Ирка лишь головой покачала.
– Лен, давно ты так же билась за право спать с Максиком? Недавно! И кто из нас оказался прав?
Я вспыхнула; унижение было невыносимым. Права, конечно, оказалась она. Макс со мной трахался, еще как! Но больше ничего не хотел. Даже в кино со мной пойти отказался…
– Прости! – спохватилась Ирка. – Я знаю, что ты взялась за ум и больше не спишь с этим идиотом.
Я не ответила.
Макс так тогда неловко размямлился, что устал и у него слишком много работы… Я пожалела, что рот открыла. Не надо было!.. Но что поделаешь? Я все поняла. Я очень быстро такие вещи улавливаю. Макс – нет. Он до сих пор считает, что я им манипулирую. Я себе нового мужика ищу, а он все считает!
– Забей на него! – голос Ирки вклинился в облако моих размышлений и мысли, как овцы, разбежались по сторонам. – Ну, хорошо. Хоккеисты будут, но только не все подряд, а лишь интересные. Пусть думают, что ты зажралась и начала разбираться в хоккее. И пусть относятся к тебе, как к спортивному журналисту, а не девочке на побегушках. Поговори с пресс-аташе, он согласится договариваться о встрече без твоего участия, если ты станешь отдавать бесплатно свои статьи для программок. А сверка… У всех есть компьютеры и электронная почта. Вот и пусть читают, если хотят. А если им лень – будут читать в газете.
– Так я совсем перестану бывать в ЛДС…
– Ты просидела там полтора года!
Ирка благородно дала мне обтечь. Но, заметив, что я опять пытаюсь отгородиться от правды иллюзиями, набросилась снова.
– Что ты так на хокках зациклилась? Превратилась в попрошайку. Как эти девочки с тетрадкой на входе. «Дяденька, а вы – хоккеист?..» Попрошайками брезгуют. Выходить надо. Насильно, через боль, отвращение и прочие «нимагу», интересоваться другими людьми. Не только спортсменами, – Ирка остановила мой протест повелительным взмахом руки. – Ты можешь стать интересной лишь одним способом – став менее доступной. Пока они на тебя натыкаются на каждой тренировке подряд, они тебя просто не замечают. Вот для этого нужно отдалиться. Поднять свою профессиональную значимость. Надо делать имя, надо заводить связи. И не среди этих марионеток с клюшками, а среди тех, кто им платит. Ты поняла? Даже, если они из себя – не очень. Тогда у тебя будут деньги, нормальные отношения, нормальный мужчина, которого ты сможешь считать своим.
Я кисло кивала, спрашивая себя: зачем мне все это? Лучше с Кротким, без кино спать. Сидеть себе дома, ходить в спортзал, готовить ему обеды. На кой мне с ним, вообще работать? Чтоб после долгих мук и страданий сидеть точно так же дома, готовить жрать, но не ему, а какому-нибудь Другому?
– Да ты с ума сошла! – не унималась Ирка. – У тебя есть гордость? Где был твой Кроткий, когда ты толстой была?
– Я знаю, где он был, когда ты пыталась усадить меня на диету! – огрызнулась я. – На кой я вообще тебя слушаю? Если б не Макс, я до сих пор бы жирной была. Ты помогла лишь тем, что показала ему альбомчик. Так что… иди ты знаешь куда со своими карьерными планами?
За стеной, как по расписанию, начались постельные пляски. Я скрипнула зубами. Ирка вскинула подбородок и стала убирать со стола. Я замерла, обняв прижатые к подбородку колени. Макс никогда не отличался сдержанностью, но сейчас просто озверел. Со мной он никогда таким страстным не был. За исключением того дня, когда мы на полу приземлились.
– Куда мне идти? – Ирка встала возле окна. Якобы, затем, чтобы открыть форточку, но там, через двор, светились Димины окна.
На кухне отчетливо различалась Сонечка в банном халате, – когда он уже накопит себе на шторы?! Кан, облаченный в такой же халат, рылся в холодильнике, а Попова стояла с ним рядом, положив ладонь на его плечо. Кан выпрямился, показав ей бутылку вина. Сонечка прижала руки к груди и, аж на месте запрыгала. Кан дал ей бутылку она обняла его, чтобы поцеловать.
Я молча смотрела, Ирка молча ждала. За стенкой грохотала кровать. Мое сердце разлеталось на части.
– Ладно, – сказала я. – Хорошо… Я поняла тебя.
«О носах и ряшках».
Сдав «Польшу», я подписала самой себе приговор.
На следующий же день, Ирка снова взялась за старое. Умоляла с нею и ее Саней, в «Шанхай» пойти. Я отрицательно головой качала: работа – ладно. Но Санесходные мужики, это вообще, днище. Ирка врала, что дело не в мужиках. Что все, что ей нужно – это мое, столь милое сердцу, общество. Что среди «дур бандитских», ей даже не с кем поговорить.
– Ненавижу эти их сходняки! – ее голос звучал как будто издалека. – Все ужрутся, будут слушать блатняк и путать телок. А потом поругаются и начнут стреляться. Хоть с тобою поговорю…
Я призадумалась: Тима утром сказал, что Сонечка, то ли уехала, то ли собирается. Надежда слегка подняла глаза. Вечером, когда я с интервью возвращалась, мимо автобусной остановки случайно проезжал Дима. Было холодно и я не стала строить из себя гордую. Он был не то, чтобы в духе, но и не то, чтобы вне. Прочел мне краткий курс по гинекологии. «Воспаление придатков в результате их переохлаждения».
– Давай, давай! – подбодрила я. – Добей меня! Унизь, растопчи. Когда Попова носит такую юбку, ты явно не говоришь ей надеть рейтузы с начесом!
Он покосился на меня, водя языком по верхним зубам. Хотел сказать что-то, но не сказал. Лишь вздохнул. И я из этого вздоха, целую историю написала.
Я посмотрела на Ирку.
– А Кан там сегодня будет?
– А то! – угрюмо кивнула Ирка. – Еще бы его там не было! Будет. С Поповой. Опять весь вечер придется смотреть на свои отражения в каждом, из ее, оскаленных в улыбке, зубов.
Мир дрогнул и накренился, словно «Титаник» встретивший свою плавучую ледяную глыбу. Значит, она не уехала. Я даже удивилась ослепительной вспышке боли. Нервы лопались, как канаты. Раскинув руки, я шла на морское дно и мои волосы медленно колыхались в прозрачной воде. Свет луны серебром очерчивал пряди. А сверху, по ту сторону водной глади, лежа на спасительной двери, мне ослепительно улыбалась Сонечка.
Дрогнув, я осознала, вдруг, что Ирка очень странно на меня смотрит. И что на самом деле я не тону, а сижу, вцепившись в свою табуретку.
– Я тоже эту суку не выношу! – сказала Ирен.
– Ты-то из-за чего? – удивилась я.
– Да она – ебанутая. Бесит… Эта вечная улыбка и все такое… Вот скажи мне, зачем нанайка под кореянку косит? Замуж за Кана хочет?
– Ну, она – его девушка.
– Да подстилка она его, а не девушка! Он на ней не женится. Никогда. Будет драть, пока она не состарится, а потом другую найдет. Знаем, проходили. Фу! Сидеть с ней рядом противно.
Я промолчала.
Иркины высокие моральные принципы, меня всегда угнетали. Она сама, встречалась с мужчиной, в расчете на его деньги. Встречалась с ним, не любя его, – даже больше, – глубоко его презирая. Она сама рассказывала мне, что напивается, прежде, чем ложится с ним в койку. Но!.. Ирка была порядочная: у них намечался брак.
