Это помогло мне собраться с силами. Стоило лишь признать, сразу же стало легче. Словно фурункул вскрыли. По крайней мере, сегодня он позволял мне уйти красиво. Оставалось лишь доиграть свою партию.
– Значит, я не могу больше быть твоей девушкой.
Он втянул в себя воздух. Видно, тоже не ожидал, что я так запросто, без соплей соглашусь расстаться. Затем кивнул, решив вести себя, как мужчина. Но не сумел. Прорычал:
– Будут проблемы там – мне даже не звони. Я в гейклуб не поеду.
Я оставила последнее слово за ним. Единственный раз, когда у меня возникли проблемы, решал их вовсе не он.
Мне почему-то почудилось, что Макс прочел мои мысли.
– Ну, Кан-то всяко достойнее меня, чистее и выше!..
– Чище, – сказала я. – Не чистее, а чище.
Пролетев над моей головой, его тарелка разбилась о стену, как наша выдуманная любовь.
«Парни: влюбленные и не очень».
– …Скотт говорил мне: если мужчина хочет тебя, он прогрызет бетонную стену, чтоб до тебя добраться. А Макс? Макс мне даже цветочка не подарил, не то, что подарков. Вот у моей подруги парень, он не просто все дарит ей, он ей еще и деньги дает… Если бы у меня осталось хотя бы капелька смелости, я бы собрала ее в горсть и признала: Макс меня разлюбил, как только понял, что там, за стенкой, кричу не я… У нас нормальный секс бывает только после скандала.
Все это, сбиваясь и путаясь, я рассказывала какому-то хорошенькому, как девочка, мальчику, пока мы с ним танцевали сальсу. Ну, если назвать «сальсой» змееобразные телодвижения, под которые мы то обвивали друг друга, то изгибались рядом, словно две кобры. Мальчика звали Андрей, он был парикмахером. И еще – геем.
Через три сальсы мы слились с ним, как сестры и никак не могли прекратить исповедоваться.
– У меня тоже есть такой, – говорил он, морща красивые губы, когда мы сидели в небольшой, но тесно набитой ВИП-зале. – Тоже браток. Трезвый ни-ни, типа крутой и гетеро. А как нажрется, так сразу ко мне приходит. А я к себе туда никого не пускаю по первому же запросу. Сама знаешь, как мужики относятся к тому, что легко досталось… Все как у тебя: то ко мне, то от меня… Красивый, сил нет, – он вздыхал и смотрел на меня пронзительно и печально. – Кроткий, к слову, тоже красивый…
Я кривилась в ответ и тоже вздыхала, с ненавистью глядя перед собой. Напротив сидела Сонечка. То и дело откидывая за плечи длинные черные волосы, она о чем-то пылко вещала Тимуру. Он балдел, она хохотала, откинув голову.
Видимо, набралась.
А может быть, она была просто счастлива: ведь у нее был Дима. Любящий ее Дима; одевающий ее словно куколку, Дима… И хотя на публике он обращался с Соней официально-вежливо, словно друг, я была уверена, что в спальне у них все тип-топ. У Сонечки был влажный взгляд девушки, которая счастлива в сексуальной жизни. Раньше у меня тоже был такой взгляд. Недолго, но был. В Сеуле.
С Максом, я наверное, смотрелась побитой собакой.
– …все ты правильно сделала! – заявил Андрюша. – Когда они начинают тупить, есть только один способ сохранить самоуважение: уйти.
Хороший был рецепт. Только не всегда годный, когда бесплатно живешь в принадлежащей ему квартире.
– Если хочешь, – ответил мой визави, пылая ко мне той чистой светлой любовью, которую может испытывать лишь случайный попутчик, – переезжай к нам! Мы с подружкой как раз пытаемся кого-то найти, что не так просто, потому что я – гей и меня не любят мужчины, а она прелесть и ее ненавидят женщины.
Я рассмеялась и почесала лифчик.
– Я тоже женщина, если ты не понял.
– Ты в нее просто влюбишься… – он хохотнул, – в противном гетеросексуальном смысле.
Я сомневалась. Он принялся живописать преимущества. В частности, свою безвозмездную помощь по части стиля, знакомство с кучей интересных людей, бесплатный вход во все клубы, благодаря их с подругой профессиям и кучу всего-всего, что я мечтала, но не могла иметь.
Я как раз записывала его телефон в блокнот, когда дверь в нашу уютную клубную комнатку распахнулась и на пороге встали два молодых человека.
Их внешность, суть и жизненную философию можно было бы обозначить коротким словом: быдло.
– Пидоры есть?! – рявкнул тот, что повыше и вытянул грязную шею из потрепанной куртки.
Красивое Андрюшино личико заострилось. Глаза широко раскрылись. Мальчик, которого с детства учили танцам, вряд ли способен защищать свою ориентацию кулаками. Все остальные тоже вдруг замолчали. У меня затряслись колени. Такое же молчание я слышала как-то раз в Сеуле. Когда ротвейлер-мутант пытался достать меня из такси.
И почему-то подумалось: не Макс ли их подослал? У него бы вполне хватило воображения сунуть двум обшарпанным быдлоганам пару купюр и выдать наводку. Я обозлилась. Какое дивное совпадение. Он предвещал мне проблемы и вот они.
– Пидоры?..
– Это которые с мужиками трахаются?
Я вопросительно посмотрела на тощего упыря. Упырь чуть кивнул в ответ. Я покивала, грустно склонила голову и вскинула руку. Грешна, мол, я. Трахаюсь с этими противными волосатыми тварями.
Стены дрогнули от громкого, немного нервного, смеха. Даже вошедшие против воли заулыбались, но прежде, чем они смогли взять серьезный тон, руку вдруг подняла и Сонечка.
– И я.
За нею, словно очнувшись, руки стали поднимать все. А здоровенная, похожая на тяжеловоза, тетка крикнула басом:
– И мы тут все – разведенки.
Выпростав свои телеса из-за столика, она смачно потянулась, хрустнув костями и поперла на упырей.
– С дороги, бабоньки. За мною не занимать! Куд-да пошли?! А «белый» танец?
***
– Ты очень смелая! – сказала Сонечка, покинув Тимура и пересела к нам, не сводя с меня прекрасных продолговатых глаз. – Я бы ни за что не решилась!
Вблизи эта тварь была еще красивее, чем издали. Но она на самом деле поддержала меня, прежде, чем остальные очнулись. Я была кое-что ей должна: за Сонечкой стоял Дима. И я махнула рукой.
– Да брось ты… Они тебя узнали и обосрались, как бы Кан не пришел. Лена.
– Вы незнакомы? – удивился Андрюша. – Я думал…
– Все думают, что Дима нас держит в одной коробке, – она рассмеялась и повернулась ко мне. – Я раз так двадцать просила нас познакомить. Знала бы ты, как я книжку твою люблю!
Моя ненависть последний раз вспыхнула и рассыпалась в прах. Я не могла ненавидеть женщину с таким прекрасным литературным вкусом.
«Срочно требуется маньяк».
Макс вновь соврал. Что он не приедет.
Когда я вывалилась из «Инфинити», – не потому, что была пьяна, а потому, что мои новые туфли были не только прекрасны, но и опасны на тротуарах, – чуть выше, на пригорке дымился знакомый джип. У джипа дымился Макс. В буквальном смысле, дымился. Курил, о чем-то переговариваясь с Димой.
