И однажды любой, кто сопротивлялся, поймет, что может выиграть несколько маленьких битв, но не выиграет войну. Войну, которую мы не хотим даже видеть. Как бороться с тем, чего не существует? Ты все выдумываешь, чепуху какую-то несешь, какие-то войны, марафоны, плохой мир. Ты нездоров, ты болен, ты дурак. Нас не спасти. Сгори вместе с нами. Твоя любовь умерла, твоя мечта умерла, твое детство закончилось, твои взгляды и предпочтения изменились, деградировали, ты сдался и предал себя, ты не герой и не гений, ты просто человек. Сгори вместе с нами и исчезни в пустоте. Больше нет никакой оси, которая бы скрепляла твою личность, у тебя больше нет сути, ты покинул крайности и занял место среди таких же никаких, в серой середине обыкновенности. Сгори вместе с нами, исчезни в пустоте, растворись в бесконечном забвении. Ты развеешься, как дым, и никто в этом мире не вспомнит, что ты жил”.
Ночь. Вещи сломанные, вещи утраченные
Предназначение идеи бога и вообще религии – не только в том, чтобы давать людям надежду на осмысленность их жизни и попадание в рай после смерти, не только в том, чтобы контролировать массы, ограничивая их моралью в виде заповедей, наставлений и запретов, но еще и в создании самоочевидного, даже не требующего осознания и артикуляции предположения, что есть некая первопричина для всего, есть некий сюжет, цель, что мир – не просто хаотичное и далекое от самого понятия осмысленности место.
Изначальный Змей – первому паломнику за долгие тысячи лет
Уже смеркалось, а дорога все не кончалась и не кончалась, продолжая вести человека вперед. Он шел неторопливо, поглядывая из стороны в сторону и не переставая хмуриться чему-то, что грызло его изнутри.
Он был одет в красную рубашку в клетку и рваные джинсы, а его поношенные ботинки были серыми от дорожной пыли.
Человека звали Артур, он нигде не работал, нигде постоянно не жил, ничем не увлекался, и никто его не знал. Это – все, что можно было сказать о нем наверняка. Ему могло быть как двадцать, так и пятьдесят, в карманах рубашки под треугольными клапанами хранил почти полную (всегда – что было сложно объяснить) пачку сигарет, пузырек снотворного и небольшой блокнот с совсем небольшой ручкой, неплохо понимал в постмодернистских направлениях драматургии и периодически напивался в безлюдных по вечерам в будние дни барах до состояния категорического отказа тормозной системы, и тогда находил благодарного слушателя (что в итоге удавалось всегда, хотя и не всегда с первой попытки), которому с долей самоиронии рассказывал свои бредовые теории о тройственной сущности человека, жизни как череде миров-в-воображении демиургов – по принципу зацикленной матрешки, где внутри последней, самой маленькой, оказывается самая большая, и так дальше по кругу; способах межвселенского взаимодействия и становлении хозяином своей судьбы, и прочая, прочая, прочая. Правда, как он в итоге признавался, все его попытки повлиять на свою реальность косвенно, пока что если и удавались, то лишь по принципу испорченного телефона, и в удручающе малом масштабном соотношении с задуманным. Заканчивались монологи обычно тем, что Артур бормотал о какой-то мести богам, после чего отрубался и находился в отрубе либо до закрытия заведения, либо до утра.
В конце концов дорога привела его в место, показавшееся ему смутно знакомым. Это был въезд в большой город, и, чем дальше Артур шел, тем больше узнавал местность вокруг, пока не вспомнил, что это тот самый город, где он родился и вырос, в котором неопределенное время назад потерялся и странным образом оказался совсем в другом месте, чтобы с тех пор больше сюда не возвращаться, как бы он ни старался отыскать путь домой. Он на минуту остановился и с любопытством прислушался к себе, ожидая каких-то приятных ностальгических ощущений. Но внутри все было совершенно так же, как и раньше, и ни малейшего блеска не возникло в пустых глазах, и ни одна морщина не разгладилась на бесстрастном лице. Все его прошлое было здесь, рядом – но одновременно так ужасно далеко – застывшее, мертвое и неизменное, под замком времени. Неужели все, что осталось от этих лет – воспоминания в голове, смутные и искаженные, неужели нет больше никаких других следов его жизни? Разве все вокруг – не след всего, что было до? Но если так оно и было, никаких эмоций это у него все равно не вызывало.
