Гоша не успел ответить. Впрочем, у меня было подозрение, что
по существу он отвечать не собирался, хотел просто заорать, потому что сил
терпеть издевательства уже не было. Но и заорать не успел: в соседней комнате с
грохотом вылетело окно, посыпались стекла, а потом раздались шаги, точнее,
топот ног. Блондин и брюнет решили, как видно, что милиция все-таки прибыла
(если честно, в первое мгновение и я так подумала), и приняли соломоново
решение: бросились к выходу. Блондин открыл дверь, оба дядьки выскочили друг за
другом на крыльцо и помчались к калитке. Отсутствие милицейских машин и вообще
какого-либо движения ни на что им не намекнуло, и очень скоро они скрылись в
переулке, приведя меня в изумление: то ли уж очень пугливы, то ли голова у них
совсем не варит. В комнате появился Матвей, весьма разгневанный.
— Вам что было сказано? — завопил он, размахивая
окровавленными руками. Я тоже хотела завопить при виде его ран, пока не
сообразила, что он порезался, когда лез в окно. Конечно, тоже ничего хорошего,
но дышать стало легче.
— Утюг! — заорал Гоша, и мы бросились его
освобождать, то есть бросились мы с Ленкой, Матвей с неудовольствием
разглядывал свои руки и голубую футболку, которая была испачкана кровью. Судя
по выражению лица, футболка была любимой, и парень невыносимо страдал.
Избавившись от утюга, Гоша перевел дух и попросил:
— Развяжите меня.
Мы с Ленкой стали осматривать веревку с намерением выполнить
просьбу, но Матвей нас остановил.
— Не спешите, для начала надо его послушать. И утюг зря
убрали. Может, еще пригодится.
Гоша посмотрел на нас с печалью и заявил:
— Я ничего не знаю.
— Вот что, — подала голос Ленка, поднимаясь с
пола. — Давайте сматываться отсюда. Вдруг эти психи вернутся? Гошу можно
допрашивать в другом месте.
— А если он сбежит? — с сомнением спросила я.
— Ага, — обиделся парень. — Я и ходить-то не
смогу, не то что бегать.
— Сможешь, — сурово отрезал Матвей и убедил-таки
Гошу в своей правоте, потому что тот безропотно пошел к машине. Правда, шел
босиком и страдальчески морщась, опираясь на сестринское плечо Ленки. Она с
вожделением поглядывала на его раны и заявила, что поставит его на ноги в
рекордно короткие сроки. Я возражать не стала, в конце концов, должна же Ленка
на ком-то тренироваться.
Матвей к своим ранам ее не подпустил и вообще выглядел очень
недовольным. Когда мы оказались в его машине, он вдруг принялся оглядываться,
чем, признаться, напугал. Вдруг враги уже пришли в себя, сообразили, что
милиция какая-то странная, дверь игнорирующая, и надумали вернуться? Возможно,
напасть на нас они не рискнут, все-таки белый день и вокруг граждане (куда,
кстати, все подевались? Улица так и оставалась пустой), но выследить нас вполне
могут, а я не желаю иметь дела с людьми, которые привязывают людям горячие
утюги на ноги.
Матвей тронулся с места и начал плутать по переулкам, то и
дело поглядывая в зеркало.
— Мне нужна квалифицированная врачебная помощь, —
заявил Гоша. Матвей пропустил его слова мимо ушей, а я обнадежила:
— Сейчас ты ее получишь. Ленка у нас будущий
патологоанатом.
— Не беспокойся, — кивнула она. — Если
вовремя принять меры, обойдемся без ампутации.
Гоша задышал чаще, сморщился, но затих.
Попетляв по району и несколько успокоившись, Матвей
обратился к нам с вопросом:
— Куда едем? Место должно быть тихое.
— Возможно, придется в аптеку заскочить, — кивнула
Ленка.
— Подождите, мы ж его мучить хотели…
— Я как врач… — возмущенно начала Ленка.
— Сначала допросим, — перебил Матвей. — А
потом лечи на здоровье.
Я подумала, вряд ли Игорек чего выгадает, Ленкино лечение
тоже мучение, а может, и похуже.
— Предлагаю лесополосу вблизи города, — вздохнул
Матвей. — В случае чего там его и прикопать удобно.
Гоша вдруг отчаянно заорал и даже попытался выпрыгнуть из
машины, но, так как с одной стороны от него сидела я, а с другой Ленка, попытка
провалилась.
— Поехали к Наташке на дачу, — озарило
меня. — Место тихое, и аптека рядом.
— И мы там столько всего зарыли, что Гоша лишним не
будет, — под моим укоризненным взглядом добавила подруга.
И мы поехали на дачу. Гоша, разглядывая свои ноги, все
больше впадал в депрессию, а когда прибыли на место, и вовсе собрался умирать.
В дом его пришлось вносить на руках. Несли его мы с Ленкой, потому что Матвей
наотрез отказался, дважды уронили страдальца, и в конце концов он доковылял
сам, рухнул на диван и поставил нас в известность, что находится при смерти.
Ленка сходила за аптечкой в машину и приступила к любимому делу, а я решила
выпить чаю, потому что здорово разнервничалась. Матвей пошел со мной и сердито
спросил:
— У тебя со слухом как?
— Хорошо, — буркнула я.
— А с головой?
— Еще лучше.
— А русский язык ты понимаешь? Кому было сказано: к
крыльцу не подходить? Стоять у калитки и…
— Чего ты раскомандовался? — возмутилась я.
— Того! — прорычал он. — А если б эти психи,
к примеру, огрели вас по голове чем-то тяжелым? Ты понимаешь, что нам просто
повезло, что они оказались такими идиотами и сбежали? А если бы…
— Надо Ленке сказать, чтоб тебе порезы смазала, —
подобрела я. — И на лбу у тебя ссадина.
— Перебьюсь, — отмахнулся он, но вдруг
передумал. — Ленка занята, а ты вполне могла бы…
— У меня навыков нет.
— Приобретай. Если будешь продолжать в том же духе, они
тебе очень пригодятся.
Я сходила в комнату, взяла перекись и вернулась к Матвею.
Пока я его лечила, он нервно морщился, потом стащил футболку и отдал ее мне.
— Буду очень благодарен, если ты ее выстираешь.
— Хорошо, — кивнула я, подумав, что уж очень он
раскомандовался. Однако, вспомнив, как героически он вел себя недавно, решила
эту тему вторично не поднимать.
