– Ты что, серьезно понимаешь все то, что он говорил?
– Большую часть слов. К примеру, «сложное», «путаный диагноз», «противоречивые симптомы».
Соня развеселилась. Она взяла меня за руку и сжала ее в своих.
– Маленькая, ты ошибаешься, если думаешь, будто он не всегда такой. Всегда. Все время. Если хочешь его, то надо просто перетерпеть. Я же перетерпела…
– Прям, вечер откровений какой-то.
– Я чувствую себя виноватой… Я тоже ведь тогда была в него влюблена. Поначалу. Мечтала забеременеть от этого мудака…
Вспомнив, как Кан вздохнул тогда в трубку, узнав, что я не беременна, я снова приревновала.
– И что случилось?
Сонечка улыбнулась, но так, словно у нее заболели зубы.
– Ты видела его сына?
– Э… ммм… Олега?
– Олега, да! Этого выродка садистичного, в которого Андрюша влюблен! Блондин! Канской крови ни капли, зато фамилия «Кан»! – выплюнула она. Затем, махнув рукой, огляделась по сторонам и пригнулась к столу. – Пару лет назад, наш Дима ногами забил какого-то мужика у сауны. За то, что тот его узкоглазым назвал. Ногами, представь себе? Чтоб не испортить рук!.. И этот же самый Кан, на голубом глазу заявил мне, что он не хочет иметь детей от меня. Потому что, я – узкоглазая!
Я молча вытаращила глаза. Весть, что кто-то может смотреть на нее, как на узкоглазую, перебила даже новость, что мой сводный брат – гей! Я все еще их таращила, когда в предбанник ввалился Дима.
Я сглотнула, посмотрев на него.
– Чего ты сорвалась? – спросил он.
– Вы опять поссорились? – искренне огорчилась Соня.
Я молча была благодарна ей.
Кан перестал смотреть ястребом и глубоко вдохнув, резко выдохнул.
– Спроси у своей подруги. Я, лично, давно уже не пытаюсь ее понять.
– Дима! – сказала Сонечка, бесстрашно стиснув его ладонь и встав, поцеловала в уголок рта. – Не начинай. Давайте все успокоимся и пойдем к тебе?
Он посмотрел на нее, как Киану в «Матрице» на гибкую ложку. Затем на меня. Словно для того, чтобы убедиться: не только его реальность нещадно глючит. Но я была согласна и молчала, словно рыба об лед.
– Не думаю, – Кан, наконец, нашелся. – У вас еще все болит небось после операции… Давайте, как-нибудь в другой раз.
…Два дня спустя, мы с Соней как раз выбирали свои первые лифчики размера С-D, когда внезапно зазвонил ее телефон.
Дима.
Сказал, что послезавтра идет в Ледовый дворец на «Бои без правил». В смысле, мы все идем. Поэтому, он хочет, чтобы мы заехали к Анжеле, директрисе модельного агентства и платья на вечер выбрали. Он нас там встретит. Убедиться, что мы глаза разули при выборе.
В этом весь Дима: не просто дать, а с пощечиной. Но если привыкнуть, если делить все то, что он говорит на то, что он делает… то жить можно. И даже удовольствие получать. Просто зажать ладонями уши. Просто перетерпеть.
– А после?.. – карамельным голосом, спросила терпеливая Сонечка.
– А после, – с деланным спокойствием сказал Дима, – поедем ко мне. Я вам покажу свою коллекцию желчных камней.
Мы тотчас же переглянулись, одинаково вскинув бровь: «Попался!», а потом у меня заныло в груди.
Что-то было не так.
Стараясь не верить предчувствию, я поехала с Соней на фирму. Внутренний голос не обманул. Мы кисло рассматривали платья, что и монашка могла бы надеть. Настроение падало. Мы для того влезали в кредиты и спали сидя, чтобы потом прикрыться?
Приехал Дима. Зажатый и мрачный. Мы бросили на него, как коршуны и принялись клевать мозг. Я злилась, подозревая, что все подстроено. Соня дулась из-за фасона платья. Кан наорал, на всякий случай, на нас обеих. Что мы ни черта не смыслим ни в стиле, ни в элегантности и отослал… домой.
В день «Боев», он, правда, прислал нам другие платья. У стриптизерш, наверное, отобрал. Мы с Соней посовещались, примерили и поняли: на этого парня невозможно сердиться. Платья были слишком прекрасными, чтобы их не надеть. А чтоб надеть, нужно было умолкнуть. Перетерпеть…
– По мне, так вы просто помешанные, – говорил Андрюша, раскрашивая нас для «Боев без правил»; как Эрнест в фильме «Смерть ей к лицу» раскрашивал оживших покойниц Мадлен и Хелен, которые всю жизнь ненавидели друг друга, чтобы после смерти сделаться лучшими подругами. – Ваш Дима, если хотите знать мое мнение, латентный гей. Иначе бы он давно, вас обеих оттарабанил, невзирая на незажившие сиськи.
Мы с Сонечкой возмущенно махали руками, но возразить не могли: Андрюша красил нам губы.
– Сами подумайте, – не унимался он. – Пидор он. Взгляните, как он одевается!
Мы с Соней кипели. Когда у Андрея случались проблемы на личном фронте, он постоянно бузил, а то и грозился стать гетеросексуалом. В его понятиях, это означало – начать обвинять других мужиков в гомосексуализме.
– Да как ты смеешь, противный, – перебивая друг друга шепелявили мы, не шевеля при этом губами. – Дима – это не просто красивый фейс и стильные вещи. Дима – это холодный разум и жесткая доминантная мощь. Чисто гетеросексуальная.
Андрюша расхохотался, орудуя кисточками: видел он таких «доминантов», пьяными, за своей спиной.
– Дима не из таких! – возмутилась Соня.
– Он вообще не по этой части! – возмутилась я.
Андрюша смеялся; гомерически, словно стоял на сцене амфитеатра.
– Крошки, все мы – немного геи. Стоит противным бабам оказаться вне досягаемости, мужчины отбрасывают ложную гордость и приступают к любви. А вы что делаете? Уборку, маникюр и массажик. – он помолчал, сосредоточившись на моих губах и сопя, оттенил ложбинку над верхней. – Или того хуже: сиськи!..
«Мои навязчивые чувства».
Ангелина ЗЛОБИНА
«Хочу ребенка! Мальчика… Двадцать лет, звать Селеза»
У меня всю неделю такое состояние… Плохое, в общем. В таком состоянии гении пишут прекрасные стихи, а бездарности – глупые записки: «В моей смерти прошу винить гражданина N, который ни в какую не хотел меня любить, как я его!.. Козла поганого».
Думаю, виноваты десять дней каникул вкупе с магнитными бурями, что не могло не отразиться на психическом здоровье граждан. И все же, несмотря на то, что меня словно раздирает на части от безысходности и невыполнимого желания быть с Ним, я уверена, что смогу пережить этот момент достойно, не вскрывая зубами вены…
Как ни крути, но Богдана права, когда говорит: «Ты сама не знаешь, чего хочешь, тебе нужны все!» Влюбляюсь я исключительно «пост-фактумом». Окончательно убедившись в том, что отношения испорчены безвозвратно. Наверное, я и в Тиму потом влюблюсь, как только смогу доказать, что со мной ему ловить нечего.
