– В Корее, – сообщил Дима тоном мудрого Каа, – существует довольно приятный обычай. Когда люди встречают своих знакомых они улыбаются и слегка кивают им головой. Вот так… – он продемонстрировал. – Попробуй.
Я вытянула шею и кивнула, покорная как бандерлог. Он по-змеиному улыбнулся.
– Очень хорошо. Теперь ты могла бы спросить, как у меня дела или рассказать какую-нибудь приятную мелочь, чтобы поддержать небольшой разговор.
– Э-э, – сказала я, ощущая дрожь в ногах и давление чувства долга. – Ты что-то хреново выглядишь… Бледный такой.
– Совсем, как ты вчера в «Великано».
Я прокашлялась, вспомнив, что вчера он мог бы и промолчать. Сделать вид, что понятия не имеет, о каких пидорах Агазар ведет речь. Я не сказала бы, но даже если бы и сказала… Мое слово, против его слова.
– Дим, ну прости меня! Я правда не поняла, о чем ты спрашивал там, в фойе… В смысле, я не хотела тебя подставлять. Мне в голову не пришло, что ты станешь вмешиваться.
– Серьезно? – спросил он, еще сильнее вдавив пальцы в грудь. – А чего ты ожидала? Что я буду делать вид, что мы незнакомы, как это делаешь ты? Ты не врубаешься, что все люди, кто в теме, знают про твою книгу. Знают, что мы повязаны? Не врубаешься?! Ты эту бабу чуть не убила, мать твою. Она теперь знает, кто ты. Она в любой момент может взять и пойти к ментам. И кто будет разгребать? Твой герой-любовник?
– Я не подумала…
– О, я знаю. Думать – это ни разу не про тебя. Я ведь просил.
– Я не поняла…
Я помолчала, покосившись на его руку у груди.
– Ты что?.. – в последний миг я отказалась от слова «ранен». – Ты правда очень бледный… сегодня.
– Гастрит разыгрался, – процедил он так, словно я и в этом была виновата.
– Я могу что-то для тебя сделать?..
Это последнее вырвалось словно само собой. Я пожалела об этих словах еще раньше, чем перестали трепетать голосовые связки, породившие этот бред. ЧТО я могла сделать для Димы, у которого было ВСЕ?!
Его взгляд был красноречивее всех эпитетов. Рука все еще лежала там, где у нас, живых, билось сердце. Видимо, там что-то кольнуло и он поморщился.
– Ну, вообще-то можешь.
«Путь к сердцу женщины»
Ангелина ЗЛОБИНА.
«…
Есть много прекрасных слов, достойных самых великих романов.
«Ни одной женщиной я не жаждал обладать, так как вами!» – к примеру.
Но Тима выразился еще поэтичнее.
– О, господи! – сказал он, когда я поставила перед ним тарелку и полузакрыв глаза наклонил свою красивую голову. – Я в раю…
Его тонкие ноздри затрепетали и мое сердце внезапно дрогнуло. Еще никогда, ни один мужчина на свете не говорил мне таких же прекрасных слов!..
Не сводя с него глаз, я в полуэкстазе выдохнула:
– Хлеб нужен?
– Черный?.. – сдавленно спросил он. – Есть?
И почти теряя сознание от любви, я бросилась к хлебнице.
– Да!.. Свежий!..
Он начал есть».
– Как эротично, – сказал моя подруга Тимоша и пошевелил носом. – Он правда так сексуально ест суп?
– Не знаю, – признала я. – Я этот момент придумала. Теперь сексуальный – ты.
– Я тоже, тогда, хочу супчик… Могла бы и меня покормить, раз используешь, как подставу. Меня, между прочим, Сонечка спрашивала… И мне пришлось ей соврать, что у нас с тобой что-то есть. Врать Сонечке!..
Намек был засчитан.
– Ладно, – неохотно сказала я и получила поцелуй в темечко. – Ну и проститутка же ты, Тимоша.
– Я не проститутка, – возразил он и посмотрел на часы. – Я голодный фотограф, живущий на магазинных пельменях!..
***
Дома никого не было.
Непривычно тихая, освещенная дневным светом, квартира казалась мне ужасно чужой. Да и Тимур выглядел здесь как-то не к месту. Он даже почти робел, как мне показалось. Боялся, что я заставлю его отработать выданные в редакции авансы?..
За стенкой раздался знакомый скрип. Я дрогнула, едва не облившись горячим супом, когда закричала женщина. Вчера, после Диминого ухода, Макс дал себе волю. Но по сравнению с тем, что было сегодня, вчерашнее казалось ничем.
Видимо, Макс думал, что нас нет дома и брал свою партнершу, как греки Трою. Долго, жестко, эпично. Женщина голосила, как плакальщица.
Я яростно кусала губу, борясь с желанием взять в руки сковородку, пойти туда и заставить эту суку орать еще громче.
– Что это? – уважительно уточнил Тимур, когда кровать перестала биться о стену, как эпилептик.
– Наш сосед, любитель Толстого, предается плотским утехам, – ответила я, мешая в тарелке ложкой. Аппетит пропал. Я встала и вылила суп в раковину.
Со мною Макс никогда так безудержно не сношался. Словно прочитав мои мысли, Тим сочувственно похлопал меня по локтю, доел свой суп и помог мне прочистить сток и вымыть посуду.
Макс выскочил, когда мы ждали у лифта.
Один.
Если не слышать того, как трещала его кровать, можно было решить, что он всего лишь забежал за бумагами. Такой у него был вид. Деловой и сосредоточенный. Словно и впрямь собирался войной на Трою. Ощущая Троей себя, я захлопнула городские ворота и изобразила лицом кирпичный фасад.
Догадавшись, что мы все слышали, Макс принял цвет лежалого сыра. Зубы скрипнули, желваки вздулись.
– Ты не должна сейчас на работе быть? – прорычал он так, словно сам платил мне зарплату.
– Мы пообедать зашли, – в моем голосе хрустел арктический наст.
Макс подвигал челюстью взад-вперед.
– У тебя, блядь, бесплатная столовая?
Я вспомнила женские стоны. И подумала, как низко с его стороны заподозрить, что я кормлю его продуктами чужих мужиков.
– Я вчера Диме суп делала, – отрезала я. – Пол кастрюли осталось…
Я собиралась сказать, что деньги на продукты тоже дал Дима, но Макс снова начал меняться в цвете.
– ДИМЕ? – повторил он голосом Смерти. – Блядь!.. ДИМЕ?!
***
Мы вернулись в квартиру.
Макса трясло и когда он предложил побеседовать, я не посмела ему отказать. Тимура отослала назад в редакцию. Мне не хотелось, чтобы Макс накостылял и ему. За то, что Тима и Дима звучит похоже.
– Какого хера ты варишь суп Диме?! – его трясло.
Меня саму трясло от яростного желания рвать ногтями его холеную морду, но… понимая, что даже самая отважная моська и секунды не продержится против боевого слона, я кратко все ему рассказала.
