– О чём думаешь? – Лена подходит ко мне.
– Да так, с недосыпа фигня всякая в голову лезет? – говорю и достаю ещё сигарету.
– Дай мне тоже, мои ещё вчера закончились.
Я отдаю последнюю сигарету, сминаю пачку и отправляю её в урну.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю.
– Получше, вроде, поспала немного, к Тамаре сейчас пойдём, получше, да, – Лена делает затяжку и выпускает длинную полоску серого дыма из слегка потрескавшихся губ, – а ты как?
– Тоже ничего, только очень хочется напиться, так чтоб вообще, – говорю я и слегка улыбаюсь, щурясь от яркого солнца.
– Да, нажраться до визга сейчас бы не помешало, – Лена улыбается мне в ответ.
Кажется, что обстановка слегка разрядилась. Мы докуриваем и смотрим на пробегающую мимо нас собаку. Она держит путь с очень деловым видом куда-то за угол, вдруг внезапно останавливается, делает несколько оборотов вокруг своей оси и накладывает огромную кучу. Затем, с тем же деловым и невозмутимым видом, продолжает свой маршрут. Через несколько секунд слышится лай. Мы пребываем какое-то время в немой сцене, а потом начинаем истерически смеяться, даже ржать, с такой силой, что на нас оборачиваются люди.
Глава 22
Лена держит меня за руку, мы поднимаемся по лестнице, идём по коридорам, проходим палаты открытые и закрытые, встречаем на пути множество различных людей. Различных по своим судьбам, обстоятельствам жизни, мечтам, желаниям. Проходим насквозь – мы через них, они через нас. Наконец, достигаем двери с единственно нужным нам номером и единственно важным для нас пациентом внутри. На нас – белые халаты, на всякий случай честно украденные, вернее, взятые на время в одной из кладовых с надписью «посторонним вход воспрещён». Никаких препятствующих факторов, вроде бы, нет: ни медсестёр, ни врачей, ни охраны. Видимо, повезло. Или пересмена, или обед, или ещё что-то, да не важно. Путь свободен, и мы заходим к Тамаре, не дожидаясь официальных разрешений на посещение.
– Привет, как ты тут? – осторожно начинаю я.
– Томик… – Лена аккуратно, но быстро подходит к постели и обнимает Тамару.
– Привет, я очень рада вас видеть, – Тамара чуть привстаёт, отвечает на объятия Лены, оставаясь при этом в задумчивости, скользящей во взгляде.
– Как ты себя чувствуешь? – продолжаю я, поймав эту мимолётность, но стараясь её не замечать. Подхожу ближе, целую, пытаясь воспроизвести нотку обыденной нормальности.
– Неплохо, не совсем отпустило от лекарств, но вроде терпимо, – Тамара тоже ловит мой взгляд.
– Мы так волновались. Всё это какой-то кошмар, – Лена с трудом сдерживает слёзы.
– Да всё в порядке, не нужно так переживать, всё хорошо будет, – Тамара пытается улыбнуться.
– Зачем ты пошла с Сержем, он же не в себе был, и всё это уже завершалось, нужно было подождать немного и вообще… – слова вырываются из меня хаотично и наотрез отказываются выстраиваться в законченные предложения.
– Поэтому и пошла. Я нужна ему, ему сейчас очень тяжело, – Тамара отводит свой взгляд куда-то во вне.
– А нам, ты думаешь, легко? – Лена выпускает её из объятий, – ты знаешь, что я испытала, стоя там, на дороге, видя сквозь разбитое стекло тебя всю в крови?
– Прости, я не думала, что так всё выйдет, я не хотела никому причинить боли, – Тамара фокусирует пониманием взгляд на Лене.
– Это ты меня прости… Это всё нервы, я не должна срываться на тебя, – Лена снова обнимает Тамару, – я просто очень сильно испугалась. Что потеряю тебя, не увижу больше.
Я в некотором отстранении наблюдаю за их диалогом, судорожно пытаясь подобрать правильные слова.
– Я жива, цела, и всё будет хорошо, – Тамара снова пытается успокоить Лену.
– Самое главное, что жива, что с нами, с остальным справимся. Хотя, видок у тебя побитый малясь, – пытаюсь подшутить я своей нелепо сформировавшейся фразой, в надежде немного ослабить напряжённую нервную нить разговора.
– Да уж, парочка СПА-процедур не помешает, – поддерживает меня Тамара.
– Дураки, – на лице Лены проскальзывает микроулыбочка.
Пара секунд неловкого молчания растягивается в нелепой скованности.
