– Что ж, спасибо за информацию, – успеваю сказать я перед его уходом.
Я усаживаю Лену в кресло и подхожу к дежурной медсестре.
– Доброй ночи, – начинаю я разговор.
– Доброй, – не особо приветливо кивает та в ответ.
– Подскажите, когда можно будет?..
– Когда доктор разрешит, по состоянию, – она тоже прерывает меня и сухо отвечает.
– Нам очень нужно знать, наша близкая подруга здесь. Только что привезли вместе Сергеем Дмитриевым, – пытаюсь я одновременно воззвать к состраданию и надавить фамилией Сержа.
– Не сегодня точно. Хотите, можете подождать, но я вам советую пойти сейчас домой, поспать и отдохнуть, – выражение её лица чуть меняется.
Остаётся неизвестным, что на неё подействовало: сочувствие нам или значимость второго пациента, к которому мы также были причастны.
– Спасибо, мы подождём, – говорю я.
– Буфет открывается в девять, он для медперсонала, но, думаю, не откажут вам. Пока вот – автомат, если хотите, – медсестра указывает жестом на автоматы с кофе, чаем и шоколадками.
Я киваю и отхожу от стойки.
– Ну что там? – спрашивает Лена. Вид у неё измотанный и уставший, как, впрочем, и у меня.
– То же самое. Пустить нас могут не раньше, чем завтра, – выдыхаю я.
– Ясно. Нас же не выгоняют отсюда сейчас?
– Нет, мы можем подождать.
– Хорошо.
– Попробуй поспать хотя бы чуть-чуть, – я сажусь рядом с ней.
– Попробую, если получиться, – Лена облокачивается на моё плечо, я обнимаю её.
Глава 21
Встречать утро в больнице явно не моё любимое времяпрепровождение. Одно нахождение здесь само по себе как-то не очень. Кто-то куда-то идёт, кого-то куда-то везут, в воздухе витает специфический для этого места запах: стерильности, надежды и затаившегося отчаянья.
Я осторожно, чтобы не разбудить задремавшую Лену, встаю с дивана в «зале ожидания», подхожу к автомату, покупаю кофе, выпиваю его глядя в окно. Погода сегодня ясная: ветерок слегка колышет деревья, облака купаются в лучах недавно взошедшего солнца на голубом, одухотворённом небе. Выкинув пустой стаканчик, я иду к туалету, чтобы хоть как-то умыться и привести себя в порядок. После водных процедур возвращаюсь обратно. Замечаю, что возле стойки медсестры никого нет, и решаюсь на разведывательную вылазку. Прохожу вглубь здания, поднимаюсь этажом выше и через какое-то время вижу одного из амбалов службы безопасности отца Сержа. Стало быть, мне куда-то сюда. Иду за ним аккуратно, держась на расстоянии. По пути мне попадается очень кстати кем-то забытый белый халат, лежащий на кушетке. Я надеваю его, чтобы хоть как-то замаскироваться и сойти за «своего». Выжидаю момент, когда охранник повернётся к окну, и проскальзываю сквозь двери отделения. Иду по длинному коридору и замечаю чуть впереди ещё одного здоровенного мужика из службы безопасности. Останавливаюсь и занимаю выжидательную позицию. Вскоре из палаты выходит врач, что-то говорит охраннику, после чего куда-то целеустремлённо направляется.
– Доктор, доктор, можно вас на секундочку, – догоняю я его быстрым шагом.
– Да, что? – оборачивается он.
– Здравствуйте, я насчёт пациентки, поступившей вчера, – начинаю объяснять, – привезли вместе с Сергеем Дмитриевым.
– Утро доброе, а вы собственно кто? – врач внимательно смотрит на меня оценивающим взглядом, убирая за спину свой медицинский планшет.
– Я её близкий друг, её и Сержа… Сергея. Как они? Можно их увидеть? – судьба Сержа, после того, что он сделал, чуть не лишив нас Тамары, меня мало волнует, но я решаю упомянуть его и повысить свои шансы на посещение.
– Допускаются только родственники, – он пытается уйти, поняв, что я – не такая уж «важная птица», – может быть позже.
– Поймите, это очень важно! – я беру его за локоть.
– Говорю же, может быть позже, сейчас им нужен покой, – он взглядом показывает мне неуместность моего жеста.
– Извините, – я убираю руку, – но это, правда, очень важно, мы из другого города, приехали все вместе, скажите хотя бы как они?
– Несколько ушибов и лёгкое сотрясение, всё будет в порядке, не волнуйтесь, переведём скоро их в общее отделение, тогда и повидаетесь, – он снова пытается уйти.