На секунду Артуру показалось, что заходить в тупик даже посреди чистого поля – его судьба, а потом он подумал, что это касается всех людей. Но даже чувство единения не сделало его лицо ни на йоту радостнее. Он в полусне проехал через весь город, уже даже не пытаясь вызвать в себе что-то эдакое, и очнулся только тогда, когда оказался на пороге дома, в котором когда-то снимал квартиру, практически сбежав от семьи и человеческого общества в целом.
Со все тем же равнодушием Артур поднялся на седьмой этаж, позвонил в свою дверь и, не дожидаясь себя, быстро ушел.
Перед глазами все плыло, и уже казались странные вещи, чудные люди и места, которых не должно было существовать здесь, и они были наверняка лишь фантомами увиденного во снах, но Артур продолжал перемещаться в этом растекающемся пространстве, пока не очутился рядом с еще одним своим домом – теперь уже именно своим, доставшемся ему в наследство в двадцать три. На этот раз избежать встречи с собой не удалось – молодой Артур как раз направлялся к подъезду. Его старший вариант попытался спрятаться за фургоном, но обнаружил, что тело потеряло материальность, став прозрачным и бесплотным.
Уже не опасаясь быть увиденным, он последовал за собой в собственную квартиру, проигнорировав закрытую дверь. Молодой Артур сбросил куртку и сидел в кресле посреди прихожей, закурив и откинувшись на спинку. Судя по пачке приличных сигарет и пакетам, набитым едой разной степени вредности, сегодня он как раз получил зарплату – в то время Артур уже работал, но еще не ненавидел работу и не сбегал от ее жуткой реальности в обреченные отношения, зависимости от различных веществ, любительский малопопулярный спорт и творчество низкого пошиба.
Докурив сигарету до фильтра, он потушил ее и, засунув в зубы еще одну, захватил пакеты с едой и пошел на кухню. Разогрев себе в микроволновке две небольшие пиццы, он достал из холодильника бутылку пива и сел за стол. Пока молодой Артур жевал и пялился в экран ноутбука, Артур постарше пытался разглядеть в его лице что-то, что могло бы объяснить нынешнее положение вещей. Но его лицо ничего не выражало, и, добив пиццы и серию какого-то шоу, Артур прислонился спиной к холодильнику и пустым взглядом уставился в стену напротив.
Артур-призрак слегка разочарованно отметил про себя, что это зрелище напоминает крутую и реалистичную игрушку, у которой просто-напросто кончился завод. Этот человек был на пике своей жизни: у него были деньги, возможности, свобода и время, чтобы все это использовать, но уже (или пока) не было никаких желаний. Даже тогда в нем, оказывается, была заметна со стороны эта страшная черта – омертвение из-за расставания с зависимостью от чего-то, которую со временем он довел до такой степени, что, соскочив в одно время (как раз перед наблюдаемым моментом) со стимов, потерял несколько месяцев жизни – просто отключил сознание и жил на автомате, настолько болезненным для него оказалось соприкосновение с миром без посредничества веществ. Этот Артур просто принял душ, выпил еще бутылку пива и лег спать. У него все было нормально, ничто его не тревожило, ничего не болело внутри – потому что там было пусто, выжжено. Он был точно таким же мертвецом, что и его невидимый гость, который уже уходил прочь, так и не найдя здесь ни намека на надежду. Артур так давно пытался найти вход в нужный цикл, что перепробовал множество способов: осознанные сновидения, сильные эмоции, хроноямы, и почти все из этого не сработало так, как должно было. Казалось бы – всего лишь повторить то, что уже произошло, только наблюдая с другой точки. Время должно само все сделать. Однако оказалось, что кто-то словно пытался изменить ход событий на одном уровне выше или ниже Артура, задевая и его цикл, и обнаружить этого нарушителя было нереально – да и не было уверенности, что это будет безопасно. Одной из последних зацепок в плане Артура был его бывший, так сказать, подопечный и протеже, который из-за своей глупости выпал из поля влияния, оказавшись наглухо запертым в одном далеком месте, когда-то знакомом Артуру.