– Как там Серёжа? Вы что-нибудь про него знаете? – с ноткой вопросительной надежды и чего-то не совсем мне понятного спрашивает Тамара.
– Нет. Никакой информации про него у нас нет, – немного холодно отвечаю я, – вроде, ничего страшного, ушибы, сотрясение, не более. Мы с ним не говорили, это со слов врача.
– Тут сейчас почти военное положение. Отец Сержа тоже здесь, охранники мельтешат туда-сюда, – говорит Лена, – мы к тебе-то еле-еле прорвались.
– Да, мы здесь, можно сказать, нелегально. Так что, скорее всего, времени не много, и скоро нас отсюда выгонят, – дополняю я, прислушиваясь к шагам в коридоре за дверью.
– Вы мои герои, люблю вас, – Тамара смотрит то на меня, то на Лену, улыбается и как будто возвращается в себя прежнюю.
– Мы тебя тоже очень любим, – отвечаем с Леной в один голос.
– Серёже помощь нужна, – Тамара вновь переводит разговор.
– Не думай о нём, выздоравливай скорее, чтоб свалить побыстрее отсюда и забыть всё как страшный сон, – Лена обращает взгляд на меня.
– Я не могу не думать, винить его. Я к нему очень хорошо отношусь, – снова эта прострация.
– Мы тоже к нему хорошо относимся. Ситуация не самая простая, но он не имел права рисковать твоей жизнью, как бы хреново ему ни было, – произношу я со злобой.
– Он не рисковал, так получилось, это был несчастный случай, – Тамара пытается найти оправдательные слова на мой обвинительный выпад.
– Это был несчастный случай, которого вполне могло и не быть, – Лена хочет сгладить ситуацию, но интонация голоса получается ещё более укорительной, чем моя.
– Прекратите, я не справлюсь с вами обоими! – Тамара закрывает ладонями глаза.
– Извини, нам не следовало, мы не должны были, – я снова начинаю подбирать слова, но не выходит.
– Мне нужно отдохнуть, давайте позже поговорим, голова разболелась, – Тамара съезжает под простыню, прикрывая ей губы.
– Томик… – Лена тянется к ней, чтобы обнять, но та отстраняется.
– Я люблю вас, но давайте позже, я устала, – Тамара отворачивается, притянув колени к груди под простынёй.
Мы выходим из палаты и идём по коридору. Недопонимание, мучительная незавершённость овладевает.
Глава 23
Нежелание ссор и конфликтов очень часто именно к ним и ведёт. Пара случайных фраз в напряжённой атмосфере, и вот – железобетонный несокрушимый дом доверия, надёжности и преданности рушится, будто он карточный. В тени деревьев под жарким палящим солнцем некогда отдыхали запутавшиеся души, а теперь какой-то злобный дровосек с перерабатывающей фабрики вырубил всю рощу. У него, наверное, были на это свои причины, может он и не хотел особо, но так вышло. От этого совсем не легче. Гадство! Не понятно кто кого предал, когда никто никого не предавал. Все остались при своём, и обвинить некого. У каждого своя правда, свои чувства. Но почему тогда так паршиво? Облака в небе плывут в другую сторону, мысли в голове тоже. Они кружатся в каком-то своём странном ритме по направлению в неизвестность. Эта неизвестность чувств болезненна и печальна, она очень остро переживается неокрепшей душой. Сигнальные маячки как будто зажигаются одновременно вокруг тебя, и ты не знаешь – куда вести свой корабль? Как вообще вокруг могло оказаться столько маяков? Это какой-то обман! Не может этого быть! Ты плывёшь, видишь маяк – значит впереди суша, какой-то остров, где можно переждать бурю, пополнить запасы, решить, в конце концов, оставаться здесь или плыть дальше. А когда ты видишь маяки вокруг себя? Что это? Помешательство? Лихорадка? Пение сирен? Никто, вроде, не пел сладострастно, никто никуда не манил. Плыл себе корабль и плыл. Попадал на мели, двигался на полных парусах с попутным ветром, да мало ли что ещё. А теперь горят эти треклятые огни, сбивая с толку. Если впереди суша, позади суша, слева и справа тоже суша, а ты плывёшь, волны ударяются о корму твоего корабля, то, что это такое вообще? Так без паники! Всё – одна большая непонятная хреновина, помутнение. Нужно преодолеть, пересилить, нужно просто дождаться рассвета, когда маяки уже будут не к чему. Среди белого дня всё и так будет прекрасно видно: где суша, где вода, где островок спокойствия, а где пиратская бухта. Да, нужно переждать.