– А когда? – настаиваю я, – я же говорю, это очень важно.
– Ну, хорошо, я посмотрю, что можно будет сделать, если вы, наконец, от меня отстанете, – наконец сдаётся он.
– Конечно-конечно, как скажите, – распинаюсь в уважении я.
– Во второй половине дня сегодня. А сейчас всё, у меня обход, – отворачивается и уходит.
Я возвращаюсь назад. Лена разговаривает о чём-то с медсестрой, затем, увидев меня подходит:
– Ну что там? – с нетерпением спрашивает она.
– Всё в порядке, ухудшений нет. Пускают пока только близких родственников, но мне кое-как удалось договориться на посещение сегодня во второй половине дня, – сообщаю я последнюю информацию.
– Хоть так, спасибо, ты молодец, – Лена целует меня в щёку, – Тамара ведь даже телефон не взяла, ни дозвониться, ни смс-ку отправить.
– Ничего, наверное, ей сказали, что мы здесь, – предполагаю я.
– Думаешь? Ну не знаю, может быть, – отвечает Лена.
В ожидании, позавтракав парой шоколадок из автомата, мы выходим на улицу. День уже явно проснулся и набирает обороты. Сегодня воскресенье и возле здания больницы начинает формироваться поток людей, навещающих своих родственников, друзей и знакомых. Я достаю из кармана пачку сигарет, отхожу в сторону и закуриваю. Плывут облака, греет солнце, даже, пожалуй, печёт, несмотря на конец ноября и то, что через пару дней уже будет зима. Ах да, я и забыл совсем, что нахожусь в субтропиках, здесь вообще всё по-другому. По-другому течёт время, по-другому живут люди. Наверное, и думают они тоже по-другому. В тех городах и местах, где нет моря, где достаточно холодно или сыро по семь-восемь месяцев в году, все только и мечтают о тёплых краях, пляжах и ласковых солёных водах. А о чём мечтают те, кто живёт в этих тёплых краях? Вряд ли о путешествиях за полярный круг, хотя, возможно, и таковые найдутся. Надо спросить какого-нибудь южанина о его мечтах. А может, и не надо? Сдались мне его мечты? Я со своими-то никак не разберусь. Не понимаю, о чём мечтать? Конечно, об общем истинном и вечном. О мире, здоровье и благополучии, но это такие, само собой разумеющиеся, вещи, о которых мечтают все, и которые, по большому счёту, от тебя мало зависят. Можно, например, бросить курить, при этом сильно обламываясь и мучаясь. Вроде, ты позаботился о здоровье, но где гарантии, что теперь ты проживёшь долго и счастливо? И вот однажды в какой-нибудь стрессовой ситуации ты сорвёшься. И что? Теперь ты снова не будешь счастлив? Будешь корить и истязать себя, что так плохо поступил? И всё сначала. Как будто в этом суть проблемы. Всё находится гораздо глубже, в каких-то внутренних пространствах самоопределения. Лучше быть талантливым токарем на каком-нибудь заводе и получать удовольствие от своей работы и деятельности, чем быть, например, начальником этого токаря, который мечтает стать пианистом и ненавидит из-за этого свою работу. Все проблемы кроются в том, что большинство людей занимается не своим делом. Найти себя и достичь успеха в предназначенном тебе деле – это, пожалуй, высшее благо для любой личности. Так вот, и о чём же мне мечтать? По сути, я не знаю, где я, не знаю, кто я. Мне казалось, что я нашёл себя в нашем этом уединённом с Леной и Тамарой мире. Но всё как будто рушится, причём внезапно, без предпосылок, без объявления войны, без каких-то веских причин. Было хорошо и безоблачно, а потом, бах, и всё уже даёт сбой и трещит по швам. Обвинять в этом Сержа тоже глупо, он мог послужить, разве что, поводом, сигналом к действию. Тамара? Руководствуясь только фактами: она встретила Сержа, она завлекла нас в эту поездку, она села в эту машину, она лежит сейчас на больничной койке. Если это какой-то коварный и изощрённый план по разрушению нашей вселенной, то у него должен быть и какой-то веский мотив. Но мы же не политики, не шпионы, не заговорщики при дворе какой-нибудь царствующей монархической династии. Поэтому и смысла нет, и мотива нет, и плана нет. Если прошла любовь, и всё надоело, можно просто сказать об этом. Пусть будет больно, но всё поправимо, как бы цинично это ни звучало. Жизнь не закончится и в своём продолжении поможет обрести новые чувства. В наличии у нас любви я не сомневаюсь. Тогда что? Что вообще происходит?
