– Тебе показалось! – Наташа отстранила мою руку и перевернулась на живот. Девушку тут же вырвало.
– Ч-черт! Хватит уже пялиться на меня! – прокряхтела она. – Я… не в форме я, что непонятного?!
– Да я и не пялюсь, просто хотел помочь.
– Другу вон своему помоги! – сказала девушка.
Побрел к Пуху, который умудрился не просто упасть на пол, но и застрять при этом между рядами сгоревших кресел.
– По-помогите! – стонал он.
Выдернул Пуха из ловушки, как пробку из бутылки.
– Г-где это мы? – спросил он.
Глаза толстяка округлились. Проследил за взглядом – улица будто утонула в миске с молоком. Один сплошной белый туман.
– Г-где мы? – повторил Пух.
Наташа встала рядом с нами, рот ее непроизвольно приоткрылся.
– Знать бы еще! – ответил я, рассматривая туман за окном. – Не знаю, что это, но, похоже, мы прибыли на конечную. Пора на выход!
* * *
– Охренеть! – выдохнул я, первым прыгнув в туман. Казалось, тот окутал меня со всех сторон. Плотность невероятная – такая, как если бы облака опустились на землю. – Посмотрите!
Второй вышла Наташа. Боязливо оглянулась по сторонам:
– Какой густой, – отметила она.
– Да вообще…
– Мо-может… не с-стоит ту-туда ходить? – спросил Пух.
– А что нам делать?! Оставаться внутри и ждать? Но кого? Никто за нами не придет!
– Но-но т-ты же хо-хотел автобус на-найти, – пролепетал Пух, все еще стоя на подножке. Девушка уже соскочила на асфальт, осматриваясь.
– Да! Я его и нашел. Но послушай, я давно подозревал, что автобус – это только транспорт. Он не интересен сам по себе. Только как средство доставки…
– Куда? – спросил рыжая.
Глаза красотки сквозь дымку тумана смотрелись как отдельное произведение искусства. Да и сама она, казалось, сошла с картины художника Бориса Вальехо. Если бы, конечно, Вальехо рисовал девушек в пуховиках.
«Кстати, о пуховиках…»
– Вам не кажется, что здесь чертовски жарко для февраля? – спросил я, стягивая куртку.
– Есть такое, – ответила девушка и тоже начала снимать верхнюю одежду. Я пришел ей на помощь. Наташа улыбнулась, позволив поухаживать за собой.
Пух стащил с головы шапку-ушанку.
– Та-такое чувство, что з-здесь во-вобще лето… Или весна – как ми-минимум.
– Здесь – это где?
Толстяк в ответ лишь пожал плечами.
Я разделся до футболки, Наташа осталась в кофте. Про себя отметил, какая у девушки красивая грудь. Не большая, но и не слишком маленькая – практически идеал, который наверняка удобно помещался в ладони, если ее…
– Пойдем – проверим, где это мы! – перервала поток похотливых мыслей красотка, легонько ткнув меня в плечо.
– А я? – спросил Пух.
– А ты останься здесь, охраняй транспорт, – ответила рыжая.
«Она что, хочет остаться со мной наедине?!» – мелькнуло в голове.
– И за-зачем его охранять? Он и та-так сгорел, – хмыкнул Пух.
– Действительно, вряд ли его кто-то угонит, – заметил я. – Да и думаю, что автобус явился именно для того, чтобы перенести нас сюда… в то место, где все началось. Дальше он не поедет.
– Что началось?! Ты что-то знаешь? – спросила девушка.
Покачал головой.
– Знаю только, что мои родные – отец и сестра – пропали, пока мы с матерью лежали в роддоме в Киеве. Нас туда из Припяти вывез личный шофер отца Григорий… фамилии, к сожалению, не знаю.
– Григорий? А где он сейчас?
– Да откуда же мне знать?! Мне и месяца не было, когда мать умерла. Водитель растворился на просторах страны – видимо, уехал к семье. А может, еще куда. Мы же жили в Припяти, откуда всех эвакуировали в день моего рождения.
– Погоди, то есть ты родился в день аварии на ЧАЭС?! – спросила рыжая.
– Нет, на следующий день – 27 апреля. В день эвакуации. Когда пятидесятитысячный город был покинут…
– Навсегда… – закончила за меня девушка.
– Нет, не навсегда. Многие потом возвращались, чтобы забрать вещи. Но все равно не все смогли вывезти. У некоторых здесь даже живность осталась. Думали ведь, что уезжают дня на три, поэтому и запирали в квартирах кошек и собак. Насыпали им еды, наливали воды – и уезжали. Потом собаки, кошки умирали прямо там, в квартирах. А других отстреливали. Тех, кто остался на улицах города.
– Отстреливали? – переспросил Пух.
– Ну да, были же специальные команды, которые проходили по городу и убивали всех домашних животных.
– За-зачем? – спросил Пух. – Они б-бы и са-сами умерли…
– Боялись распространения радиации… видимо. Не знаю точно. Но факт такой был – я читал в мемуарах, что специально отстреливали.
– Боже! – выдохнула Наташа. – Хорош про животных, хватит. Мне, конечно, жаль кошечек и собачек, но почему ты считаешь, что этот автобус… ну, привез тебя к родным, или как это вообще все понимать?
Рыжая озвучила мысль, которую я не решался сказать вслух.
– Просто я на это надеюсь! – прошептал я. Сделал вид, что попала пылинка в глаз, и незаметно для собеседников смахнул предательскую слезу.
– Ясно, что ничего непонятно. Тогда пойдем, глянем, где хоть мы оказались.
– По-погодите, ре-ребята! – не унимался Пух. – В-вы хотите ска-сказать, что м-мы сейчас мо-можем быть в При-припяти?
– А что? – спросил я.
Пух замер от неожиданности, ощутив на себе мой взгляд. Слишком уж серьезный, надо думать, если судить по выражению лица толстяка.
– Ни-ничего, – тихо ответил парень.
– Ну, ничего – так ничего. Тогда двинули!
– Погодите, что это? – спросила Наташа.
Впереди, на дороге, что-то горело…
* * *
– Это вертолет! – сказал я, первым рассмотрев то, что лежало поперек дороги. Из тумана показался хвост с винтом, а полыхала, похоже, кабина.
– Вертолет Черепа! – добавила девушка, а потом резко выхватила у меня лук и бросилась к вертушке. Нагнал я ее уже у горящей груды металла. Дым не мог подняться сквозь густой туман и стелился по асфальту.
– Это мой лук! – сказал я, показав на оружие.
Наташа проигнорировал замечание.
– Это вертушка Черепа, – повторила она. Ее скулы двигались вверх-вниз, будто девушка жевала жвачку.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда!
В глазах девушки мелькнул безумный огонек. И это мне не понравилось. Уж не знаю, какие у красотки тайны, но она здесь точно не для того, чтобы просто погулять по туманному городу. Похоже, Мистер Череп ей чем-то крепко досадил.
