В его глазах отразились тысячи разных чувств.
От восторга, вызванного надеждой, до ярости. «Ты заживо сварила моего последнего «головастика», дрянь!». Официантка принесла ему водки и разволновавшись от перспектив, Дима хлопнул ее не морщась. Словно глоток воды. Водка, все-таки, не шпинатный сок.
– А давай и правда, попробуем? – прошептал он, наполняясь изнутри каким-то сиянием. – Забеременеешь – буду тебе каждый месяц дарить кусок твоей матери. И она все это время будет жива. Хотя, конечно, руки у меня далеко не те.
Я улыбнулась шутке. Кан улыбнулся мне.
Еще никогда я не видела его настолько красивым и залюбовавшись его лицом, я позабыла про все на свете. А Дима, между тем, что-то высчитал в уме под эгидой своего ослепительного сияния. И когда он вынырнул из мысленных странствий и внимательно посмотрел на меня, меня осенило: он вовсе не пошутил!
– Ты еще тащишься от мыслей про отношения? – как-то по-особенному хрипло, осведомился он.
И я поняла: у тех, кто писал сценарий моей судьбы, чертовски странное чувство юмора. Он в самом деле предлагал мне замужество! Но я не чувствовала себя счастливой. Скорее, наоборот. Ему не нужна была я, или моя любовь, только мое тело.
Матка.
– Мне двадцать три, – промямлила я, прокляв «сценаристов». – Я имела в виду киношки и дискотеки. Я не хочу детей. К тому же… я только-только операцию сделала.
Дима сузил глаза еще сильнее и так раздул ноздри, что я зареклась когда-либо в будущем спасать людей, носивших кличку Гестапо.
«Утопленница и Самоубийца».
– На Пятьдесят шестой девушку из озера выловили!.. – вещала я на планерке. – А труповозки нету. Вот, как нету такого слова «нету», так и труповозки не было. Покойница на пляже целый день пролежала. Прикиньте?
– Мне все понятно, – сказал Шеф. – Кроме выражения твоего лица.
Опомнившись, я попыталась придать лицу соответствующее выражение, но губы сами собой расползались в улыбке. Шеф понимающе улыбнулся в ответ:
– Ровинская! – протяжно промолвил он. – Кто ж тебя так осчастливил? Любитель Толстого и Достоевского? Или этот ваш полусосед в гомокедах?
– Сонечка, – нахально призналась я, сделав вид, что шучу.
Чуви заткнул свои маленькие ушки крошечными ладошками.
– Я не хочу этого слышать!
– Ты что, все слышал?
– Она все утро Тимуру рассказывала!..
– Тогда на этой неделе ты пишешь «Sекс», – невозмутимо назначил Шеф. – И подробнее там все распиши.
Чуви бездарно изобразил злое отчаяние щенка-оборотня и надулся.
– А Кан как поживает? – забывшись, спросил по привычке Шеф.
Все по-привычке, задумались.
Не хватало реплики: «Я его за горло!» Наш новенький, Просто-Дима удивленно дрогнул, когда все посмотрели на него, потому что на его месте раньше сидел Полковник, перешедший в «Суворовский натиск».
– Что?
Все выдохнули, разом заскучав по Полковнику. Не произнесенная реплика по-прежнему висела под потолком.
– Ты не хочешь Кана за глотку взять, Дим? – поинтересовался Шеф, почесывая подбородок.
Просто-Дима испуганно посмотрел на него. Он понятия не имел, кто такой Кан и вообще очень плохо адаптировался к редакционным шуткам. Корона у мальчика была с дом и он носил ее не снимая.
– Я этим займусь, – ответил он абсолютно серьезно и закинув ногу на ногу, уверенно посмотрел на Шефа. – Координаты дайте.
Пирс Броснан в… облике Вуди Аллена. Смотрелось нелепо и даже не смешно. Скорее противно. Не понимая, как обычно, выразительных взглядов, он ухмыльнулся. Чувствуя себя с Шефом на равных, сменил ноги и верхнюю положил ступней на колено.
– Кто такой, чем занимается? Большой материал делать будем?
– Ровинская, – сказал Шеф, разбивая мертвую тишину. – А дай ему координаты Кана.
– И Кроткого, – сказал Чуви, грызя заусеницы. – Пусть он их сразу обоих возьмет и лбами стукнет. Одного правой рукой, а второго левой.
Тимур закатил глаза. Он разлюбил Сонечку и теперь вздыхал по новой «Мисс Дальний Восток», которую звали Нонночка. Но всякое напоминание о Кане его по-прежнему раздражало.
– Тима, – сказал Шеф, внезапно развеселившись. – А ну-ка, встань на минутку. Встань-встань… Ровинская, ну-ка глянь. Он выше Кана?
– Длиннее, – сказала я.
Шеф принялся руководить. На пол были брошены старые газеты, замерены в сантиметрах, с учетом силы тяжести Просто-Диминого веса. На газеты под шумное веселье присутствующих был, установлен герой. Рядом поставили скучающего Тимура. Он ломался и не желал делать выражение лица, как у «замороженного памятника Киану Ривзу».
– Так! – командовал Шеф с таким видом, будто бы не глумился с особой жестокостью, а следственный эксперимент проводил.
Побросав стулья, мы подбадривали Диму советами, из которых он ни черта не понимал. Смутно осознавая важность момента, он пытался удержать внимание, не вникая в суть того, чем это вызвано. Как поросенок, которого пригласили на шашлыки. Шеф задумался о паре художественных снимков и пока к ним срочно придумывали подписи, как-то не сразу выяснилось, что в кабинете нас стало на единицу больше.
Сонечка, которая шла с репетиции и решила забежать на минуточку «по пути», какое-то время, ни кем не замеченная, стояла в дверях и слушала. Потом рассмеялась.
– Да вы с ума сошли! – сказала она с деланной модельной простотой. – Драться с Димой! Да он же просто пристрелит вас, вывернет наизнанку, продаст полезные органы, а остальное утопит в реке!..
– …и лежать тебе, на берегу среди отдыхающих, пока не найдут труповозку, – замогильным голосом сказал Чуви.
– Лен, ты что, ему не сказала?
– А она об этом завтра расскажет, – любезно осклабился Шеф. Красивым девушкам он прощал намного охотнее, как и все мужчины. – Когда труп выловят из реки и положат на пляже.
Но Сонечка, которая шутки не поняла и очень жалела глупого Просто-Диму, возразила сурово и горячо:
– Да они уже сам труп никогда не найдут!
И под общий гогот, по мере того, как вытягивалось лицо будущей жертвы, Шеф смахнул скупую мужскую слезу.
– Погнали дальше…
«Змеиные хвосты».
Ирка и Бонечка были дома. Пытались затянуть Бонечку в корсет.
– Что за садо-мазо? – спросила я, разуваясь. – Ты в нем часу не проходишь, не то, что всю свадьбу.
Богдана фыркнула. Корсет скрипнул. Похожая на перетянутую посередине сосиску, она осторожно присела на стул. Она даже сейчас умудрялась оттянуть все Иркино внимание на себя. Ныла, что Макс дал ей время до осени, чтобы найти квартиру. Бонечка намекала, что если я как следует предложу ей, она могла бы пожить у нас.
