— Она тебя итак обожает, зачем вся эта суета, — снова чихаю, не договорив, и тут же смеюсь опять, — знаешь, тут просто: лилии. Просто потому что унеси их из моего дома.
Вдруг наш разговор прерывает стук в дверь. Перекидываемся удивленными взглядами.
— Ты ещё кого-то ждёшь?
Пожимаю плечами и открываю, тут же чувствуя, как почва уходит из-под моих ног. В лёгких резко закончился воздух.
— Войти можно? — говорит Камаев и смотрит пристально мне в глаза.
От одного звука его голоса меня словно прострелило током. Стою, настолько парализованная от неожиданности, что за себя стыдно.
Мысленно даю себе смачного пинка под зад и делаю шаг назад, шире открывая дверь.
— Входи.
Бросаю взгляд на Женю, который даже не собирается шевелиться. Стоит, держит букет лилий и внимательно сверлит меня взглядом.
— Ты не одна? Это как понимать?
Игорь даже не успел сделать шаг в квартиру, как врос ногами в порог, не отрывая от Жени потемневшего взгляда.
Первый мой порыв — оправдаться. Схватить за руку, убедить, что это не то, чем кажется, что мы всего лишь друзья. И первый, и сто первый.
Женя молчит и не спешит оправдываться, и я задумываюсь. А в чём я виновата?
Это он оставил меня. Он бросил. Он неизвестно где был всё это время. И он даже не знает, что здесь происходит.
Хмурю брови, глядя, какими глазами он уставился на Женю.
— Понимай, как хочешь, — пожимаю плечами и отвечаю непринуждённо, настолько, насколько могу.
Губы Жени трогает улыбка. Я уже изучила его выражения лица, и мы можем общаться не переговариваясь. Я понимаю, что он гордится мной.
— Никонов, ты страх потерял? — гаркнул Камаев.
— Даже не знаю, что вам на это ответить, Игорь Павлович, — пожимает плечами Женя, ничуть не пугаясь грозного тона Камаева.
А вот мне страшно. Я быстро опускаю взгляд на свою широкую майку и слежу за тем, чтобы она так и болталась бесформенным мешком.
— Ты пришёл наорать на Женю или ко мне? — отвлекаю Игоря от Жени.
— Ты спишь с ним? Впрочем, можешь не отвечать, — надменно осматривает нас, — по роже вижу, что до сих пор смотрит на тебя не как на работу, а как мужик на бабу, которую трахает каждый день.
Женя усмехается и качает головой, а моё лицо приобретает маску бесстрастия.
— Вы толковый мужик, прозорливый в бизнесе, но ревность начисто стелит вам глаза. Я на вас больше не работаю. И слушать, как вы ее оскорбляете, молча не буду. Надеюсь, это ясно.
— Жень, не надо, — тут же отрезаю и поворачиваю лицо к Игорю. — Ты всё сказал?
С моих собственных глаз медленно начинает спадать пелена. Стою перед ним, никем не траханная, с его ребёнком под сердцем, и он продолжает гнуть свою линию о моей порочности. Поразительная глупость для такого взрослого человека.
— Он здесь живет? Как давно вы вместе? — он дернулся вперед, но как-то вовремя очнулся, и я, кажется, понимаю то, что он хотел сделать — припечатать меня к стене и выбить признание привычным способом, его остановило утробное рычание Жени.
Я чисто на инстинктах отступаю на шаг назад, пугаясь его порыва. Не за себя, моё больное тело покрылось мурашками, а за свою маленькую девочку.
И мой мозг работает быстро.
— Женя, иди в зал, оставь нас наедине.
— Ты уверена?
— Да.
Он кивает, уходит, а я, продолжая держать дистанцию, спрашиваю:
— Зачем ты здесь?
— Ты зря его отпустила, потому что он единственный, кто сейчас не даст мне свернуть тебе шею за то, что я сейчас вижу! Какая же ты дрянь! — его кулак ударяется в стену, и не раз, я вижу, как его тело трясет до одури.
Я силой заставляю себя не касаться его. Не хотеть льнуть к этом телу, чтоб обнять, чтоб через своё тепло дать понять, что он со мной в безопасности.
Он со мной да. Я с ним? Никогда.
А я не могу себе этого позволить. Ради своей маленькой девочки, я должна его отпустить. Потому что это не закончится. Потому что она тоже попадёт в эти созависимые отношения из-за меня.
— Я всё упрощу сейчас, напомнив тебе, где в этой квартире выход, — не узнаю свой голос, когда говорю. — Я говорила, что не прощу тебя, если ты уйдешь. Ты ушёл, наплевав на это. Наплевав на меня и мои чувства. Уж извини, взаимоуважение работает в обе стороны.
— Я ошибся, думая, что смогу без тебя, что так лучше. Нечего такой юной девочке жить бок о бок с такой мразью, как я. Ошибся, не сумев подавить животное желание к тебе. Это подобно пытке, каждый день думать только о тебе, о твоём теле, твоих губах. К херам… Я вижу тебя в отличном состоянии, — его больной взгляд сразу же палит мою грудь, мои губы, он тянет руку к моему лицу, но на пол пути она плетью падает вниз, — с другим. Быстро ты утешилась, овации.
— Ты видишь то, что хочешь видеть, не больше, — пожимаю плечами, — как и всегда видел. Три месяца назад я бы бросилась грудью на арматуру, чтобы переубедить тебя, сейчас? Извини. Поезд ушёл. Милая девочка умерла, розовые очки разбились.
— Я рад, искренне рад, что ты взрослеешь. Значит, всё так и должно было случиться. Удачи и… счастья вам, вашим отношения. Прощай.
Молча смотрю, как за ним закрывается дверь, и в этот момент моё сердце разлетается на миллион осколков. В то же время дверь зала открылась, и я услышала голос, полный сопереживания и поддержки:
— Ты в порядке?
— Нет. Я не в порядке, — последнее, что сказала, перед тем, как разрыдаться у него на груди горькими слезами.
31
Прошло 4 года
— Мам, только не переживай, я обязательно сейчас заеду к дяде Рафику на рынок и заберу его презент отцу. Как ему? Лучше? Что доктора говорят?
— Игорюша, ничего не изменилось за те десять часов, что ты отсыпался после перелета. Перестань причитать и езжай за фруктами. Эти два старых болвана уже все деньги на мобильном выболтали.
— Не ворчи, значит идет на поправку.
— Отключаюсь, мне ещё твои пироги любимые печь.
Улыбаюсь, слыша гудки в трубке. Прячу мобильник в карман и смотрю в окно такси. Долго меня не было в этой стране. Даже слишком. Впрочем, ни о чем не жалею.
Оставив компанию доверенному лицу, первое что сделал, отойдя от стресса после встречи с Алиной, заказал билет в Токио. Смена обстановки пошла мне на пользу. Мои мозги пригодились в другом месте, тем, где я чувствовал себя свободным. Исколесил много городов, общался с разными людьми, искал душевное равновесие, которое мне было нужно как воздух.
Алину полностью вычеркнул из своей жизни. Первые полгода была жуткая ломка. Хотелось просто вернуться домой, ворваться в дом к этой паре, оторвать башку Никонову, а девчонку увезти насильно в пещеру и никуда не отпускать.
