– Остынет, вернется.
– Я лучше под трамвай лягу.
– Ляжешь, если не прекратишь…
Мне было все равно. Жизнь кончилась. Моя душа истекала кровью.
– Куда ты? – запоздало вякнула Сонечка.
– В редакцию, – напомнила я. – Трамвай там мимо не ходит, но часто ездят грузовики.
– Да брось ты, – она пожала плечами и ухмыльнулась. – Что тебе грузовик?.. Он об тебя разобьется…
Сонечка всегда умела найти слова. Я уже почти стояла в дверях, но услыхав, вернулась – поцеловать ее.
– Прости, я знаю, что ты не виновата. Если грузовик об кого-то и разобьется, то об тебя. Ты его за год полюбила и разлюбила…
Шеф, как акула, нарезал круги вокруг моих кровоточащих ссадин.
– Хватит нам «Sекса», – сообщил он. – Пиздуй-ка замуж, Ровинская. Три последние заметки сделай и хватит. Я это место под политические обзоры отдам.
Я хмуро на него зыркнула. Если у кого-то в редакции и было сейчас настроение написать о свадьбе, то явно не у меня. Я кивнула. Планерка продолжилась. Расстроенный, Шеф попытался придраться по мелочам, но у него не достало задору.
Дима выпотрошил меня, ничего не осталось.
Замуж, так замуж. Я вернулась в наш кабинет, открыла чистый документ «Ворд» и бездумно углубилась в работу.
2003 год.
«Хрюша и Леопард»
Ангелина ЗЛОБИНА
«…Все началось с того, что я с парнем познакомилась. Ничего особенного, парень как парень: нос, два глаза. Но что-то в нем есть особенное. Он когда смеется – хрюкает. Даже странно, что одна маленькая и ничего не значащая деталь убивает едва зародившуюся симпатию. До тех пор, пока он не засмеялся, он мне даже нравился. Проблема в том, что не смеялся он только первые минуты две, а остальное время – хрюкал. На пятнадцатой минуте встречи мне удалось от него избавиться.
Нет, легальным способом – я сказала, что забыла утюг дома выключить. А что? Все способы хороши. Когда я пулей вылетала из бара, то столкнулась с Тимой.
Тима вообще не смеется. Особенно в последнее время.
– Что ты так несешься? Там что, кто-то воздух испортил? – спросил он, стойко сохраняя гранитное выражение лица.
– Хуже, я с каким-то типом познакомилась, он хрюкает! Кошмар!
– В смысле, познакомилась?! – оскорбился Тима.
– Да это так, для «Sекса».
– Ты что, меня вызвала, чтобы я сидел и смотрел издали, как ты знакомишься?
Вообще-то я его лично не вызывала, я всем кинула СМС: «Не хочешь посидеть там-то?» Но Тима раньше всех пришел. Он как раз мимо проезжал.
– Да нет, – говорю, – просто я ждала-ждала, а ты все не ехал… Я покурить вышла.
Тима сделал вид, что поверил и деликатно намекнул на то, что курить вредно, но если мне так уж хочется умереть от рака легких, то я вполне могла бы травить себя внутри бара, а не скакать по улице, где есть шанс подхватить пневмонию.
Он обнял меня за плечи, долго рассматривал при свете уличных фонарей и вдруг выдал:
– Ты такая красивая… Правда!
Когда мужики врут, они всегда делают акцент на том, что говорят, якобы, правду.
– Да это освещение такое, – скромно сказала я. – Но ты ври дальше, мне нравится.
– Дура ты, – обиделся Тима. – Хочешь, я тебе оплачу курс у реального психотерапевта? Он твои комплексы в один момент распутает.
Знаете, кто этот психотерапевт? Тот самый парень, который хрюкает, когда смеется. Он следом за мной вышел – я, как выяснилось, сигареты на столе забыла. И Тима, обрадовавшись такому совпадению, тут же принялся нас знакомить. А я – смеяться.
Психотерапевт решил, что я смеюсь только потому, что мы уже знакомы, начал смеяться вместе со мной. Тут у меня вообще истерика началась, аж мышцы на животе свело и глаза заслезились. Тима тоже улыбнулся, но так мрачно, что у психотерапевта «смешинка» выскочила.
– Ну, я пойду, пожалуй, – неуверенно предположил он.
– Иди уж, – благословил Тима и деликатно подождал, пока я успокоюсь.
Я сразу сказала, что свои комплексы этому реальному психотерапевту ни за что не доверю, ибо он больше всех остальных мужчин напоминает мне одно животное. Не козла. Мое любимое, редкое животное, из которого делают отбивные.
Тимочка поинтересовался, кого мне напоминает он сам. Я сказала, что черного леопарда: сильный, красивый, но приближаться страшновато.
Тима даже заулыбался: он комплексом неполноценности не страдает. Хотя если честно, то больше всего он напоминает клерика Грамматона. Но я этого ему не скажу. По-моему, он перестал колоть себе «прозиум» и может быть опасен…
Подошел ближе, чтобы показать, что ничего страшного в его близости нет. И не было бы, но я в тот миг была уже достаточно хороша, чтобы делать то, что мне хочется. А поскольку мне в этот момент вдруг захотелось его поцеловать, я поцеловала…»
"Иногда они возвращаются".
Прославившись попыткой взять за глотку Диму-Матрицу, Просто-Дима слегка умерил свой пыл и оставив попытки поразить собой Сонечку, закрутил любовь с молодой бухгалтершей Олей.
Прямо на рабочем месте.
Смотрелось, мягко говоря, неуместно. Я все понимаю, но делать щупать языком чьи-то гланды, это не эстетично. При виде Олечки с просто-Димой, которые самозабвенно, как подростки, сосались посреди кабинета, я едва сдерживалась, чтобы не заорать.
– Теперь – не смешно? – подкалывал Чуви. – Тебе же так нравилось… Прояви толерантность, мама!
– Мы с Тимом не целовались! – вопила я. – Мы просто дурачились. А эти двое… всякий стыд потеряли!
– Сама давно ли нашла? – не сдавался он.
Я молча в ответ краснела.
Не из-за Тимы. Просто, когда Кан уехал, к нам в гости стал то и дело заглядывать его друг. Точнее не к нам. К Сонечке.
Ситуация была раскалена до предела.
Я то готова была простить ее, то прикончить, то мучилась совестью, то любила, то снова готова была убить. Она, то звала меня к ним присоединиться, то угрожала убить во сне, за то, что я никогда ее не любила, то прямым текстом клялась, что между нами все кончено, но тут же, опомнившись, просила не верить ей. Я, в ответ, лупила кулаком по столу и напоминала, что с этим-то проблем больше нет. Я ей теперь Станиславский:
НЕ ВЕРЮ!
На этом моменте она переводила стрелки на Кроткого, который, якобы, все начал. Кроткий говорил, что ничего он не начинал. Он просто мужчина и слова «надо» ему два раза не повторяют. Мне тоже «надо» было. Причем, постоянно надо. Я шла по жизни в полубреду и мне со всех сторон мерещился Дима.
