Смерть или кома.
А что, если это – предбанник для еще не родившихся людей, и я скоро появлюсь на свет?
Откуда я тогда знаю все, что я знаю, и могу строить у себя в голове осмысленный текст?
Может, при рождении я все это потеряю?
Да нет, чушь какая-то.
Я в матрице.
Или я – экспериментальный искусственный интеллект, первый в своем роде.
Компьютер с душой.
Откуда у меня тогда тело?
Хотя его наличие все еще под вопросом.
Но если оно есть – значит, оно есть где-то.
Так-с или не так-с?
Да какая вообще разница?
Я не чувствую ход времени.
Ну-ка, попробую посчитать.
Раз.
Два.
Триии.
Четы…
Что это было?
Ладно, я понял.
Считать тут затруднительно.
Дьявол, как же все-таки темно!
Мне бы хватило и искры, и слабого лучика, и секундной вспышки, и далекого огонька.
Хоть что-нибудь.
Кто-нибудь…
Эй, кажется, меня кто-то услышал!
Я вижу свет!
Источник или очень далеко, или очень невелик.
Но он приближается.
Или увеличивается.
Ну и ну, он уже совсем рядом!
Он подплыл прямо ко мне – сгусток света размером примерно с человека.
Если я правильно помню, какого размера обычно бывают люди.
Наконец я вижу свои руки.
Как-то я отощал с тех пор, как последний раз их видел.
А что будет, если я прикоснусь к этому свету?
Вот и ответ – вспышка!
Охренеть, как же тут красиво…
И почему такое место скрывали в темноте?
А я ведь даже не пытался ходить.
Пробыл тут так долго и только руками махал, и не сделал ни единого шага.
Черт, да я бы почти сразу врезался в этот куст.
Ну я и идиот.
Свет, кстати, никуда не делся.
Он, похоже, становится только ярче, обретает более четкую и различимую форму.
Вот теперь это точно похоже на человека.
До чего же хочется еще раз прикоснуться…
Спасибо тебе!
Эй!
Куда все пропало?
Куда делось все вокруг?
Почему свет погас, кто его погасил?
Что я сделал не так?
Прошу вас, верните все как было, умоляю!
Так, в метре справа от меня должен быть куст.
А чуть позади – небольшой водоем.
Куста нет.
Ладно, водоем-то я точно найду.
Просто развернуться на сто восемьдесят градусов и сделать шагов двадцать.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять.
Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать.
Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать.
Девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два…
Что-то не похоже это на воду.
Стоп, это вообще ни на что не похоже.
Я шагаю по… Пустоте?
Так, не паникуй.
Куда могло исчезнуть такое огромное место?
Ого.
Похоже, это я исчез.
И появился в какой-то комнате.
С потолка свисает лампочка на проводе.
Мигает.
Как-то недобро она мигает, если про лампочку так можно сказать.
Так мигали лампы в старых видеоиграх-страшилках.
Какого?..
Или я тронулся, или на стенах этой комнаты наклеены обои с тем прошлым местом.
Ну, которое было похоже на рай.
Точно, вот и куст.
А на стене напротив – водоем.
Мраморная беседка с колоннами тоже на своем месте.
Черт.
Мне кажется, или в углу комнаты кто-то стоит?
Черт, черт, черт, черт, черт.
Свет снова погас.
Твою мать.
Что-то мне не нравится этот холодок в ногах.
Слышу скрип двери где-то сзади.
Шаги.
Направляются ко мне.
Грузные, шаркающие.
Блядь!
Нет, пожалуйста, пожалуйста, не надо, не надо, пожалуйста, дьявол вас побери, помогите мне кто-нибудь!
Все.
Совсем рядом что-то клацает.
Кажется, когти или зубы.
И даже не один набор.
И не только когти – я слышу звуки ножей.
Шипение змей.
Мне пиздец.
Они уже совсем рядом.
Похоже, обступили со всех сторон.
Надеюсь, это будет быстро.
Аааааааааааа!!!
