– Я не совсем понимаю, – прерываю повисшую паузу я.
– С мамой Серёжи мы знакомы почти с самого детства, жили по соседству. Первая любовь, первые чувства. Я всегда её любил, да и сейчас люблю. Ходили мы с ней, держались за ручки, обжимались по углам, вот в этот вот самый дом приезжали как-то летом, тут бабка моя жила, вот мы и гостили тут у неё подростками в каникулы. Помню, счастливый я был, всё про звёзды ей рассказывал, тут-то в деревне звёзды ближе, светят ярче, не то, что в городе задымлённом. Время быстро летит, когда счастлив, не замечаешь его. Потом повестка пришла, в армию. Тогда это не так воспринималось, тогда в восемнадцать лет уже готовы к взрослой жизни были. Не то, что сейчас: до седых мудей мамки сопли своим дитеткам вытирают. И я был готов. Думал: вернусь из армии, женюсь на своей Галеньке, и всё у нас будет. Но негоже как-то не мужиком родину защищать. Вот я на проводах Галю и уговорил. Она не особо хотела, не готова, все дела. Мол, вернёшься, поженимся, семья будет, тогда и можно. А она хороша была, созрела, налилась, в общем, ещё как готова, хоть и сопротивлялась. Ну, я её и подтолкнул. Гуляли лихо, три дня, народу куча, родня, друзья. Водки в компот подливал ей, и проще друг друга понимать стало. Так мужиком я и сделался. А на утро в армию ушёл. Она вначале не писала, потом начала, а я служил. И вот приезжаю я возмужавший, подросший, времени зря не терял, с турником и гантелями дружил, а она, говорят, уехала. Я такой: «Как? Что? Куда?» А они, родители её, мол, не знаем, хотя знали всё. В Сибирь куда-то или на Дальний Восток, по распределению или без, в общем уехала. С женихом.
Отец Сержа, или уж теперь не знаю кто, мощно прикладывается к своей фляге и продолжает:
– С женихом, значит… Я психанул, конечно, думал, найду – убью! Но где ж сыскать-то? Побухал с месяцок, а потом плюнул. Девок-то полно вокруг! Да и жизнь не заканчивается. Я ж молодой, голодный, злой! Здесь и попёрло, всё закрутилось. Моё время. В общем, не виделись мы лет десять, а то и больше. Я в бизнесе, делах, а она в жопе. Вернулась со своих Дальних Востоков, Сибирей, с мужем развелась, у мамы жила. Тут мы и встретились случайно, в магазине. Я как раз свою мать приезжал проведать. Смотрю она. Сразу узнал, в сердце что-то колыхнулось, как никогда не колыхалось, ни с одной бабой, а их у меня много было. Я тогда и подошёл. И как чего, и как дела? В ресторан пригласил, ухаживать начал. Через пару недель понял: моя женщина, никого мне больше не надо. Снова решил – женюсь. Выяснился момент, конечно, что сын у неё есть. Но мне всё равно было, принял, как своего, фамилию дал. Детей с Галиной у нас больше не получилось. Так что Серёжа остался моим единственным ребёнком.
– Понятно, – киваю я, не зная, что сказать.
– Серёжа сложный мальчик, не всё гладко у нас было. Чужая кровь, от этого не уйти, как ни пытайся. Я старался достойного человека из него сделать, но он никогда не слушался. Ни ребёнком, ни подростком. А с совершеннолетием в свободное плаванье ушёл, – очередной глоток, пауза снова виснет.
– А зачем вы мне всё это рассказываете? – осторожно спрашиваю я.
– Затем, чтоб ты лучше понял, моё отношение, – тон ужесточается. – Я сделал себя сам. Всё, что я имею, чем владею – это я. Наверное, мне не очень повезло в любви, хотя она в моей жизни была. Зато повезло во всём остальном. Выжить смог, статус обрести смог, уважение заслужил. Многое могу в этом мире. И всё это благодаря только лишь самому себе! У меня ничего не было. Пацан из провинции без связей, без денег, без всего. И что? Я взял и себя сделал. Сам! Поэтому, когда покушаются на мой бизнес, на мои интересы, это означает, что покушаются на меня. А в обиду я себя никогда не давал и не дам. Они, может, сейчас думают, что я в угол забился, что боюсь их, что хвост поджал. Только хуй им, ты понял, хуй! Вот такой мой огромный хуй, по самые гланды им, чтоб глотку порвать!
