Тот участок неба, что человек увидел сразу, оказался лишь небольшой деталью адской мозаики, но больше всего на этом поле безумия выделялись гигантские черные сферы, разбросанные по небу. Они пульсировали и излучали волны черной обжигающей энергии, сотрясающие то, что можно было бы назвать землей. Сферы были полупрозрачны, и за чернотой их поверхности угадывалось что-то запредельно отвратное и невыразимое. Когда человек присмотрелся внимательнее, он заметил, что из этих черных дыр непрерывными потоками струятся мутные движущиеся точки, разлетающиеся повсюду. Один из таких потоков прорезал воздух прямо над руинами города, и точки стали различимы.
Это были фигуры, отдаленно напоминающие людей, состоящие из слепленных воедино огромных молекул, постоянно меняющих форму, мерцающих, нестабильных в пространстве и как будто общающихся на жутком утробно-мычащем языке. Внутри каждой жирно блестящей молекулы отражались миры, похожие на тот, что был повсюду вокруг. На секунду зрение человека словно обострилось в сотню раз, и он смог разглядеть, что внутри этих отраженных миров находились точно такие же черные дыры, исторгающие из себя точно такие же потоки человекообразных колоний молекул. Уходящее в зловещую бесконечность число уродливых вселенных было чем-то, что человек уже просто не мог осмыслить, оставаясь в рамках своего сознания.
За закрытыми веками адским калейдоскопом мелькали образы, оставляя огненные отпечатки внутри черепа; образы, полные самого худшего из всего, что может быть описано как плохое, и эта пытка все продолжалась и продолжалась. В голове у человека словно гремели бесконечные пулеметные очереди из ядерных взрывов под аккомпанемент истошных воплей миллиардов горящих заживо в утробах своих миров богов, время внутри сознания оборачивалось пространством, звуки обретали плоть, а цвета причиняли неописуемую боль, нити связей между причиной и следствием завязывались в бесконечную череду узлов, стянутых в нить, завязанную в бесконечную череду узлов, категории сознания превращались в капли крови, падающие на мозаичный пол внутреннего лабиринта, а личность человека вытекала из его рта, ноздрей и глазниц, растекаясь по поверхности тела, превращающегося в один из сотни шаров, на невероятной скорости несущихся по бесцветной плоскости пустеющего гроба вечности.
Разум человека переполнила невообразимая ненависть к каждой клетке его мозга, не желающего прекратить пытку, и эта ненависть была так сильна, что в какой-то момент перестала быть просто абстрактным чувством внутри головы, выползла сквозь поры тела наружу и превратилась в еще одного человека, похожего на вырезанную огромными ножницами дыру в пространстве.
Новорожденный двойник подошел к человеку, обхватил его череп ладонями и сдавил с чудовищной силой. Когда голова лопнула, монстр склонился над трупом и начал пожирать его, отрывая от тела кусок за куском и закидывая их в жадный провал пасти. Очень скоро от человека не осталось ничего – чудовище поглотило все, слизав даже кровь с земли. Оно содрогнулось и начало биться в судорогах, но уже в следующую секунду какая-то непреодолимая сила рванула его вверх, где оно, распадаясь на огромные жирные молекулы, растворилось в воздухе, чтобы тут же на огромной скорости вырваться из черной дыры в небе над пылающим безумием миром, бок о бок с мириадами таких же метаморфов.
Будь у этих тварей глаза, они бы могли увидеть далеко внизу человека посреди горящего города, пытающегося подняться на ноги и понять хоть что-нибудь из происходящего с ним кошмара, прежде чем он снова сожрет сам себя и вновь вольется в ряды рассекающих небо чудовищ.
Откуда-то снаружи этого живописного пейзажа раздался вскрик отвращения.
* * *
Вскрикнул измученный бессонницей человек в майке с дизайнерским принтом из крови и кетчупа, сквозь аккуратно устроившийся на полу между двумя колоннами похожий на омут на поверхности темной лужи разрыв в пространстве разглядывающий жуткую картину бесконечного акта саморазрушения бесчисленного числа существ, которые так некстати когда-то в самый неподходящий момент были злы на себя или недовольны, хотели причинить себе боль или иным способом навредить, что в итоге и привело их сюда, когда обрушились воды.
