Отойдя от стены, я увидела, как новенькие рассаживаются на стульях. Я тронула спинку ближайшего стула: на ней были вырезаны те же животные, что были изображены на стене.
— … Вся мебель сделана арестантами, — прозвучал женский голос. Обернувшись, я увидела молодую черноволосую женщину. Короткие волосы, темные глаза, смуглая кожа, неправильные, но интересные черты; я не смогла сходу определить ее расу. — Все стулья и табуретки разные. Эту комнату мы украшаем сами, как хотим, здесь нам дана свобода действий. Я Марла. С прибытием.
— Тана, — представилась я.
— Выбирай место и присаживайся, мы вам обо всем расскажем, — сказала женщина и, подмигнув мне, пошла дальше, других новичков рассаживать.
Когда все расселись, Марла и крепкий коренастый мужчина, назвавшийся Куридом, встали перед «залом» и начали рассказывать, как здесь живется.
— Блага, товарищи! — поприветствовал нас Курид. — Надзиратели уже ввели вас в курс дела и объяснили, какой режим в этом поселении. Настала наша очередь объяснять. Первое, что вы должны понять: Хесс — это не тюрьма, не планета для изоляции, это планета для отработки долгов и перевоспитания. Второе: здесь не принято говорить о своем преступлении, смаковать вину или жаловаться на несправедливость. Ясно, что все мы в этом поселении оказались по десятой статье, но выпытывать, какое именно преступление было совершено, запрещено, как и рассказывать об этом. Мы не делимся своими «подвигами» и не гордимся ими. Советую хорошенько запомнить это. Третье: мы уважаем друг друга и избегаем конфликтов. Нарушители спокойствия сначала будут иметь дело со мной, а потом — с охраной. Не думайте, что вам удастся филонить или строить козни, чтобы развлечься. Любой ваш проступок будет замечен и занесен в личное дело. В ваших же интересах жить по правилам. Раз в год каждый арестант может подать заявку на пересмотр срока пребывания на Хессе.
Начальник колонии и его зам обязательно рассмотрят ваше личное дело, итоги вашей работы в поселении, отчеты охраны и результаты тестов, а также могут расспросить других арестантов о вас, и, если сочтут, что вы этого достойны, добьются пересмотра вашего дела.
— Да ладно? — спросил худой мужчина, сидящий на табурете в самом центре помещения. — Подотрутся они нашими личными делами, начальники эти, посмеются, вот и вся история. Распелся здесь, будто мы в сказку попали…
Несколько человек поддержали его одобрительными возгласами.
— Спокойнее, товарищи, — призвала Марла. — Возмущения и желчные слова ни к чему не приведут. Чем цивилизованнее вы будете себя вести, тем лучше к вам будут относиться надзиратели, от чьих отчетов в первую очередь будет зависеть срок вашего пребывания здесь. Проступки наказываются увеличением срока пребывания.
— А ты красотка, — бесстыдно оглядев женщину, заметил худой тип. — Я бы вдул.
— Спасибо, — нисколько не смутившись, отозвалась Марла.
— Ну идем тогда, зачем время терять?
— Обсудим это позже, — чуть улыбнулась женщина, подарив нахалу многообещающий взгляд. — Кстати, о «вдувании». У нас здесь нет запретов на романтические и сексуальные связи между арестантами, если они происходят не в рабочее время, не при народе и по согласию. Все мы психокинетики с высоким или средним уровнем эо, а это означает, что наши репродуктивные способности сильно снижены. Беременность вряд ли наступит, но если она случится, имейте в виду, что с вероятностью девяносто девять процентов она будет прервана.
— И еще, — добавил Курид. — Чем лучше вы будете скрывать свои любовные интересы, тем больше вероятность, что вас с вашим партнером не разлучат. Надзиратели не любят, когда арестанты заводят отношения, они считают, что это снижает продуктивность и расшатывает дисциплину. Мой вам совет: не заводите здесь никаких отношений. Воспринимайте пребывание на Хессе как командировку.
— Э-э-э, — подал голос все тот же нахал, — в командировках-то обычно и случаются интрижки!
Арестанты рассмеялись; осмелевшие новички стали поддразнивать Курида. И Курид, и Марла под этим обстрелом пошлостей и насмешек держались так, словно их ничего не трогало. Снова и снова они повторяли, как вести себя, как держаться с надзирателями, как важно быть внимательными на ежемесячных тестах и что от качества работы будет зависеть очень многое.
Новенькие совсем распоясались и развеселились; начали образовываться группки. Я держалась особняком, не питая желания к кому-то присоединиться, тем более что в группы сбились явно необразованные представили младших рас, искатели приключений с отсталых планет, или беженцы, как правило, не желающие развиваться. Я таких научилась определять в первый же месяц службы в полиции: дебоширы, вандалы и хулиганы из рабочих районов моего города примерно так и выглядели.
Остальные же из новеньких, как и я, ни с кем не общались, погруженные в собственные мысли. Женщины — кроме меня были здесь еще две — настороженно косились по сторонам и внимали Марле.
Выделялись в этой толпе младших двое центавриан. С центами, так их называют в Союзе, я мало имела дел, но знала, что их раса славится циничным прагматизмом и неистребимой жаждой власти. Но, стоит отдать им должное, именно центавриане двигают технический прогресс. Все расы людей, включая лирианцев, следуют за центами.
— …Завтра, — говорила Марла, перекрикивая гомон, — начнется ваша новая жизнь, откроется ваш личный счет, ведь каждый из нас должен отдать долги обществу. Чем продуктивнее вы будете работать, тем быстрее покинете Хесс!
— Ты закончила? — выкрикнул нахал, назвавший Марлу красоткой. — Идем уже отсюда, развлечемся.
Свои слова этот субъект сопроводил откровенной жестикуляцией. Я была уверена, что кто-то из мужчин в зале отреагирует на оскорбление женщины, но я ошиблась: половина из них были отрешены от происходящего, а другая половина не видели в поведении похабника ничего предосудительного и поддерживали его одобрительными выкриками.
— Спокойнее, товарищи, спокойнее, — проговорил Курид миролюбиво.
— Успокоимся, когда упокоимся! — хохотнули ему в ответ.
Марла прошла к выходу и, моему удивлению, сделала похабнику знак рукой: идем. Он под улюлюканье новых приятелей встал со своего места и, гордясь своей самоуверенностью (тупостью), пошел к Марле. Она ушла с ним.
Я тоже решила уйти — информация получена, а желания знакомиться с этим контингентом у меня нет. За мной последовали и другие дамы; одна, молоденькая, испуганно попросила довести ее до спальни.
— Конечно, — сказала я и улыбнулась девушке.
Мы вышли из зала и пошли к лестнице, у которой Марла вела разговор с наглым кавалером.
— Эй, рыжая, стой!
Я не остановилась.
— Стой, говорю!
Мужчина, точнее будет сказать, мужичок, у которого мускулы явно лучше развиты, чем мозги, догнал нас, преградил дорогу и, нависнув, начал ухаживание:
— Рыжих обожаю, мой типаж. Замутим?