В комнату входит Дольский и говорит что-то на ухо отцу Сержа. Они выходят, я достаю сигареты.
Глава 66
Мне точно нужна передышка. Я уже начинаю жалеть, что влез в этот почти сентиментальный ностальгический рассказ отца Сержа. Ему ничего не стоит сделать со мной всё, что угодно. Причём так, что никто ничего никогда не найдёт и не узнает. Целая орава обученных головорезов в его распоряжении. У него явно какие-то проблемы, судя по последним репликам, плюс алкоголь, несомненно, ударивший в голову. Нда… Не завидное у меня положение и, как назло, ни одного козыря в рукаве. Ещё и Лена в их лапах. Пиздец полный. Но им что-то от меня нужно. А я уже на всё согласен, чтобы только нам живым из всего этого дерьма выбраться. Вот только как? Блять! Ни одной светлой мысли, ни одной вразумительной идеи в голове. Достаю пачку, руки не слушаются. Осталось три сигареты. Чиркаю зажигалкой.
Вскоре отец Сержа возвращается, Дольский следом.
– Накурил… Я сам тоже раньше любил подымить, теперь нет. Только по случаю могу, – отец Сержа садится на свой стул, – вот и Серёжа тоже, то курил, то пил, то на наркоте сидел, с этим своим дружком, Васькой. Так Василием Васька и не стал, так и остался Васькой. Васька, бля, хм. Кошачье какое-то имя. Ремонты они что ли с Серёжей мутили сперва? Потом колёса, вроде, по клубам продавали да сами их жрали, как лохи какие-то. Не те люди, не та компания всегда плохо. А Серёжа всякий сброд всегда привлекал к себе. Бизнесмены, блять!
Я подумал, что не стоит рассказывать историю про Васю. Тут, вообще, любое слово может быть чёрти как истолковано, поэтому я докуривал свою сигарету и ждал, что будет дальше. После очередного глотка из своей, судя по всему, бездонной фляги, отец Сержа продолжал:
– Вытащил я его тогда, дурака, когда люди серьёзные их бизнесом заинтересовались. Откупился, договорился, припугнул. Решил помочь сыну. В дело начал вводить. Думал, образумится, с жизнью, когда чуть не расстался. А он, видишь как. И вроде неплохо начал. Но потом прошмандовку эту нашёл. Союз-то выгодный, перспективный, но кто ж знал, что так всё обернётся? Была б нормальная девка, то и сложилось бы. А она – щель дырявая, нарколыга такая же. Она как кокс увидела, уже на всё готова была. Как пылесос. А потом давай ноги раздвигать. Нда… Не повезло с потомством. Но эта дрянь своих хоть не предавала. А Серёженька предал. Своя кровь и чужая – есть всё-таки разница. Завертели дела любовнички, что уже хрен чего разрулишь. Когда мир рушится, война начинается. А когда не в твою пользу расклад, то на всё готов.
Я по-прежнему слушаю, не делая никаких резких движений и не задавая никаких вопросов.
– Любимая Викулечка, любимая доченька своего папочки. Сколько она нервов ему потрепала, сколько он с ней намучался, напереживался. Ох! Мне ли его не понять? Родственная связь она такая. На всё готов папочка.
Снова глоток, снова пауза, полная тишина. Такое чувство, что всё застыло и уже никогда не шелохнётся.
– Вот как всё получается. Что послужило проблемой, то и должно стать решением. Что разожгло войну, то и станет птицей мира. Победой. Викторией. Наша Вика – ключ ко всему. А вот здесь уже вступаешь и ты, Константин.
– Я? Но, что я могу? Я не знаю, где Вика, – несколько оторопев, говорю я.