Человек привычно щелкнул зубами, чтобы сбить пепел с сигареты вниз – туда, в фантазию о вечных муках, пожирании себя, черных молекулах, что были когда-то людьми, странными двоящимися в восприятии ящерами, эльфоподобными котами, ангелами, жадными до чувств людей из чужих миров, и многими другими видами, одинаково павшими жертвами конца света, каким они его узнали. Так теперь в этой вселенной выглядит рождение – и мало что еще может настолько красноречиво говорить о том, кто ее привел к такому состоянию.
Курильщик вспомнил, что его вообще сюда привело – сначала в грезы, затем в секретный птичий штаб, и, наконец, в эту галерею ужасных экзистенций: реальных, возможных, ушедших. Его привело самоизгнание из примерно вот такого же измерения желаний, не столь откровенно уродливого, но тоже пугающе болезненного. И реальность за пределами иллюзии оказалась настолько невозможной для продолжения жизни, что ему удалось в шоке прорваться сюда – что, судя по всему, было не самой простой вещью в мире. Его держали в камере, но затем выпустили, и указали дорогу к белой двери, даже выдав пистолет.
Зачем ему пистолет, он понимал, и этого пугало его не меньше ужасов, которые ему уже довелось увидеть, и которые он мог вскоре предотвратить, обернуть вспять, исправить. Ведь мог?
Выбросив бычок в ад, курильщик отошел от ниши с колоннами и омутом-порталом, и перед ним снова открылся уходящий в бесконечность коридор с точно такими же порталами, в зримой глубине которых были заключены, похоже, все живые существа во вселенной – все, что могло мыслить, чувствовать и мечтать. Впрочем, даже если когда-то эти картины и изображали виды счастливой жизни, пусть и построенной на лжи, теперь большинство из них были ужасны и полны страданий. Что-то явно пошло не так, самым наглядным подтверждением чего был тот факт, что курильщик вообще попал сюда и собирался что-то изменить.
Бредя по коридору и разглядывая чужие фантазии, он напряженно пытался придумать, чем объяснить такое состояние этого места и разума людей.
Вот кто-то падает с обрыва, но все никак не может упасть и разбиться – чем дольше курильщик смотрит на его силуэт, тем дальше и меньше тот кажется, но стоит моргнуть или на долю секунды отвести взгляд – и уже невозможно сказать, изменилось ли положение человека в пространстве по сравнению с тем моментом, когда ты начал смотреть, словно это оптическая иллюзия, и сколько бы ты ни смотрел, он будет лишь уменьшаться и отдаляться, но не встретит дно пропасти никогда, хотя ты это дно отчетливо видишь.
Вот человек сражается на дуэли с эльфом в окружении разномастной толпы. Над импровизированной ареной, под потолком огромного и богато обставленного зала висит клетка с девушкой внутри, которая обеими руками вцепилась в прутья и наблюдает за человеком со смесью страха и тревожного раздражения. Эльф орудует двумя мечами, отдаленно напоминающими римские спаты, человек использует полутораручный меч весьма мрачного вида, наводящий на мысли о его магической природе. Клинки звенели, бой шел более-менее на равных – эльф двигался с большей ловкостью и скоростью, на что человек отвечал разумным анализом движений противника и широкими и точными ударами и выпадами. В очередной раз едва разминувшись с лезвием меча, эльф отскочил назад и сразу же, пока человек не успел вернуть клинок в положение для защиты, рванулся вперед, к открывшемуся боку противника. Тот успел развернуться и, сделав полный оборот, продолжить движение, переводя его из атаки в оборону, и меч встретил одну из эльфийских спат, а вторая скользнула по бедру, разрезав кожаный ремешок небольшой сумки. Человек пнул эльфа в колено, после чего оба они отскочили друг от друга, а между ними осталась лежать сумка и выпавшая из нее книга. Прежде чем схватка продолжилась, из кольца стражников, окружающих место поединка, вырвался один и, схватив книгу, выбежал из зала в широкий коридор, и никто за ним не погнался, потому что человек и эльф уже снова сошлись – но в этот раз уже удар меча достиг цели, и яркий синий свет брызнул из доспехов эльфа. Уже в следующую секунду человек вскинул руку вверх, будто вырывал что-то из воздуха, и всех в зале, кроме него и девушки в клетке, в один миг опутали вырвавшиеся из земли корни.
