Но вот я замечаю в дальнем углу выход на лестницу и направляюсь туда. Когда я думал, что лунного света мало и в здании темно, я не знал, как на самом деле может быть темно. Не видно ни зги. Я не могу разобрать даже пальцы на руке, которую держу прямо перед собой. Но я хочу найти Скворца и разузнать, что Стервятник рассказал ей о своем плане. Может, даже помогу ей увидеть свет.
Фигурально выражаясь.
Судя по виду этой обители Стервятника, он больше любит темноту. Я бы даже сказал, могильную темень.
Меня передергивает, но я иду вверх по лестнице, которая отсюда кажется бесконечной. Шаг за шагом я поднимаюсь с этажа на этаж и вот, наконец, до меня доносится шорох, от которого я застываю на месте. За время, прожитое в Нью-Йорке, я хорошо запомнил звук копошащихся в стенах крыс. Только вот на этот раз грызун должен быть выше меня ростом, а за спиной у него два почти двухметровых крыла. И я наконец понимаю, в какую сторону идти…
Я прикладываю пальцы к покрытой штукатуркой стене слева и иду дальше, не прекращая прислушиваться. Дойдя до двери, прижимаюсь к ней ухом и слышу тихое жужжание, будто за стеной стоит огромная микроволновка. Я медленно вдыхаю, надеясь на то, что это место не заминировано. Открыв скрипучую дверь, я вижу огромную емкость, жидкость в которой наполняет все помещение жутковатым ядовитым светом. По полу разбросаны листы бумаги. Стены, увешанные миллиметровкой для чертежей, исписаны подробными заметками. На этом этаже почти все окна целы, но кое-где в них все же есть дыры и стекла настолько грязные, что сквозь них ничего не видно.
На полу валяются красные крылья. Перья смяты, будто их просто швырнули на пол.
Перед светящимся контейнером с жидкостью, в согнутом положении, с коленями, прижатыми к самому подбородку и тугими пучками на голове, покрытой капюшоном, сидит Скворец. Когда я вошел, она даже не шелохнулась, и я не понимаю, знает ли она, что я здесь. На всякий случай медленно проходя вперед, я оцениваю свои возможности.
Можно было бы сразу уничтожить контейнер для ядовитых веществ, который очень похож на какой-то источник энергии. Это самое быстрое решение проблемы. А можно замотать Скворца в кокон из паутины, как чуть раньше Когтя и Тень. Или можно…
– Я знаю, что ты здесь, Человек-Паук, – говорит она. Я еще не слышал ее голос таким слабым. Скворец поворачивается и смотрит мне в глаза. – Можешь перестать ходить, как мим-параноик.
Я опускаю взгляд и понимаю, что замер с задранным вверх коленом, выставив руки, как лапы велоцираптора, задрав вверх плечи и широко распахнув глаза, будто… мим-параноик. Я быстро выпрямляюсь, прокашливаюсь, но не успеваю придумать речь. Скворец отворачивается к емкости и продолжает говорить:
– Я знаю, зачем ты пришел. Хочешь рассказать, что мой дедушка затеял недоброе. Напомнить мне о том, что я помогла заразить тысячи людей нанороботами, лишь бы отомстить корпорации, которая не имеет ко мне никакого отношения. И добавить, что все это бессмысленно, а довериться ему было глупо.
Так. Я был готов ко многому – уворачиваться от когтей, отбиваться от летающих крюков, обгонять ее на своей паутине. Но к разговорам по душам я не готовился.
– Вообще… я не собирался ничего такого говорить, – признаюсь я.
– Ну и хорошо, – цедит она сквозь зубы. – И не придется. Все равно ты ничего не изменишь. Что сделано, то сделано. А я останусь здесь, ведь мне некуда идти.
Она поднимается и поворачивается ко мне.
– Знаешь, почему я в это ввязалась? – спрашивает она. – Мы победили, так что, наверное, можно и рассказать.
Я упираю руки в бока и пожимаю плечами. Да уж, можно.
– Поверила в благородные помыслы собственного дедушки? – предполагаю я. Более того, я уверен, так оно и есть. И кто бы ни поверил, когда тот, кто тебя вырастил, оказывается в отчаянном положении, брошен в тюрьму и болен раком, и ему остается только принимать очень агрессивные препараты. Он попросил ее о помощи, она согласилась. Потому что любит его.
Я вспоминаю об отце. Он во многом был для меня примером. Ни разу не повысил голос ни на меня, ни на маму… он вообще никогда так не делал. Всегда старался поступать правильно. Научил меня придумывать треки. Водил меня в Проспект-парк, играл со мной в мяч где-то между школой и гастрономом. Когда на работе было спокойно, он разрешал мне посидеть на переднем сиденье в служебной машине, а иногда, когда ставил машину на подземную парковку, мне можно было включить сирену и посмотреть, как весь гараж освещается красными и синими огнями.
Представить себе не могу, каково было бы вырасти с ним, окруженным его заботой, а потом вдруг узнать, что он лелеял злобный план заразить весь Нью-Йорк наноботами, которые превращают людей в зомби-птиц.
И все из чувства мести. Жалкого желания отомстить компании, которая ставила на нем эксперименты.
– Сочувствую, – говорю я.
А что мне еще сказать?
– Вряд ли я могу понять, что такое лишиться доверия тому, на кого равняешься, – продолжаю я, подходя к ней сзади. – Но я знаю, что такое потерять того, кто был для тебя примером во всем. Это больно. И потом долго чувствуешь себя потерянным. – Скворец молчит, поэтому я не останавливаюсь: – Но мы проигрываем, только когда сдаемся.
И снова ни единого слова в ответ. Скворец лишь вздыхает и смотрит на зеленую емкость. Я смотрю в ту же сторону. Теперь я подошел ближе и могу разглядеть, что это. Зловещая жидкость булькает внутри, но очень медленно.
– Кстати, что это?
– Румидий.
Надолго повисает молчание. Так надолго, что я уже перестаю надеяться на ее рассказ.
– Ру-у-ум-и-идий, – тяну я. – И что это?
Тишина. Пауза снова длится так долго, что, когда Скворец снова выпрямляется во весь рост, я вздрагиваю.
– Какая разница? – говорит она. – Даже если бы я хотела все изменить… если бы хотела не соглашаться помогать ему приготовить… – Она резко взмахивает рукой в сторону емкости. – Это… я не смогла бы. Наноботы уже в городе. И делают свои копии. Они захватывают город.
Голос Скворца снова смягчается, и она смотрит на жидкость.
– Их невозможно просто вернуть.
Я гляжу на нее. Она наблюдает за плавающими в жидкости нанороботами. На ее лице и в глазах отражается зеленое зарево.
– Так ты… готова мне помочь?
– Я говорю, помогать нечему. Ты не понимаешь? Человек-Паук, ты опоздал. Мы оба опоздали.
– Нет, – возражаю я. – Я в это не верю. Какой-то способ должен быть. Для начала можно уничтожить вот эту штуку…
– Нет! – кричит Скворец, выбрасывая вперед руку, хотя я даже не двинулся с места. – Нельзя.
– Почему это? – спрашиваю я, складывая руки на груди.
– Видишь статую? – она показывает на емкость.
Я наклоняюсь, о-о-о-очень внимательно всматриваюсь и вижу едва заметные очертания знакомой золотистой крылатой фигуры, которая сидит в контейнере, окруженная зеленой жидкостью.
