– Музейные сотрудники думали, что Объятия Тота сделаны из золота, но на самом деле это румидий. Стервятник придумал, как добиться его жидкого состояния при помощи плазмы из хранилищ ЩИТа. Твердый румидий относительно безобиден, а в жидком взрывоопасен. Мельчайшее неверное движение, и эта штука взлетит на воздух. Неизвестно еще, чем это может кончиться.
– И как удалось ее сделать, если это настолько чувствительный материал? – спрашиваю я. – Он ведь не просто наврал тебе, чтобы ты не трогала статую?
– Он не стал бы мне врать, – злобно говорит она. – О дедушке много плохого можно сказать, но он не лгун.
– Ладно, прости, – соглашаюсь я, отворачиваюсь и принимаюсь ходить кругами. – Но зачем она вам понадобилась?
– Активирует нанороботов. Они и без того исправляли ДНК раковых клеток и спасали его от рака, но он хотел большего. С активацией наноботов у него получилось встроить в них фрагменты ДНК птиц. Орлов, соколов…
– Стервятников? – я не могу удержаться от вопроса.
– И их, – со вздохом говорит она. – А теперь эти наноботы заражают других. По плану нужно было уничтожить «Террахил». А затем остановить наноботов.
– Так поможешь мне?
– Не проси меня об этом, – говорит она. – Я не предам деда. – Она молча смотрит на емкость, а потом добавляет: – Но если найдешь способ все исправить, я не буду мешать.
В груди у меня вспыхивает искра надежды, и я чувствую, как уголки рта невольно тянутся вверх. Похоже, в Скворце есть хоть что-то хорошее. Злобная гигантская красная ворона, которая скидывала меня с башни ЩИТа, оказывается, с добрым сердцем. Ну или просто способна на сочувствие.
– Ладно, – соглашаюсь я, вполне удовлетворяясь если не сторонником, то хотя бы тем, кто не будет мешать. – Значит, если я уничтожу источник…
– То просто избавишься от тех наноботов, что еще плавают в жидкости. Тем, у кого они есть в организме, это не поможет.
«Думай, Майлз, думай!» – уговариваю я себя.
Контейнер мы разбить не можем. Вытащить статую, не вскрыв его, тоже, хотя и это не лучшая идея. Просто вылететь в город и обстреливать всех паутиной со скоростью, которая позволит вылечить всех, я не могу. Я ведь один и не могу быть в двух местах одновременно. Беда слишком уж большая.
Слишком серьезная для паука-птицееда.
Если только…
Мне вспоминаются слова мистера О’Флэнигана:
«Представьте себе, что вы превратились в паука и вам предстоит столкнуться с ужасным врагом – например, птицей, которая питается такими, как вы. Представьте, как сложно вам будет его одолеть, не поставив ловушку из паутины, а затем победив его изнутри».
Идея наконец полностью формируется, сердце начинает стучать сильнее, и зрачки у меня увеличиваются.
– Скворец! – хватаю я ее за плечи.
– Ой, что? – кричит она, вздрагивая и поднимая кулаки. – Что случилось?
– Ничего! – восклицаю я. – Просто подумал тут.
Она с силой бьет меня по левому плечу и грозит пальцем.
– Не смей так больше напрыгивать! – предупреждает она и прикладывает руку ко лбу. – Что ты подумал?
Я шагаю вперед и протягиваю ей руку.
– В моей ДНК есть свойства антисептика, – говорю я.
– И?…
– Если смешать ее с жидкостью для паутины, похоже, нанороботы отключаются. Внизу так и было. Я обмотал паутиной несколько человек, и они снова превратились в людей. Я не смог бы справиться один, потому что я… ну, один. Но, может, если обучить на мне наноботов, а потом выпустить их в город… Они обратят процесс вспять. И все эти зомби-птицы вылечатся. От удара по репутации «Террахил» все равно не оправятся, вы уже добились, чего хотели. Но, может быть, если вылечить людей от этой напасти, им не придется страдать и умирать.
Скворец понемногу осознает мое предложение. Она качает головой и сжимает губы, а потом складывает руки на груди.
– Ни за что не получится.
– Почему? – требовательно спрашиваю я. – Есть идеи получше?
– Ну… да. Я могу отсюда сбежать, вернуться домой и притвориться, что ничего не было.
– И бросить все как есть?! – возмущенно спрашиваю я. – И откуда тебе знать, что эта зараза не выберется из Нью-Йорка? Если нанороботы продолжат реплицироваться и заразят вообще всех? Что, если твой дед просто так взял и положил конец судьбе всего человечества? А?!
Я сжимаю кулаки, и во мне поднимается волна ярости. Где-то там моя мама нападает на людей и не может контролировать собственное тело, если ее вообще еще не застрелила полиция. И чем дольше мы ждем, тем больше шансы, что ничего спасти будет нельзя.
Мы обязаны попытаться.
Она мне этим обязана.
Это из-за нее у моей матери теперь крылья и клюв.
Она просто обязана согласиться.
– Тогда я сам, – говорю я, протягивая руки к контейнеру.
– Стой! – вопит Скворец, разворачиваясь спиной и прикрывая рот рукой. – Что ты делаешь?
– Через три секунды я выстрелю паутиной в жидкость, и у румидия проявятся антисептические свойства. Надеюсь, нанороботы успеют их перенять, а потом все взорвется, и их разнесет по городу, люди в котором излечатся, если все пойдет по плану.
– Замечательно, но просто так паутину туда добавить нельзя, – говорит Скворец.
– Тогда объясни, как это сделать! – требую я.
В ее глазах мелькает неуверенность, она переводит взгляд с ядовитой жидкости на меня и обратно.
– Пожалуйста, не сдавайся, Скворец. Я ведь не сдался, – умоляю я.
Наконец определившись, она закрывает глаза и глубоко вздыхает.
– Можешь сделать шарик из жидкости для паутины и дать мне?
– Большой? – спрашиваю я, скатывая паутину в мячик обеими руками – мячик для гольфа, софтбола и, наконец, баскетбола.
– Достаточно, – говорит она и протягивает ко мне руки. Я кидаю мяч, как в корзину, улыбаясь, когда она удивляется его весу.
– Почему она такая тяжелая?
– Концентрированная паутина не очень легкая, – отвечаю я, вытягивая руки над головой. – И носить ее приходится целый день. Думаешь, откуда такие бицепсы?
Она закатывает глаза, улыбается и произносит:
– Я ведь говорила, что дедушка меня о тебе предупреждал? – А затем отворачивается и поднимается к емкости по лесенке, которую я до этого я не замечал.
Я чувствую, как потеет шея под маской, и поспешно вдыхаю воздух.
Я не собирался флиртовать, но…
Это ведь было оно?
Так, Майлз, сосредоточься.
