Над собой различил встревоженное лицо Светы. В ее глазах уже не было ненависти, только боль и растерянность.
– Отец! Отец, что с тобой? – она трясла его, тормошила, а он чувствовал, как из глаз катятся тяжелые капли, и не мог вымолвить ни слова.
Света бросилась к окну, раздвинула шторы, рванула оконную раму, впуская в комнату порыв свежего воздуха. Постепенно, с трудом тонкая струйка воздуха начала проникать в его горло. Сердце унималось, но вместе с ним приходила горечь от осознания, что же он наделал. Будто с глаз сдернули черную повязку, он прозрел и впервые четко увидел, как же много зла причинил тем, кого любил больше всех.
– Светочка, – он протянул руку, хотел встать и подойти к ней, но силы оставили. Его крепкое, никогда не подводившее тело, на этот раз оказалось бессильно.
Она имела полное право с презрением отвернуться, оставить его наедине с собственной совестью. Но дочь бросилась к нему, схватила протянутую руку и крепко сжала.
– Ты… как? Тебе лучше уже?
– Мой Медвежонок… – он стиснул ее пальцы так крепко, насколько смог, ее лицо расплывалось из-за непрерывно текущих из глаз слез. – Пожалуйста, прости меня…
Она обняла его, спряталась на его груди и зарыдала, мучительно тяжело, надрывно. Из ее горла раздавались звуки, больше напоминающие крик дикого зверя. Бедная девочка, сколько же ей пришлось пережить.
– Я больше не оставлю тебя, слышишь? – бормотал он, гладя ее по спутавшимся каштановым волосам. – Ни тебя, ни Пашку… Может быть, когда-нибудь вы оба сможете меня простить. И я сам…
***
Михаил появился в здании правительства около полудня. За прошедшие несколько часов он словно возродился к жизни. Разговор с дочерью вывернул его душу наизнанку. Они о многом рассказали друг другу, поделились тем, что их тревожило. Он давно уже ни с кем не был так откровенен. Надеялся только, что дочь была так же откровенна с ним. По крайней мере, обещала больше не пить и постараться смириться с тем, что ей пришлось пережить. Единственное, чем она не захотела с ним поделиться, – смерть Сергея Суморокова. Стоило ему завести разговор на эту тему, Армелия менялась в лице и замолкала. Видимо, рана настолько сильная, что ей все еще больно об этом говорить. Может, Арнорд поможет разобраться, как лучше помочь Армелии.
Непривычно рассеянный и погруженный в свои мысли, Михаил не сразу замечал, что с ним здороваются или пытаются заговорить. Видел всех этих людей словно впервые. Он будто утратил какой-то внутренний стержень, дающий ему право стоять во главе «неотмеченных». Потерянный, мучающийся чувством вины и желанием облегчить страдания самых близких, сейчас Михаил не мог думать о государственных делах и военной угрозе.
Вместо того, чтобы пройти в свой кабинет, Верховский двинулся к кабинету Арнорда и Паши. Золотого Бога еще не было, вероятно, никак не мог расстаться со своей девушкой. Еще вчера это бы вызвало в Михаиле раздражение и неприятие, теперь он прекрасно его понимал. Нет ничего важнее семьи и людей, которых любишь. Жаль, что он так поздно осознал это.
Застыв на пороге, Михаил смотрел, как Пашка с высунутым от напряжения кончиком языка что-то пишет на листке бумаги. Тощий, белобрысый, совсем еще мальчишка, усики едва начали пробиваться. От непривычной нежности у Верховского защемило сердце. Он вспомнил, как пятилетний Пашка боялся темноты и прибегал в родительскую спальню. Они с женой ложили его между собой, обнимали и он тут же засыпал, засунув в рот большой палец.
– Командующий? – оклик сына вывел Верховского из состояния задумчивости.
Паша вытянулся по струнке и вопросительно смотрел на него.
– Что-нибудь случилось?
Михаил вошел в кабинет, остановился около парня и ласково потрепал по вихрастой шевелюре.
– Ничего, сын. Просто захотелось повидать тебя.
Глаза Пашки превратились в две круглые монеты, потом на лицо наползла неуверенная улыбка. Тут же вся его физиономия засветилась таким неприкрытым счастьем, что Михаила что-то будто кольнуло в сердце. Все, что нужно этому мальчику – его одобрение, скупое проявление отеческой любви. Как же кощунственно он использовал это светлое чувство сына.
– Пашка, ты сможешь меня простить когда-нибудь? – дрожащим голосом спросил Верховский.
Ему не нужно было пояснять, за что. Лицо сына потемнело, он опустил голову, шмыгнул носом, но тут же выдавил:
– Я простил… Я понимаю, так было нужно. Ради общего дела.
– Если бы я мог все вернуть обратно, – Михаил покачал головой. – Но теперь все будет по-другому. Ты, я и твоя сестра. Мы снова постараемся стать семьей. Я очень этого хочу.
– Я тоже, папа, – Паша поднял на него увлажнившиеся глаза. – Слышал, что Света вернулась. Как она?
– Ей плохо. – Верховский тяжело опустился на соседний стул. – Но боюсь, все, что мы можем, это помочь ей пережить утрату. Я не знаю, что ей говорить, как утешать.
– Да, я слышал, что Суморокова убили. Она его очень любила. Может, мне поехать к ней?
– Конечно. Ей сейчас нельзя долго оставаться одной.
– С ней будет Лиза, – раздался с порога бархатистый голос Арнорда. – А у нас есть дела поважнее.
Верховский вздрогнул, пораженный непривычной неделикатностью Золотого Бога. Обычно он чутко сопереживал чужим эмоциям, знал, как поддержать и утешить. Теперь же от него веяло холодом и даже презрением.
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой, Верховский. Ты очень кстати зашел, – бросил он и уставился на Павла. – Не оставишь нас?
Парень с готовностью кивнул и, не задавая лишних вопросов, пулей вылетел из кабинета. Арнорд прошел к своему столу и опустился на стул. Поставил локти на столешницу, сцепил пальцы в замок и оперся на них подбородком. Его янтарные глаза уставились на Михаила, вызывая смутную тревогу.
– Ты хотел поговорить о похищении Лизы? – первым заговорил Верховский, не выдержав молчания.
– Не совсем. Скорее о результате моих размышлений, – вкрадчиво заметил Золотой Бог. – То, что я узнал, побывав в бункере, где держали Лизу.
– Я внимательно слушаю, – Михаил откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, пытаясь унять накатывающее волнение. Арнорд и раньше вызывал у него нечто вроде преклонения, но раньше к нему не примешивалось страха. Сейчас же Михаил ловил себя на мысли, что Золотой Бог внушает ему именно это чувство. Словно при виде подобравшейся для броска змеи.
– Итак, как мы и предполагали, вардокам удалось найти вакцину от вируса. Притом, они сумели распространить ее почти во все убежища, где сейчас скрываются беглецы. И мне не нравятся их настроения.
– Что ты имеешь в виду?
– Они не собираются скрываться. В их распоряжении тайники с мощнейшим оружием: химическим, бактериологическим, ядерным. Если понадобится, они готовы в качестве острастки уничтожить половину населения Земли. И я не думаю, что людишки станут особо сопротивляться. Большинство сдадутся без боя, как только об этом станет известно. Ты – умный человек, думаю, и сам это прекрасно понимаешь.
