Книга Не время для человечности, страница 87. Автор книги Павел Бондарь

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Не время для человечности»

Cтраница 87

Человеческое сознание избыточно, что подтверждают даже эти несколько примеров контрпродуктивных моделей поведения. Не все люди таковы, но у некоторых склонность к рефлексии развита настолько, что работает уже не как двигатель личного развития (что бы это ни значило), а как тормозящий фактор. Проблема самоанализа в том, что он не может быть абсолютен и точен. В жизни дедукция/индукция уровня Шерлока Холмса невозможна, поэтому человек, проводящий слишком много времени, прогнозируя и разбирая возможные варианты, взвешивая доводы и анализируя мелкие детали, рискует потерять все – просто потому, что мир устроен слишком сложно, и все факторы учесть невозможно. Минимальный анализ позволяет избежать неприятностей и найти выгоду, избыточный только плодит бесполезные схемы. Во всем необходим баланс, и для успешного существования оптимально сочетание рациональности и импровизации.

Возможно, и сам этот небольшой кусок текста из четырех абзацев – одно из наилучших подтверждений приведенных тезисов. Какой смысл скрупулезно разбирать человеческое поведение и работу сознания, когда ты этого вовсе не хочешь делать, но считаешь, будто это необходимо для создания какой-то там картинки в голове другого человека? Возможно, и остальные куски текста так же глупы. К чему создавать метафору длиной в сотню-другую страниц, когда все ее содержание можно легко выразить лишь несколькими словами?

Если только это не вынужденная мера. Как река делает изгиб, встречая на своем пути преграду, так и слова многократно умножаются, когда некоторые из них не могут быть сказаны – по крайней мере, без контекста. Тогда эта избыточность оправдана. Но все равно странна при этом”.

– Ну что ж, вы получили девять фрагментов, десятый получите, когда отпустите меня и дадите уйти. Вот в этом месте.

– Дельта, возьми у него бумагу.

– Спасибо, Дельта. Но, прежде, чем я покину вашу гостеприимную базу, я задам последний вопрос.

– Валяй.

– Итак, Альфа. Я уже понял, кто вы, что это на самом деле за место, чем вы тут занимаетесь, что ищете. Лишь насчет одного аспекта всей ситуации у меня есть только догадки, так что я хотел бы попросить вас прояснить мне кое-что. Альфа, что именно содержится в ключевом фрагменте, который вам так необходим?

Евангелие от лукавого, I. Киноклуб имени Алекса Деларджа

Нас величали черной чумой

Нечистой силой честили нас

Когда мы шли, как по передовой

Под прицелом пристальных глаз

Алиса – Красное на черном

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я умер, задушенный змеями и пауками на полу притона. Если я могу сейчас думать эти мысли, возможно, я и не умер вовсе? Это был сложный вопрос, требующий более глубокого анализа, а на это сейчас не было сил, так что я решил считать себя условно мертвым.

Вскоре я стал различать мир вокруг, а еще спустя какое-то время понял, что уже не лежу, а сижу в кресле, причем сижу с удобствами – на запястьях смыкались кандалы, а цепь тянулась куда-то за порог комнаты, посреди которой кресло стояло. Из прочей мебели там был старый покосившийся шкаф под замком, белый экран прямо напротив меня, стеклянный столик с проектором и стаканом воды и решетки на окнах. Кто-то явно намекал, что не хочет отпускать меня на свободу. Впрочем, сейчас мне казалось, что за пределами этого помещения я найду не больше свободы, чем имею здесь, так что даже не думал о том, чтобы попытаться сбежать.

Вместо этого я присмотрелся повнимательнее к цепи. В одном из ее звеньев была зажата маленькая скрученная в трубочку бумажка. Кандалы предоставляли мне ровно столько самостоятельности, чтобы я мог ее достать. Развернув то, что оказалось запиской, я прочел следующее послание: “Ну что, соскучился? Я скоро вернусь, обязательно дождись меня!”

Сомневаюсь, что это могла быть записка от друга, мамы или кого-то в этом роде – учитывая кандалы и прочие обстоятельства. Это могла быть девушка, но я никогда не замечал за собой пристрастий к таким экспериментам, так что из вариантов остались только злорадный недоброжелатель или безумный фанат – это было сомнительно, потому что я не был знаменитостью, а желать мне зла – как, впрочем, и добра – было особо некому – или просто маньяк. Что ж, скоро мне предстояло узнать, что же из двух.

И, как обычно, я оказался не совсем прав.

Цепь шевельнулась и вновь замерла. Потом проделала это еще раз. Затем стала подергиваться без остановки, назойливо и как-то словно игриво. Вдруг у меня в голове что-то вспыхнуло, заставив отдернуться к спинке кресла. Это был мимолетный образ – человек без кожи, будто заживо освежеванный, сжимающий в пальцах зеркало в черной раме. Испугал меня не сам живой труп, а то, что я увидел в зеркале – глубокого старика, в морщинах и седого, выглядящего так, словно он прожил тысячу несчастных лет, и впереди у него был еще миллион. Несколько секунд все было спокойно, а затем цепь вновь стала дергаться, и с каждым ее движением перед моими глазами взрывались все новые и новые образы, один болезненнее другого. Там было все: и батарея с кусочками мозгового вещества, и пустой осенний парк, и исписанные кровью страницы, и чьи-то огромные темные глаза, глядящие с насмешкой, и потолок реанимационной палаты, и рвота вперемешку с кусочками органов на грязном снегу, и манящая темная гладь реки вокруг маленького островка… И все, все, все. Я думал, что вот-вот сойду с ума, но цепь замерла как раз в тот момент, когда я уже был на грани. Я медленно открыл глаза.

Надо мной нависал – насколько ему это позволял рост – тощий седой парень лет шестнадцати в просторной желтой безрукавке с надписью “В АДУ ВСЕГДА СОЛНЕЧНО”, идущей по контуру круга со вписанной в него мордой козла. Он держал в руке цепь от сковывающих мои руки оков и ласково ее поглаживал. Седые волосы свисали грязными сосульками, но они не могли скрыть выражения безумия на лице этого человека. Он улыбался во весь рот, выставляя напоказ блестящие серебряные зубы и разрезанный надвое язык. Глаза же его были пусты и неподвижны, словно у акулы.

– Привет, старичок. Не узнаешь меня, да?

Я только помотал головой.

– Ну это ничего, я не обижаюсь. Ты столько с собой всякого сделал, что и себя-то не узнаешь. Небось и не помнишь ничего, но я это быстро поправлю. Сегодня у нас в программе премьерный показ моего дебютного фильма – закрытый показ, между прочим, так что можешь гордиться возможностью увидеть это первым.

Маньяк снял с плеча сумку, достал из нее ноутбук и подошел к столику с проектором.

– Не против, что я взял твой компьютер? Мне было неловко брать его без разрешения, так что тысяча извинений.

Он подключил ноутбук к проектору и принялся что-то искать среди беспорядка файлов и папок.

– Ты, наверное, думал, что здесь тебя никто не достанет. Думал, что через червоточину может пройти только один. Думал, что спрячешься и допишешь свою глупую историю в тишине и покое. Кто знает, что еще ты там думал. Но ты в любом случае ошибался – я никогда не прикрываю лавочку, старик.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация