— Она ещё слишком молода и много не понимает.
— А вы будете счастливы без неё?
— Время покажет.
Сделал единственную глубокую затяжку и швырнул зажженную сигарету к ногам, растоптал её и оскалился. Если бы было так же легко взять и растоптать всё, стереть из памяти и спокойно жить дальше. Но так не бывает. Увы.
И оно, время, показало, что жить без неё нет смысла, куда бы на этой планете я не спрятался.
29
Я проснулась одна. Прошлась по дому, в поисках его и быстро поняла, что он просто подался сиюминутному порыву и взял то, что само себя предлагало. И уехал.
Женя увёз меня из его дома тем же ранним утром. Я разбудила его в пять, понимая, что меня колотит, и я не могу там находиться. Всю дорогу извинялась, а он крепко сжимал, руль, зубы и молчал, уверяя, что я ни в чём не виновата и всё в порядке. Но как не виновата, когда из-за своей драмы с Камаевым и своего эгоизма даже не дала человеку поспать.
Единственное, что сделала в доме до отъезда — вымыла посуду. Все его подарки, одежда, вещи, карточка, про которую он говорил, ключи от Мерседеса, всё осталось лежать там, где лежало. Потому что, кроме него самого, мне от него ничего не нужно было, а ему самому не нужна я. И мне нужно с этим смириться.
Месяц ушёл на попытку взять себя в руки и перестать рыдать. Затем началась сессия и защита курсовой. Ещё месяц ушёл на то, чтобы максимально достойно вернуться к нормальной жизни.
Женя не перестал опекать меня. Он приезжал стабильно раз в неделю, один или с Вероникой, и во многом, благодаря им, у меня получилось не уйти в бесконечный поток страданий и жалости к себе. В конце мая Женя приехал с бутылкой вина.
— Что мы празднуем? — удивилась я.
— Моё увольнение. Я больше не работаю на Камаева.
Я так и застыла, услышав его фамилию и вздрогнув.
— Разве у тебя не была отличная зарплата и служебное авто?
— Ну да, — хмыкнул, — а ещё ненормированный график, риск быть уволенным по сто раз на день, и свинец навылет, соцпакет завидный.
Я тут же нахмурила брови и покачала головой.
— Прости.
— Аля, улыбнись. Это к лучшему. Если бы не свинец, я бы никогда не познакомился с моей лучшей половинкой. На увольнении настояла она. Говорит, я ей важнее, чем большая зарплата.
— Подумать только, — веселюсь в ответ, открывая вино. — Наверное, ты ей всё-таки нравишься.
Женя рассмеялся и подошёл, забрав у меня бутылку. Разлил вино по бокалам. Мы подняли тост. Я ещё не успела пригубить, как Женя сказал:
— Он был не так уж и не прав, когда бесился. Я, правда, был влюблён в тебя.
Хорошо, что я не сделала глоток, потому что я бы им подавилась.
— Расслабься, — усмехнулся, — это прошло, давно. Ещё после нападения. Тебя хотело так много мужиков, что хотеть тебя было уже просто как-то неприлично. Я даже рассказывал об этом Веронике. Она считает, что мы должны позаботиться о тебе.
— Делать вам нечего, — фыркаю, делая глоток, — я взрослая девочка и сама…
Не могу даже закончить фразу. Ставлю бокал на стол и резко покидаю кухню, добегаю до ванной и склоняюсь над умывальником с рвотным позывом, взявшимся вообще непонятно откуда.
Да, я немного разволновалась, слушая такие интимные признания моего лучшего друга, который встречается с моей лучшей подругой, на которой собирается жениться в июле. Я буду свидетельницей на их свадьбе. Но не настолько уж меня выбило из равновесия это, чтобы…
Я резко поднимаю взгляд на своё бледное отражение в зеркале. Вспоминаю, когда у меня в последний раз были месячные. И бледнею ещё сильнее.
— Аля, ты в порядке? — участливо спрашивает Женя из-за двери.
В марте. Мои последние месячные были в марте. В начале марта, даже до моего дня рождения.
Медленно закрываю глаза, стараюсь не забывать дышать, хотя дыхание перехватило и спёрло.
Слышу, что Женя уже звонит Веронике и в панике спрашивает, что ему со мной делать. Вырываю у него трубку:
— Это я.
— Что, поняла наконец? — слышу весёлый, хитрый голос подруги.
— Ты знала?!
— Знала что? — не понимает Женя, я поднимаю на него слегка раздраженный взгляд и возвращаюсь в ванную с его телефоном, закрывая перед его носом дверь.
— Предполагала. Когда мы были у тебя, и мне понадобилась прокладка, на упаковке был тонкий слой пыли. А с месяц назад я стала комплексовать и краснеть, глядя на твои сиськи. Эти бутоны налились и распустились пуще прежнего, это вообще не законно.
— Этого не может быть, я не могу быть…
Слышу в трубке её смех.
— Действительно, с чего бы тебе быть беременной, когда вы сношались, как кролики, не предохраняясь?
— Я не могу иметь детей! Мне ставили бесплодие…
— Пришли своему гинекологу открытку и снимок с УЗИ, дурочка. И да, кстати, сейчас запишу тебя на УЗИ. Если ты залетела сразу, то у тебя уже близится к концу первый триместр.
Когда я вышла из ванной, Женя приговорил уже полбутылки вина.
— Тебе же всё равно нельзя, как я понял, — хмыкнул, вальяжно растянувшись в кресле.
Качаю головой в знак отрицания. Я всё ещё нахожусь в шоке и отрицании. Последние минут двадцать я отчаянно гуглила всё, что только касалось беременности, и теперь голова гудела от информации. И я всё ещё не могла поверить и принять это как данность. Что если Вероника ошиблась? Нужно сделать тест!
30
— Поздравляю, плод соответствует срокам, развивается хорошо. Вы хотите узнать пол?
— Уже можно? — удивляюсь.
Приложение пишет, что ребенок размером с крупную сливу ещё.
Узистка смеётся и поясняет, что ещё слишком рано утверждать со сто процентной уверенностью, но моя дама удобно лежит и демонстрирует свои достоинства, никого не стесняясь.
— Девочка?
— Хотите посмотреть? — ко мне повернули аппарат УЗИ, и я жадно уставилась на экран.
В этот момент непонятная, фантомная беременность стала самым реальным, что только есть в этом мире, для меня.
Июнь был безумный. Подготовка к свадьбе отнимала слишком много времени. Хотя Вероника и была самой спокойной невестой в мире, внезапной трогательной паники нагонял Женя. Сегодня он приехал с двумя букетами.
— Лилии или розы? — нервно спросил с порога.
Я чихнула от запаха лилий и улыбнулась:
— Я ландыши люблю.
— Букет маме Вероники на сегодняшний ужин. Просто спаси меня!
Я рассмеялась.
