Только однажды гормоны в нем взяли верх над инстинктом самосохранения. И он нарвался, а потом неделю лежал дома, пока не заживет сломанный носик. А Ксения над ним смеялась и подругам рассказывала, чтобы те тоже повеселились.
Тогда Антон, а был он в душе человек гордый, совсем как джигит, решил, что все бабы – стервы. А потом еще немного подумал, послушал, как они мужиков обсуждают и понял, что все они – твари недо… (удовлетворенные). И еще сильнее стал всех женщин презирать и ненавидеть. Ну, а что ему еще оставалось? Так он и жил с мамой. И были у него волосатые руки и плохое зрение. Даже проститутки, которых Антон изредка снимал, проделывая тем самым невосполнимые дыры в бюджете, брезгливо морщились и завышали цену.
Когда у Антона в конторе провели Интернет, он стал болтаться по разным чатам, знакомиться там с девушками и заниматься с ними виртуальным сексом. Так он и обнаружил, что есть у него дар к печатному слову, а также богатое воображение.
Представится смуглым красавцем Мачо и давай наивным чатовкам заворачивать: «Я швыряю тебя на кровать, срываю с тебя джинсы и даю волю своему желанию». Те в восторге – аж трусики мокнут. «Пришли мне, – пишут, – фото». Тут-то Антон опять вспоминал, что он на самом деле не Мачо, а Чмо, злился, отклацывал: «Да пошла ты, дура недо… (удовлетворенная)» и на другую переключался.
Так Антону и пришла в голову идея, написать роман. Эротический. В котором главный герой – мечта всех женщин – пользуется всеми без разбора, а потом выкидывает. И таких сцен ввернул, что самому понравилось. Послал он книгу в одно издательство, подождал чуток, контракт подписал. А потом стал богатым и знаменитым.
И девушки его полюбили. Особенно Ксения. Она приползла к нему на коленях, в одном черном кашемировом пальто, и без всего, и стала уговаривать, чтобы он с ней поскорее любовью занялся. А он гордо ее отверг и женился на другой. На красивой блондинке, по фамилии Терон… На том и сказке конец.
P.S. А вот в жизни все получилось иначе. Узнал его начальник, чем Антон на работе занимается, – взял да и уволил его, без стыда, совести и пособия».
– М-да, уж. Что бы по этому поводу сказал доктор Фрейд? – сказала Ирка.
– Вообще-то, это о Сержанте с «ФайвЗеро», – сказала я, кусая губу. – Ксения – это девушка, в которую он влюблен… Мы с ним воюем.
– Он пишет романы?.. А она носит черные кашемировые пальто? Лен, ну кому ты врешь?
– Тебе, – улыбнулась я.
И мы рассмеялись.
«День Валентина».
Я люблю тебя, Дима!
Что мне так необходимо,
Ты возьми меня в полет,
Мой единственный пилот!..
Пела Эва.
Вид у нее был такой, словно она просилась в самолет камикадзе. На танцплощадке, подпевая и топая ногами-тумбочками по надувным шарам, танцевали тетки-бухгалтерши. Они были веселы, пьяны и игриво улыбались кому-то в дальнем углу. Там, за столиком, мужественно улыбался в ответ их шеф.
Очевидно, тот самый Дима, в честь которого каждые пятнадцать минут повторяли эту проклятую песню. Лихие девяностые подошли к концу; выжившие завидовали мертвым. Шеф был в малиновом, с телефоном, но без «голды».
Я лично, его не знала.
Сидя у бара, я грызла хлебную палочку. Зря пришла. Обычно у Эвы случались «микривчики» и она выходила в бар, но сегодня Дима Повелитель Сердец, захватил собою эфир. Музыканты почти не уходили со сцены.
– Здорово! – кто-то сильной рукой схватил меня за загривок и приветственно потряс, словно курицу. – С праздником дня Влюбленных! Сколько лет, сколько зим!
Пьяная и счастливая, передо мной стояла наша лучшая хоккейная тройка. ВИА ССС. В. Спиридонов – И. Смирнов – А. Смирнов. Только на этот раз, центровым был Спиря, а близнецы поддерживали его под локти.
– Давно тебя не видать. Замуж вышла? – цинично пошутил И. Смирнов.
– Похудела, – буркнула я. – Теперь надо внимательнее всматриваться, чтобы меня увидеть.
Они заржали и уселись за стойку. Потребовали у девушки-бармена смешать им какую-то, только что изобретенную, многоэтажную хрень и принялись рассказывать мне о своих приключениях. Дело было сегодня. Пару часов назад.
Пока Вадим сушился свое боб-каре и делал вечернюю укладку после тренировки, а Андрей бинтовал изолентой клюшку, Игорь торчал на улице, у машины, дыша свежим воздухом.
Тот был прозрачен и чист. Луна светила с неба, как хирургическая лампа. Падал пушистый и мягкий снег. В круге света под фонарем, качался призрачный дамский образ.
– Здравствуйте! – решилась вдруг девушка и шагнула ближе. – А это вам!
Игорь, мягко говоря, ох и удивился, но в то же время обрадовался. Девушки бегали, как правило, за Вадимом. Он развернул «валентинку» и прочитал:
Все лучшие мужские качества, в себе так просто сочетающий,
Я поздравляю с Днем Защитника…
Тебя!
Любимый нападающий
Продолжая ох.. и удивляться, парень поднял глаза к дарительнице. Он вышел из раздевалки в день Валентина. 14-го февраля.
– Я решила, что скоро ведь 23-е! – сказала девушка.
Она была нелогична, но из себя ничего. Смущенный и очарованный, Игорь спросил, не хочет ли она с ним поужинать. Задохнувшись от счастья, поклонница прижала руки к груди.
– О! – вскричала она, не сводя с него глаз. – Правда? Конечно хочу, Вадим!
– Друзья зовут меня Игорем, – сухо ответил форвард.
Поклонница отчего-то жутко перепугалась и, взвизгнув, бросилась наутек.
– Стихи красивые, – отметила я, вздохнув. – Можно я об этом черкну в заметке?
– Черкни, – ядовито вставил Вадик. – Или в Гостевой, че уж там?
Мы, трое, расхохотались было, но тут же смолкли, пряча глаза. Кто-то, довольно забавный, сегодня вышел и написал:
«Сегодня к нам зашел Вадим Спиридонов. Сел в кресло и попросил: «Подстригите под мальчика!»
Ник «Парикмахерша». Потом, до меня дошло!
– Это не я! – окрысилась я. – Я сегодня вообще в Гостевую не заходила. Мне Шафранская рассказала…
Спиридонов не поверил, а потому промолчал, пока близнецы снова ржали над шуткой. Я усилила нажим. После того случая, как Кан обещал привести ко мне Вадика в коньках и цепях, он очень странно вел себя. Странно и подозрительно.
– Почему ты думаешь, что я настолько подлая? – возмутилась я. – Если бы я такое придумала, я бы под своим ником вышла!..
Спиря пожал плечами, что-то взвесил и согласился.
– Да, ты права. Ты бы мне в лицо, ногой вбила.
Мне вспомнился Кроткий с его непонятными претензиями. Его вопеж, что я его унижаю… И я спросила:
