Послышался взволнованный ропот.
– Да, вы правильно догадались. Золотой Бог – мой отец, – Алиэль наслаждался произведенным эффектом. – Мне даже передались его способности, что весьма радует.
Гелаэлла умоляюще посмотрела на него.
– Что ты собираешься делать? Уничтожить всех нас?
– Вовсе нет, – он пожал плечами. – Хоть я теперь оллин, но в душе остаюсь все тем же. Я собираюсь вернуть вардокам власть над планетой, и надеюсь, вы все мне в этом поможете.
Ликующие возгласы прервали его слова, отовсюду на Алиэля смотрели сверкающие решимостью глаза. Его снова признали вожаком, даже несмотря на то, что он теперь не был одним из них. Только Гелаэлла не разделяла всеобщей радости.
– В чем дело, мама? Ты не хочешь нашей победы? А ведь именно от тебя она зависит.
Вардонка отступила на шаг, словно желая бежать.
– Не уходи так быстро.
Алиэль вскочил и молниеносно оказался рядом с ней, схватил за руку и грубо тряхнул.
– Ты кое-что позаимствовала у меня, что мне сейчас очень нужно.
– Я отдам его тебе только при одном условии, – дрожащим голосом сказала Гелаэлла.
– Я даже догадываюсь, при каком. Но не думаю, что остальные должны это слышать. Все вон!
Алиэль обвел тяжелым взглядом присутствующих – вардоки и полукровки, расталкивая друг друга, ринулись к двери. Не последовал за остальными только Крилон, он переминался с ноги на ногу, поглядывая на Гелаэллу.
– В чем дело? – рявкнул Алиэль.
– Я уйду только, если мне прикажет повелительница, – кадык Крилона дернулся, но он сказал это таким тоном, что стало понятно – решения не изменит.
Алиэль чувствовал поднимающуюся внутри клокочущую ярость, но заставил себя сдержаться. Крилон ему еще полезен. Тут он заметил вкрапления розового цвета, тянущиеся от вардока к Гелаэлле, и губы тронула понимающая улыбка. Теперь ясно, почему верный вардок оставил его. И как он раньше не замечал чувств Крилона к Гелаэлле?
– Что ж, оставайся. Тебе же хуже, – прищурился Алиэль и снова обратился к матери. – Говори свое условие.
Она с силой оттолкнула его, освобождая руку, во взгляде читалась несгибаемая сила воли.
– Я отдам тебе оллиниум только, если буду знать, что ты не причинишь зла Арнорду.
– А тебя не смущает, что он наш главный враг?
Алиэль скрестил руки на груди, ожидая ее ответа.
– Его можно просто обезвредить, закрыть где-нибудь, – дрожащим голосом сказала Гелаэлла. – Чтобы он стал неопасен. Пожалуйста, Алиэль! Я не переживу, если с ним что-нибудь случится.
Алиэль с любопытством глянул на реакцию Крилона – аура того полыхала лиловым. А он ведь предупреждал, что вардоку не стоит слышать их разговора. Пусть теперь пожинает плоды собственного упрямства. Но сейчас Алиэля больше заботило, как подавить сопротивление матери.
– Что ж, я готов тебе пообещать это, – театрально вздохнул он. – Теперь ты отдашь мне оллиниум?
– Я не верю тебе, – она покачала головой. – Не считай меня идиоткой.
– Я никогда тебя и не считал таковой. Но на этот раз ты отдашь мне оружие оллинов, даже если мне придется вырвать его у тебя силой, – холодно сказал он.
– Ты причинишь вред собственной матери? – поразилась Гелаэлла.
– Матери, которая предала меня, оставила на верную смерть, отобрав единственное, что могло спасти. Да, причиню, – размеренно бросал слова Алиэль.
Видно было, какую боль причиняли эти слова Гелаэлле, она съежилась под его взглядом.
– Поверь, мне тяжело далось это решение, – попыталась вардонка оправдаться.
– Как и мне далось мое, – издевательски парировал Алиэль. – Но не сомневайся, на этот раз я пойду до конца.
– Тогда я умру, – Гелаэлла расправила плечи и с вызовом уставилась на него. – Я готова. Можешь убить меня.
Крилон глухо вскрикнул, начал что-то говорить неразборчиво и сбивчиво, но Алиэль остановил его взмахом руки.
– Ты готова умереть ради него?
– Без него я не смогу жить.
По обреченности в ее взгляде Алиэль с удивлением понял, что она и правда так считает. Ярость и протест колыхались в нем, желая выплеснуться наружу. Хотелось испепелить ее на месте, наказать, но более глубокое, бессознательное чувство не давало этого сделать. И самое ужасное, что Алиэль понимал ее. Он и сам любил так же сильно, что если бы пришлось выбирать, вряд ли сделал бы иной выбор. Власть над миром или Лиза? Зачем ему власть над миром без нее? Наверное, даже любовь к матери оказалась бы менее сильной, чем чувство к ней. Но сейчас от оллиниума зависело слишком многое. Алиэль колебался, не зная, как поступить. На этот раз слова Крилона заставили его прислушаться.
– Господин, вам необязательно владеть оллиниумом, чтобы вернуть власть над планетой.
– Поясни! – он поднял на ученого напряженный взгляд.
– Я сумел обезвредить вирус «неотмеченных», создал вакцину. Теперь у них нет преимущества перед нами. По всему миру у нас много сторонников, которые только и ждут команды. В тайных арсеналах хранится мощнейшее оружие: биологическое, ядерное, химическое, уже не говоря об обычном. Мы сумеем победить и так.
– Крилон, – у Алиэля перехватило дыхание. – Я правильно тебя понял? У тебя есть вакцина? Это же все меняет!
Он возбужденно схватил ученого за плечи и затряс.
– Ты молодец!
Отпустив Крилона, Алиэль презрительно бросил матери:
– Ты можешь идти. Но отныне за каждым твоим шагом будет вестись наблюдение, чтобы ты не вздумала передать оллиниум Золотому Богу. Подозреваю, что такая мыслишка промелькнула в твоей голове.
По тревоге в глазах матери Алиэль понял, что оказался прав. Он повернулся к Крилону:
– Проводи Гелаэллу в ее покои и вели поставить там пост охраны. Затем позови Эллингсена, Баренцева и возвращайся сюда. Нам нужно многое обсудить.
– Слушаюсь, мой господин.
Крилон виновато глянул на Гелаэллу, та поджала губы и двинулась к двери. Ученый последовал за ней. Оставшись один, Алиэль с ликованием потер ладони. Теперь только вопрос времени, когда он вернет власть над планетой, когда он вернет Лизу…
Арнорд старался двигаться как можно быстрее, ему хотелось поскорее оказаться подальше от всеобщего внимания. С тех пор, как его изображение заполонило собой страницы газет и журналов, новости, транслирующиеся по телевизору, – наверное, не осталось в мире человека, не знающего, кто он. Стоило выйти на улицу, отовсюду слышались взволнованные возгласы, на Арнорда устремлялось множество взглядов. В одних читалось обожание или симпатия, в других – настороженность или страх. Все, чего он хотел, – стать одним из них, жить обычной жизнью рядом с любимой женщиной. Но как бы Арнорд не старался, он – иной, не такой, как другие. С этим нужно смириться. Хорошо уже то, что больше не нужно прятаться, как отверженный изгнанник.
