От остальных тошнило. Даже от Макса. Один только запах его парфюма, который мне раньше нравился… Возможно, из-за того, что я переела своих омлетов с цукини и желчный пузырь дал знать о себе тошнотой и отвращением к людям и запахам. Такого со мною никогда не случалось прежде. По крайней мере, одновременно. Обычно хотелось чего-то конкретного: либо секса, либо блевать. Теперь того и другого хотелось одновременно.
Возможно виной тому были две пары, что постоянно обжимались у меня на глазах.
«И не только они…»
Когда после сдачи номера, водитель Дениска оттранспортировал домой Шефа, то возвратился за мной. Мы битый час целовались в машине у моего подъезда. Мы «встречались» почти неделю, но в квартиру он никогда не входил. Жена и теща, как уверял Дениска, подвязывали что-то ему на член. Чтобы убедиться, якобы, что он им не пользовался.
Я ржала в кулак. Жена могла спать спокойно: у Дэна попросту не стоял. Судя по его мышечной массе и куче дополнительных признаков, мой новый красавчик сидел на гормонах и бог знает чем еще. Его импотенция не мешала нам целоваться в машине по вечерам. У Дениски были такие приятные губы и почти полностью отсутствовала щетина, что делало его поцелуи безвредными для моего подбородка.
Он был нечто среднее между Максом и Сонечкой и мне чертовски нравилось, что он никак не мог испортить мне жизнь. Я ни чем от него не зависела. Я даже на социальной лестнице стояла чуть выше и это было приятно.
Приятнее, чем наблюдать, как Макс целуется с Сонечкой.
Итак, я вышла. Денискин, то бишь, редакционный «Марк II», мигнул на прощанье красными фарами и скрылся за поротом. У подъезда, на холостом ходу, тарахтела незнакомая легковушка с тонированными стеклами. Решив, что кто-то занимается в ней тем, чем мы с Дениской, я коротко посмотрела на номера и, не придав значения, достала ключ от подъезда. И тут легковушка ослепительно подмигнула мне дальним светом. Мотор заглох.
Водитель толкнул свою дверцу и вышел.
– Мать твою! – возмутилась я, подавив крик ужаса. – Ты совсем уже, что ли?
Макс красивым жестом перекинул руку через себя и щелкнул сигнализацией. Машина откликнулась вспышкой фар и коротким звучным аккордом.
– Привет! – торжественно поклонился он.
В полутьме я не видела выражения его глаз, но ощущала исходящие от него флюиды. Макс всегда отдавал предпочтение шлюхам. Я готова была поспорить, что он сидел здесь довольно долго, наблюдая за тем, как в «марке» запотевают стекла.
– Ты напугал меня до смерти! – прошипела я. – Что тебе надо?
– Я знаю, что ты прешься по свиньям, но… Ты ничего не добьешься от этого борова, – поделился Макс тоном специалиста. – Для случки, моя девочка, нужен хряк, – он указал на себя большим пальцем и подмигнул.
Я уважительно покивала: кто бы мог подумать, что Макс так хорошо разбирается в свиноводстве.
– Почему ты не на своей машине? Ты что… следишь за мной?!
Он рассмеялся; опустив голову, прижал подбородок к груди. Ни тени смущения.
– Допустим.
– Зачем?
Он молча пожал плечами, словно и сам не знал.
– Соня уехала, а мне писец, одиноко. Пошли к тебе?
Трепещущая плоть требовала немедленно, прямо здесь, простить ему все грехи, вплоть до первородного и отдаться. Разум пытался что-то там возражать. Плоть вопила: одним желанием оплатить кредит, Макс заслужил себе право иметь ее. По-разному, по-всякому. Я крепилась.
– Андрюша дома.
– Ну, и? Он, что не позволяет тебе встречаться с парнями, у которых стоит?.. Поехали ко мне? Софи возражать не будет. Ты ж знаешь.
– Уверен?
Кроткий тонко и загадочно улыбнулся и подмигнул:
– Она и с Димой до сих пор… это самое.
Этого я не знала и знание ударилось мне в висок. Меня качнуло. Сердце заколотилось в висках. От боли мир на миг окрасился черным, но эта боль – боль Он-не-мой, была столь привычной… Она накатила и отступила.
– Если бы ты меня вот так вот любила, – сказал совсем другим тоном Макс, – я бы тоже тебя любил!..
– Когда я любила тебя, ты мечтал, чтобы меня автобусом сбило!
Он улыбнулся. Этой своей улыбкой, которая когда-то сводила меня с ума. И от воспоминаний, как он обращался со мной тогда, стало тошно.
– Ты никогда меня не любила, – сказал он примирительным тоном. – Хотела, да. Но любить не любила. Давай по-взрослому? Я выплачу твой кредит за грудь. Я буду тебя «выгуливать» и покупать тебе тряпки. А ты будешь спать со мной, а мозг выносить не будешь. А если ты при мне станешь с Сонькой спать, я даже готов купить тебе бриллианты.
– Тебе когда-нибудь делали больно?
– Мне постоянно делают больно! – ответил он. – Но я не прячусь от боли. Я принимаю ее, если нельзя иначе. Мне от тебя сейчас крышу сносит. Это правда. Я не могу тебе обещать, что завтра все не отвалится… Это тоже правда. Но я стою здесь и сейчас, потому что сейчас я хочу тебя. Да, я не моногамен. Но ты сама – тоже. Тебе не я больно делаю, не Соня… Даже не Дима. Ты сама себе больно делаешь. Ты даже сама не знаешь, чего ты хочешь. Носишься, как дурочка с детским «люблю!» Я бы тоже не поверил на его месте.
Я задумчиво посмотрела на Макса.
Часть меня хотела ругаться с ним, часть – мириться, скрестив над его задницей щиколотки.
– Он говорил с тобой? Он тебе сказал, что не верит?
– Он уехал. Этого мне достаточно, чтобы все понять.
Пока я думала, дверь открылась, выпуская компанию малолеток. Из подъезда вырвалось облако пара. Густо пахнуло мочой и отсыревшим бетоном. Почему во всех дворах города, какие-то идиоты ссут рядом с мусоропроводом? Неужели, так трудно, хотя бы, выйти на улицу!
Я глубоко вдохнула, надеясь преодолеть тошноту, но воздух пах зажаренным луком. Меня затошнило вдруг с дикой силой. И так стремительно наклонило вперед, что я едва успела добежать до газона.
«В доступе отказать!»
Ангелина ЗЛОБИНА
«…Почему-то многие бывшие часто считают, что имеют на тебя все права. А нынешние не могут воспринять того, что в прошлом у тебя могло быть все что угодно.
– Привет, Солнышко! Сюр-приз!!!
От таких «сюрпризов» седеют раньше времени! И ладно бы, по телефону позвонил, хотя даже звонить в такое время – верх неприличия, но лично являться, да еще с чемоданами – это вообще безнравственно. Но он считает, что имеет право. Даже купил вина – для придания встрече чарующей атмосферы. И плевать ему, что я больше года не пью.
– Сейчас пять утра!
– Я только что с вокзала. Не волнуйся, я ненадолго: просто переночую. Ты знаешь… А можно, я у тебя пару недель поживу?
