– А как же физические тела всех этих спящих? Что будет с ними? Без питательных веществ они умрут, и эта новая реальность протянет ровно столько, сколько протянет последний из них.
– Им не нужны будут никакие питательные вещества. Дух больше не будет зависеть от материи, как ты еще не понял?
– И все же есть в этом что-то… Зацикленное, нездоровое.
– Страх неизвестности, недоверие. Понимаю. Но стоит тебе посмотреть на ситуацию беспристрастно, шаг за шагом совершая логические умозаключения, ты придешь к тем же выводам, что и я. Различия – источник всех бед. Окончательно и всецело преодолеть различия можно лишь двумя способами: полностью всех объединить или же все полностью всех разделить. Любые прочие решения – или промежуточные стадии этих двух, либо вовсе бесполезны. Первый вариант мы уже видели, и знаем, что он привел точно к тому же, что и пытался исправить. Теперь настало время второго варианта.
– И откуда же у тебя уверенность, что теперь все выйдет иначе?
– Я буду вечно хранить этот новый порядок, и, если что-то пойдет не так – я вмешаюсь и все исправлю. До самой тепловой смерти вселенной я буду охранять сон каждого в этом мире. Такова цена, которую я готов заплатить за исполнение своей мечты.
Он остановился и запрокинул голову вверх, и капюшон упал. Ви был удивлен, увидев, что на этом хищном и даже жестоком лице была хорошо заметна тяжкая усталость, и так же его удивило, что его собеседник искренне улыбался, глядя в темноту космоса далеко вверху. Похоже, он и правда верил, что нашел самый лучший и правильный ответ. Значило ли это, что и сам Ви отчасти так думал, раз это странное мировоззрение ему приснилось? Да и стоит ли торопиться, осуждая себя за это, отвергая эти идеи лишь потому, что они поначалу кажутся слишком радикальными, эгоистичными, опасными? Над этим можно подумать после пробуждения – нужно будет все подробно записать. Наверное, сон уже вот-вот закончится.
Человек с седыми волосами повернулся к Ви, глядя на него участливо и почему-то с сочувствием.
– Думаю, мне уже пора. Спасибо за разговор, было весьма любопытно узнать, что ты насчет всего этого думаешь. Надеюсь, твой идеальный мир тебя убедит в том, что я все же был прав.
Он усмехнулся и хлопнул Ви по плечу, еще раз окинул полным сожаления взглядом то, что происходило далеко внизу, на земле, и направился к возникшему из ниоткуда разлому в пространстве. Портал висел прямо в воздухе, и ближе к его краям, с внутренней стороны, виднелось что-то вроде леса. Почти шагнув в проход, он на несколько секунд замер, повернув голову.
– Конечно, ты можешь и дальше думать, что как раз сейчас находишься во сне, главное – очень не советую сходить с невидимого моста. Я его оставлю тут. В любом случае, происходящее вокруг не имеет значения – скоро все закончится, ты сам поймешь, когда это произойдет. Приятных снов.
Ви озадаченно покачал головой, наблюдая за тем, как портал схлопывается за спиной этого странного человека. Постояв немного в растерянности, не понимая, почему сон не закончился на этом очевидно подходящем моменте, он сел, свесив ноги с края моста. И хотя внизу открывался впечатляющий вид мира, доживающего свои последние часы, Ви уже не обращал на него внимания, погрузившись в свои мысли, полные тревоги и сомнений.
* * *
Чем дальше в древесные дебри скиталец забредал, тем яснее понимал, что все встреченные им на его долгом пути существа с их удивительными историями и видением мира, и чудовища на опушке, и дремучий лес сам по себе, как и весь остальной Выворот, рождены в каком-то смысле его собственным разумом в пограничном состоянии, в миг, когда, все отчего-то изменилось, и старый порядок вещей и уклад мира стали более невозможны.
Что же с ними произошло, спровоцировав тот разрушительный ход мыслей, что привел от мира единства обратно к страшному спектаклю, в котором каждому предназначена трагичная роль? Что заставляет реальность принимать форму спирали, против их общей воли деформирующей все вокруг, и сможет ли теперь сам скиталец побороть эту закономерность? Скиталец размышлял о том, что сделал на пути сюда, о том, что многие его поступки были не слишком-то правильны, и он за это время почти намертво прирос к маске безумного злодея, необходимой для попадания в нужное место истории. Разумеется, с точки зрения общего блага все это было оправданно: подавление своей нерешительной половины, поглощения личностей и убийства живых существ, манипуляции, обман и предательства. Но даже зная, что это того стоило, он не мог отделаться от мысли, что в чем-то ошибся.
Но сейчас было явно не самое подходящее время для сомнений – эта дремучая мгла не закончится, пока он сам того не пожелает, окончательно и искренне поверив, что настало время, ведь она – плоть от его плоти, всеми своими залитыми багровым туманом оврагами, зловещими прудами, коварными тропками и изрезанной извилистыми ручьями чащей лежащая в полной и безраздельной власти его желания терзать себя вечно и упоенно за то, чего он не помнил, как не помнили и все остальные. Был ли связан этот цикл с каким-то неведомым законом, вплетенным так глубоко в саму ткань реальности, что даже находясь в пространстве вариантов, они не могли заметить его, избавиться от него?
Спустя неопределенный период времени где-то впереди стало различимо биение сердца леса, в котором и затаился выход из наваждения. Как только скиталец забредет туда и склонится над зеркальными водами черного озера, что питают корни каждого дерева в дремучем лесу, он найдет себя настоящего, и поймет, как попасть в нужное место, и стряхнет с себя лес, чтобы предстать перед тем, кто, возможно, что-то знает. Тот, кого он так отчаянно желал уничтожить, кому он был невообразимо чужим, кто должен рухнуть вместе со всем, что построил.
Финал неумолимо приближался, одной своей неизбежностью десятикратно сминая время, и та часть скитальца, что была озером, насмешливо скалилась из непроглядного сумрака, уверенная в предстоящей победе, а та, что была лесом – покорно расступалась, заранее признавая поражение. И только немногое, что оставалось между ними от плетущегося по тропе человека, неотвратимо приближающегося к своей мечте, видело неведомый пока что многим выход, настолько очевидный, что в наивное торжество поросшего расстройством и разбитого на осколки рассудка все никак не верилось.
Скиталец боялся выдать себя на каком-то, быть может, еще сохранившемся со времен до разделения уровне, поэтому думал только о том, что узнал голос поющей в ветвях птицы, о последнем встреченном на мосту проводнике, и как замечательно ковер из листьев скрадывает шаги. Прогнившее сердце леса, рожденное в багряных грезах, близилось все так же неизбежно, и было что-то успокаивающее в том, что в эти последние минуты никто и ничто вокруг не знали, чем же все закончится.
* * *
Гость стоял посреди моря белых цветов, висящего в пустоте космоса. Больше никого здесь не было – лишь ветер и раскидистый платан в середине этого огромного поля. Холодный и слабый свет падал на это место словно со всех сторон, и теней не было. В воздухе был едва слышен тихий и тревожный перезвон колоколов – невероятно далеких, недосягаемых. Там, где обычно должен быть “верх”, раскинулось межзвездное небо, затянутое огромными тучами, недвижимыми и мрачными. Багряные грезы полностью поглотили этот мир за тот долгий срок, что он живет.
