– Немного, – с едва заметной улыбкой признается она. – Ты ведь знаешь, я люблю работать на благо сообщества. В Бруклине я могла найти, где помочь волонтером. В библиотеке, в школе, в П.И.Р. Но сейчас, в незнакомом районе… пока я немного растеряна.
Удивленно моргаю. Мама? Растеряна? Быть не может.
Мама легко найдет, чем и кому помочь даже в сошедшем с рельсов поезде, который несется по полю к обрыву среди обледеневшего постапокалиптического пейзажа.
– Правда? – искренне интересуюсь я. – Но ведь бабушка тут уже долго живет. Разве она не может тебе что-нибудь посоветовать?
Мама кивает.
– Может, конечно. Она познакомила меня с организаторами местного отделения П.И.Р. Но даже с ними… Не могу спокойно спать, пока не выясню, могу ли помочь чем-то еще.
Ровно те же мысли мучили меня сегодня вечером, когда я задумался о своих суперсилах. Ненавижу чувство, что делаешь слишком мало. Оно пожирает живьем и складывается впечатление, будто это мне нужна помощь. Именно это я испытывал, когда стоял у гроба отца, а все подходили и хлопали меня по плечу, уверяя, что все наладится, что это пройдет и что боль со временем утихнет. В тот день я познакомился с Питером.
Точнее, в каком-то смысле мы были знакомы до этого, но тогда я впервые увидел его в обычной одежде. И понятия не имел, что наша настоящая первая встреча случилась при совсем других обстоятельствах: я тогда бросился защищать какого-то парня от двух негодяев, которые хотели его избить.
Даже когда Питер помогает, у меня никогда не возникает ощущения, что я заслуживаю жалости или ему со мной приходится нянчиться. Он вселяет в меня уверенность, что я могу достичь большего, вырасти над собой, что во мне скрыты глубины, которых я и сам не ведаю.
Мама зевает и поднимает взгляд на меня.
– Я за тебя беспокоюсь, Майлз. Здесь отличное место, но пока незнакомое. Просто… – Мама протягивает руку и проводит ладонью по моей щеке. Я прикрываю ее руку своей и улыбаюсь. – Я не знаю, что буду делать, если с тобой что-нибудь случится. Ты главное в моей жизни. Слышишь?
Я киваю и искренне отвечаю:
– Слышу.
– Беги спать. Andale, – подгоняет она меня на испанском, поднимаясь с кресла. – У нас обоих завтра важный день.
У меня начнется новый семестр, потому день важный. А у нее?
– Что ты такое собралась делать? – спрашиваю я через плечо с ухмылкой.
– Завтра подам свою кандидатуру на место в городском совете, – отвечает она. Я слышу по голосу, как она улыбается.
– Вот это да!
– Тш-ш-ш!
Ой, совсем забыл, что за стенкой спит бабушка.
– Извини, – шепчу я. – Но это… и правда здорово.
Мама отлично впишется в компанию деловитых политиков в дорогих костюмах, которых я то и дело вижу по телевизору. Костюмы ей идут больше. Обычно, даже сейчас, она ходит в кардигане с юбкой или брюками, и выглядит это очень по-домашнему. Но стоит маме накинуть пиджак, как она мгновенно превращается в настоящую хозяйку города.
– У тебя все получится, мам. И… папа тобой гордился бы.
Мама наклоняется и целует меня в лоб.
– Я люблю тебя, Майлз, – говорит она. – Никогда об этом не забывай.
– Я тебя тоже люблю, мам.
Мы расходимся по спальням. Я сворачиваюсь в клубок под одеялом и смотрю на луну за окном. Наушники наполняют мой мозг мелодичной музыкой, от которой я крепко засыпаю и всю ночь вижу во сне, как лечу по небу, раскачиваясь на паутине.
Глава 6
ОТ БРУКЛИНСКОЙ академии «Вижнс» наше общежитие отделяет приятная прогулка по двум кварталам, но Ганке вышел из дома уже двадцать минут назад, едва доев лапшу быстрого приготовления с яйцом. По плану мы должны встретиться прямо у школы, как только я сойду с электрички – то есть сейчас. Я прорезаю людской поток, заполонивший всю станцию до самого выхода, и вдруг краем глаза замечаю нечто неожиданное. Все рекламные плакаты на станции поменяли, и теперь на них говорится об одной и той же компании. Плакаты белые, как больничные стены. Название и лого – четко в центре.
«Террахил».
Опять.
Почему я теперь повсюду вижу одинаковые плакаты? Сначала в Гарлеме на стене, теперь в метро. Что дальше? Рекламный дирижабль?
Да неважно. Списываю обилие рекламы «Террахил» на неизбежный захват всех подходящих поверхностей заинтересованными корпорациями и иду дальше. Вгрызаясь во фруктовый батончик и отдаваясь музыке, играющей в наушниках, поднимаюсь по ступенькам и выхожу в уже не такой теплый, но солнечный осенний день. На тротуарах не протолкнуться, толпа слишком плотная даже по бруклинским меркам. На углу продавец прессы размахивает газетой и убеждает людей купить сегодняшний выпуск и быть в курсе всех новостей. Проходя мимо, бросаю взгляд на газету и вижу заголовок на первой странице: «В ГОРОДЕ ВИДЕЛИ ЧЕЛОВЕКА-ПАУКА В ШОРТАХ И КУРТКЕ».
Я в восторге: кто-то сфотографировал меня, когда я летел, цепляясь за паутину, в Проспект-парке, и кадр получился отличным. На снимке я держусь обеими руками за паутину, колени поджаты к груди, несусь, рассекая воздух – просто веселюсь.
Как обычный подросток.
Ну или вроде того.
Как подросток, которому достались способности генетически модифицированного паука.
– Эй, Майлз! – голос выделяется на фоне шума толпы и прорезает музыку в наушниках. Через дорогу вижу Ганке. Он активно машет мне рукой, и от этого край футболки с эмблемой Академии чуть задирается, немного обнажая живот. Я смотрю то Ганке в лицо, то на его вторую, опущенную руку. Такое ощущение, что он подключил к смартфону портативную радиостанцию через отверстие для наушников – ерунда какая-то!
– Эй, это что за рухлядь? – интересуюсь я.
Ганке с лукавой улыбкой качает головой.
– Когда узнаешь о способностях этой штуки, тебе уже не придет в голову язвить! – выкрикивает он.
Перехожу улицу. Рядом со мной несколько учащихся Академии «Вижнс», приехавших на той же электричке, тоже переходят дорогу. Наверное, как и я, живут не в Бруклине. Подхожу к Ганке, морально подготовившись слушать объяснения, которые он для меня приготовил. Если у него в руках оказывается какое-нибудь новое устройство, самое время насторожиться. Ганке протягивает мне темный корпус устройства, я разглядываю его секунд пять и возвращаю хозяину.
– Так, я жду каких-нибудь пояснений.
– Смотри, верхняя часть – это усилитель вай-фая. Это…
Цыкаю и машу рукой.
– Ты знаешь, я в курсе, что такое усилитель, – со смехом говорю я. – Давай серьезно. Что это за штука?
