— Да нет, Наташенька, я с тобой поговорить приехала.
— Хорошо, идём ко мне в комнату, там поговорим, — я взяла её за руку и мы поднялись ко мне.
— Ну, что ты хотела мне сказать? — спросила я, понимая, что разговор будет серьёзным, потому что баба Катя была явно чем-то встревожена.
— Я хочу тебя попросить отказаться от фирмы.
— Это с каких таких пирогов?! — возмутилась я.
— Да ведь убьют они тебя, понимаешь, убьют!
— Нет, баба Катя, никому я фирму не отдам. Никому!
— Но ведь не твоё всё это, не твоё!
— Это как?
— Это тобой нажито? Не тобой. Тобой наработано? Не тобой. Зачем тебе чужие проблемы расхлёбывать? У тебя же дочка, ты ей живая нужна! — привела она, как ей казалось веский аргумент.
— Это дедушки, моего дедушки! Понимаешь? Он мне всё оставил, он мне доверял, и я не могу его подвести!
— Да не дедушка он тебе, не дедушка! — выпалила баба Катя и сразу же села на кровать, поняв, что сказала лишнего.
— Что-о? — сказанные ей слова пронзили меня словно острый нож. — Что ты сказала?
— Что слышала, Виктор тебе не дедушка, а ты ему не внучка!
Глава 42
— Что значит я ему не внучка? — я присела рядом с ней.
— Эта история началась 23 года назад, — взяв меня за руки, баба Катя начала свой рассказ. — Я в то время в детской больнице работала медсестрой. Там как раз Мария Аронова с дочкой лежали. Болела девочка часто, они из больниц не вылезали, вот и тогда лежали. И вот когда я на дежурстве была, к нам в роддом пришла девчушка, молоденькая совсем, вот-вот родить должна была. А роддом двумя этажами выше детского отделения был. В тут ночь рожениц было очень много. Вот меня знакомая акушерка попросила помочь, я ведь в прошлом тоже в роддоме работала медсестрой, потом в детское отделение перевелась. Ну, так вот, ночью эта девочка родила, а утром сбежала, а дочку свою оставила.
— Та девочка моя мама, а новорожденная малышка я? — в голове моей начал складываться пазл из рассказа бабы Кати. — А как я тогда к Ароновым попала?
— Виктор сноху и внучку проведать пришёл. А там и меня увидел, мы с ним в одном дворе росли, с детства знакомы. Вот и спрашивает он меня, мол, как дела, Катюша, как делишки? Как детишки? А возьми да и скажи, что девочка у нас родилась крепенькая, хорошенькая, здоровенькая. И что мамаша твоя сбежала. А он и говорит, как сейчас помню: «Не порядок это, как она могла от дитя своего отказаться? Родители девочке нужны, дом, семья!» А я ему так между делом говорю, что возьми девочку себе! Так ведь между делом сказала, а он через три дня с документами на усыновление пришёл о сына и снохи. И говорит мне: «Вот, внучка теперь у меня будет, любимая, сам её воспитывать буду, никому не доверю, а то испортят девчонку». Вот так ты в их доме и оказалась. — Закончила она свой рассказ.
После всего сказанного она смотрела на меня, явно ожидая моей реакции. Но я не с тала кричать, задавать вопросы. Я просто опустила глаза, а по щекам скатились горячие слёзы. Не сказав ни слова, баба Катя просто меня обняла.
— Поплачь, девочка, поплачь, — стала она гладить меня по спине. — Может легче станет.
В её объятиях я заплакала ещё сильнее.
После того, как я немного успокоилась, мы продолжили наш разговор.
— Эта девушка не пыталась меня найти? — тихо спросила я.
— Нет, по крайней мере, пока я там работала, нет.
— Так я подкидыш, получается, — пришла к выводу я.
— Да какой ты подкидыш? — попыталась успокоить она меня.
— Баба Кать, прости, но мне нужно побыть одной.
— Пойду Иришку навещу, — понимающе сказала она и вышла из комнаты.
Оставшись одна, я заплакала. Услышанная история была для меня как кинжал в сердце. Получается, что ещё тогда, при моём рождении, не успела я появиться на свет, как меня уже предали, отказались, отреклись. И никто-нибудь, а моя родная мама.
Получается вся моя жизнь ложь, предательство и интриги. Так вот почему мама меня не любила, потому что я была ей не родная. Вот почему я всегда была чужая среди своих. Мне дали имя, дали фамилию, но своей я так и не стала. Вернее стала только для дедушки и папы. Господи, мой милый папа. Он знал, что я не родная, но всегда любил меня.
Что меня ещё ждет? Какие сюрпризы мне ещё приготовила судьба? От всех этих мыслей у меня дико разболелась голова. Я отыскала в сумочке обезболивающее и прилегла…
Глава 43
Проснулась я от запаха ароматного кофе и сдобных булочек. Ммм, такие только баба Катя печёт. Открыв глаза, я увидела её. Она стояла около кровати с подносом в руках, платке на перевязку, из-под которого выбилась непослушная прядь седых волос, и в переднике. Она была такой родной, домашней, уютной. Моя любимая бабулечка, не родная по крови, но родная по душе. Да и кто мне сейчас родной по крови, только дочка. Остальные… Всё в моей жизни оказалось ложью.
Всё хватит этого упаднического настроения! Нужно жить дальше и решать навалившиеся на меня и мою семь проблемы.
— Ну, наконец-то! — увидев, что я проснулась, воскликнула баба Катя. — Слава Богу! — она поставила поднос на прикроватную тумбочку и перекрестилась.
— А что? Я что долго спала? — не поняла я её реакции.
— Не то слово, трое суток!
— Ого, — присвистнула я.
— Уж и Ирочка и этот, хахаль твой, испереживались. Ему-то невдомёк, почему ты столько спишь.
— Ты ему ничего не сказала?
— Нет, конечно, а зачем? Если захочешь, сама ему всё расскажешь, — старушка присела около меня. — Я тебе завтрак принесла, она взяла поднос и поставила около меня.
Признаться, я была такая голодная, что смела все в мгновение ока.
— Ну, слава Богу, никак лучше тебе, — она меня обняла.
— С тобой рядом мне всегда хорошо, — я поцеловала её в морщинистую щёку. — Спасибо тебе, баба Кать.
— Ну, так вот и бросай всё, возвращайся ко мне, будем жить как раньше, ты, я и Ирочка.
— Не могу я всё бросить, по крайней мере, сейчас. Я должна довести это дело до конца, понимаешь, должна.
— Вот не понимаю я тебя, Наташка, — рассердилась баба Катя. — Тебя бьют-бьют, а тебе всё мало. Ведь убьют они тебя, понимаешь, убьют. Не перед чем не остановятся!
— Я должна довести это дело до конца! — повторила я.
— Вот что не говори, а ты истинная внучка своего деда, вся в него. И не скажешь что по крови не родная!
Возможно, мы и дальше бы продолжили наш спор, но в комнату вошла Иришка и, увидев, что я проснулась, бросилась ко мне на кровать.
— Мама, мамочка, — она крепко обняла меня за шею, — ты выздоровела, тебе уже лучше? Папа Андрей сказал, что ты заболела, поэтому так долго спишь.