* * *
Что случилось?
Где я?
И где я только что был до этого?
И что это вообще было?
Твою мать.
Вокруг одна сплошная темнота…
Вечер. Шаг пятый из семи
Любой, у кого достанет времени наблюдать за собой и миром вокруг, и достанет ума, чтобы не увлекаться этим чрезмерно, неизбежно придет к мысли, что жить, не питая отвращения к себе – счастливый удел блаженных идиотов.
Альфред Гюйон, “Заключенный”
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда человек на балконе офиса, расположенного в стеклянной высотке почти в центре города, отложил несколько страниц из небольшой стопки в сторону, в задумчивости покусывая нижнюю губу. Первые пять расшифровок дали ему много пищи для размышлений, но ничего не сообщили по существу дела. Все шло к тому, что просмотреть придется их все, что означало ночевку в офисе. Впрочем, ничто не мешало ему на следующий день взять выходной. Человек подтянул поближе к своему креслу один из стульев, что стояли вокруг соседнего столика, и закинул на него ноги, устраиваясь поудобнее. Через несколько минут, вынырнув из своих мыслей, он закурил, взял из стопки бумаг очередную расшифровку и погрузился в чтение.
“О чем ты думаешь? Только о себе, как и я, как и все мы. Я – личность, уникальная и удивительная, выдайте мне идентификационный номер, клеймите, запечатайте и оформите мне карточку в базе данных. Подберите схожих со мной людей и занесите в одну категорию. Присвойте хэштеги. “О, это моя любимая категория – высокодуховные индивидуальности. Воображалы, не умеющие делать ничего, что нужно обществу. Титаны ума и эмоциональные инвалиды. Посмотрите, как забавно и самоуверенно эти спесивые зверьки твердят о своей избранности. Они у меня тут все – творцы внутренних вселенных в застиранных трусах, как на подбор!” Бесконечная рефлексия собственного эгоцентризма, бездна нарциссизма, и при этом уверенность, будто могу искренне любить кого-то кроме себя. Ну да, как же – если только то, что вижу от себя в других людях. Любовь нарцисса и гордеца – любование своим отражением в чужих глазах, не более того. А чем любоваться-то? Какой-то маргинал, нищеброд, наркоман – но мнит себя интеллектом уровня минимум межгалактического. Бог сотен вселенных наспех натягивает растянутые в коленях спортивки, чтобы выбежать в магазин за бичпакетом и сижками – разве не прекрасный контраст? Разве не… исчерпывающий? Ну конечно же, это проблема общества и нашей цивилизации, что по каким-то нелепым причинам безделье и поверхностные нравоучения, основанные на абстрактных, ничем не подкрепленных и эмпирически не проверенных измышлениях, ценятся так низко. Плохое, гнилое общество! Потребление ради потребления, падение нравов, деградация культуры, эксплуатация, вырождение! Ну, если у тебя ничего не меняется к лучшему, логично предположить, что тебя это устраивает, раз уж ты или ничего не делаешь, или делаешь что-то бесполезное. Что-что, “как узнать, будет ли действие полезным”? Ничего себе запросы. Собирай релевантные данные, строй на их основе гипотезы, проверяй их экспериментальным путем, делай выводы, повторяй снова и снова. Само собой, на любом этапе можно ошибиться огромным количеством способов – собрать не те данные, не суметь их правильно обработать, провести не тот эксперимент, сделать ошибочные выводы, но разве все это так важно, пока ты делаешь то, о чем думаешь, что это правильно? Терпеть или сопротивляться, стремиться или плыть по течению, принимать или отрицать, иметь мнение или класть хер. Как же редко я вспоминаю о том, что никто не может винить мир в своих бедах и неудачах, ведь это его выбор – так жить в таком мире. Выражение “так жить в таком мире” мне нравится тем, что каждое слово в нем – это отдельный способ решения проблемы: не нравится “так” – пробуй изменить свою жизнь, не нравится “таком” – пробуй изменить мир, не нравится “мир” – сделай своим миром книги, дно бутылки, спорт, видеоигры, а остальное игнорируй. Не нравится “жить” – что ж, и это можно изменить. Нет, это не реклама суицида – такие вещи нельзя “навязать”. Просто примем тот факт, что мы все как бы участвуем в игре. Нас записали туда без нашего ведома и привели, в общем-то, силой, но выход никто же не запирал. Хочешь – играй, не хочешь – иди. Тебя, конечно, как на любой вечеринке, будут уговаривать остаться, говорить, что уходить неправильно и плохо, что самое веселое впереди, шантажировать, использовать, даже отталкивать от выхода. Но стоит тебе захотеть и сказать твердо “нет” – и ты свободен. Не хочешь? Хочешь скорее поменять правила, потому что хочешь все же участвовать, хочешь выиграть? Дерзай, все возможно. Да, вряд ли у тебя получится. Ты можешь внести свой вклад в развитие “оппозиции” среди игроков, и однажды, быть может, что-то и правда изменится так, как ты хотел, но ты к тому моменту уже проиграешь и покинешь игровой зал. Разве не очевидно, что мы почти совсем свободны? Единственное, что мы не выбрали – рождение и с полтора десятка лет, пока не разовьется абстрактное мышление, и не начнут приходить всякие разные мысли. А как только разонравилось – вперед, путь свободен. Какая разница, что чувствуют те, кто остался, ведь это твоя жизнь и твой выбор. Любишь их? Не хочешь причинить боль? Если сильнее, чем желаешь свободы – то это тоже твой выбор, жертвовать собой ради комфорта других. То-то же тебя злит, когда кто-то из них скажет, что ты эгоист… Хочется смеяться. Хочется доказать себе, что еще имеешь власть над своей судьбой, что твоя воля из стали, что ты сделал все, что мог – какая разница, кто увидит, кто поверит. Мне, если честно, плевать, сколько людей это прочтут – один, пять, сто, миллиард – разве что-то изменится во мне? Разве это поможет понять, кто я, чего и почему хочу, что чувствую, от чего бегу, как меняюсь? Написать книгу, где нет ни одной стоящей идеи, лишь ее поиск в постоянно меняющихся множествах – или схаркнуть смачно в канализационную решетку. Собрать остатки воли и изменить жизнь к лучшему, насколько возможно – или последние деньги выкинуть на такси от девушки, которая не станет для меня никем. Найти выход из воронки рутинной деградации эмоций и ума – или опрокинуть еще стакан под разноголосую групповую акапеллу какого-нибудь старого рок-хита. Что больше меня обрадует? Что для меня лучше? Череда выборов не прервется до самой могилы, холодной и утилитарно-равнодушной. Ничто и абсолют. Все во всем. Каждый и никто. Зеркала восприятия дрожат, искажают реальность, множат ошибки, люди продолжают бесконечные конфликты, которые двигают их жизни вперед, времена года сменяют друг друга, как и климатические циклы – только быстрее, море наступает на сушу и отступает, медленно движутся тектонические плиты. Луна и солнце над нами те же, что и миллион лет назад. Маленький отколовшийся от общей массы кусочек вселенной сидит в кресле и, раскрыв рот, пытается зафиксировать образ мира, стучит о реальность своим грубым языком и мышлением, надеясь докопаться до “великой истины”. И гормоны переполняют его животный мозг, вызывая детскую радость от “познания”. Тысячи таких же отколышей смотрят на свои попытки понять жизнь иронично, заранее признавая свою глупость и ничтожность, что, однако, не спасает их от той же неудачи. Думаете, вселенная непостижима? Вот только мы – тоже ее часть. И что делать, как быть? Как относиться к жизни? Как прожить ее не зря? Единственный ответ, который я нашел: только мне самому дано знать и выбирать, как мне жить, что для меня есть мир, и что есть я сам в этом мире. Ничто и абсолют. Все во всем. Каждый и никто. И, по правде говоря, меня этот ответ вполне устраивает”.
