Добравшись наконец до офиса, мы смогли убедиться, что жизнь
здесь бьет ключом. Возле дверей стояли две милицейские машины и «Скорая».
Народ, никак не меньше десяти человек, суетился поблизости. Тут показались
санитары с носилками, и Ленка радостно взвизгнула:
— Живы охранники-то, живы.
— Откуда знаешь? — спросила я.
— Лица открытые, видишь? Если человек умер, лицо ему
закрывают. Так положено. Ой, там Женька Игнатьев, пойду узнаю…
Не успела я сообразить, в чем дело, а Ленка уже подскочила к
одному из санитаров. Носилки вкатили в машину, и парень закрывал дверь. Ленка
стала с ним разговаривать, а я паслась в сторонке. Парня окликнули, он сел в
машину, а Ленка вернулась ко мне.
— Женька говорит, у всех троих огнестрельное.
— Троих?
— Ага. Одного раньше увезли.
— Не стоило тебе с ним разговаривать, вдруг заподозрит
чего.
— Да брось, нормальный парень, он у нас учится, на
пятом курсе, а на «Скорой» подрабатывает.
В тот момент к офису подкатил «Мерседес», и из него появился
Наташкин работодатель. Признаться, я никогда не могла понять, что такого нашла
в нем подружка. Я имею в виду времена, когда он не был козлом, хапугой и
обманщиком, а звался просто Димой. Только и хорошего в нем, что брюнет, но и
это парня не особо красит, потому что на Димкином затылке уже наметилась
лысина, которую он пытается скрыть, для чего отрастил волосы и стал зачесывать
их назад. Невысокий, довольно щуплый, но уже с брюшком, лет тридцати пяти, что,
по моему мнению, весьма близко к старости, голубые глаза такие маленькие и так
глубоко посажены, что в смысле красоты от них тоже толку никакого. Нос широк и
длинноват, а вот губы мне нравились. Наташка утверждала, что целуется он
классно, и это я вполне допускала. Дима любил дорогие тряпки и носил в ухе
сразу две сережки, не боясь прослыть педиком, за что я его уважала. Приятно,
когда у людей есть убеждения.
Вообще, до трагических событий с деньгами, которые Дима
подло умыкнул, я относилась к нему неплохо. Как к товарищу, я имею в виду.
Наташке он, конечно, не пара, она себе десяток таких Дим найдет, а в остальном
— нормальный парень. Когда выпьет, анекдоты травит, безропотно развозит нас по
домам, даже в ресторан водит. Не часто, но пару раз такое случалось. Был он не
то чтобы умен, но и не дурак. Конечно, «Джанго» от «Пятницы» он ни за что не
отличит, но кран мне починил за десять минут.
Теперь Дима сурово хмурился, сразу направился в офис, но был
остановлен бдительным сотрудником милиции. Дима принялся ему что-то объяснять, размахивая
руками, все это мы видели сквозь стеклянные двери. Близко подходить боялись,
как бы нас Дима не заметил и не начал подозревать.
Ленка шмыгнула носом и неожиданно заявила:
— Диму жалко.
Я взглянула на нее с намеком на вопрос и изумление. По моему
мнению, жалеть бы стоило нас самих — такие муки на себя приняли. И, подозреваю,
это еще не все.
Ленка пояснила:
— Ограбили его.
— Так мы тоже хотели его ограбить.
— Тише ты! То мы… Мы же только ради справедливости
хотели, потому что сжульничал, а теперь выходит, что он безвинно пострадал.
— Знаешь что, идем-ка домой, нам еще Наташке звонить с
радостной вестью.
Мы побрели к остановке и вскоре были уже недалеко от дома.
Но позвонить Наташке не получилось — по дороге я вспомнила, что мы должны
уничтожить вешдоки, Наташка ведь утверждала, что сделать это надо ни минуты не
медля, и я была с ней согласна. Если менты чего заподозрят… В общем, мы
подхватили наши рюкзаки и потрусили к Наташке на дачу, которая находилась в
десяти километрах от города, и туда ходил рейсовый автобус. Будем отчитываться
перед Наташкой, хоть в одном порадуем: мол, никаких следов преступления.
Бензин мы нашли в положенном месте, но костер по неведомой
причине разгораться не желал. Провозились мы долго и вконец измучились. Потом
еще пепел по ветру развеивали. Ветра, кстати, тоже не было. В конце концов
засыпали кострище землей, чтоб и следов не осталось, и с чувством выполненного
долга вернулись домой.
— Кто будет Наташке звонить: ты или я? — спросила
я Ленку.
— Давай лучше ты. Только поделикатней, а то брякнешь
сразу.., я тебя знаю, никакой интеллигентности.
— Тогда сама звони.
— Нет, я не могу. У меня нервы. Я практически сама не
своя.
Я набрала номер и услышала Наташкин голос:
— Вы дома?
— Ага, — ответила я, прикидывая, как бы
поинтеллигентнее сообщить о нашем несчастье. — Ты это.., что сейчас
делаешь?
— С тобой разговариваю, — насторожилась Наташка.
— Это понятно. А как разговариваешь? Сидя или стоя?
— Я вся издергалась, звонка ожидая. Телевизор пробовала
смотреть, с трудом могу усидеть на месте.
— Значит, ты сидишь, — уточнила я. — Это
хорошо.
— Катька, вы в офисе были? — посуровела Наташка.
— Были.
— Да? — Она вроде бы усомнилась.
— Да были, были!
— Что, в шкафу просидели? Ленка в панику, и ты у нее на
поводу…
— Паника имела место, но мы взяли себя в руки.
— И чего?
— Знаешь, Наташка, ты это.., лучше ляг, мне спокойнее
будет.
— Хмырь увез деньги в банк? — трагическим голосом
начала угадывать она.
— Вот на этот вопрос я тебе не отвечу.
— Ты меня с ума сведешь! Вы у Димки были? Сейф вскрыли?
— У Димы были, а сейф кто-то вскрыл до нас. И вообще,
там три охранника с огнестрельными ранениями, целый офис ментов, и Дима твой…
В трубке раздался страшный грохот, а Ленка, которая все это
время стояла рядом и шипела мне: «Не спеши, поинтеллигентнее», заорала:
— Кто ж так человеку о горе сообщает, дура!
— Умная. Сообщала бы сама. Наташка, — позвала
я. — Ты там как?
— Что с Димой? — прохрипела Наташка. — Он
жив?
— Само собой, и охранники тоже вроде живы. Но все равно
мы очень волнуемся…
— Немедленно, слышишь, немедленно объясни, что
случилось!
Я принялась подробно излагать, как Наташка и просила, а она
в Геленджике принялась стенать и охать.
