— Точно! Слезы! Он увидит мое опухшее лицо и дальше будет спрашивать про слезы и носослезный канал. Я обхитрю этого козла! Сейчас открою анатомию и физиологию носослезного канала. Да, точно, — беру планшетник в руки и начинаю вбивать в поисковик носослезный канал.
— Ань, — забирает планшетник вместе с блокнотом и откладывает их на прикроватную тумбу. — Тебе надо лечь спать и выспаться. Понимаешь? Завтра суббота. Выходной. Вот там и наверстаешь свои знания.
— Это у нормальных студентов выходной. А я с ним завтра дежурю!
— Тем более тебе надо выспаться. Утром встанешь и почитаешь по дороге про этот носослезный канал. Я сам тебя отвезу до больницы. А ты по пути вкратце изучишь этот вопрос.
— Сам отвезешь?
— Сам, — а может и не все так плохо.
— Может, я утром и вправду успею, да и голова сейчас совсем не варит.
— Вот именно. Ложись спать, — взбивает мою подушку и встает с кровати. — Все будет хорошо.
— Ага.
— Спокойной ночи.
— Я все равно обхитрю этого козла. Буду говорить только то, о чем уже заранее знаю. Выкусит он у меня. Обхитрю. Обязательно обхитрю. Пусть не завтра, но обязательно это сделаю.
— Обязательно сделаешь, а теперь спи, — по-доброму произносит папа, закрывая за собой дверь.
* * *
— Аня, стой, — одергивает меня мама, как только я надеваю туфли. — Держи. Тут два пирога. Один с мясом, другой с лимонной начинкой, — подает мне пакет. — Ты главное вовремя угости своего заведующего, лучше сразу. Он подобреет и не будет так зверствовать, — перевожу взгляд на папу.
— Ты тоже говоришь во сне, папа?
— Нет, только храплю. А что, это разве был секрет?
— Для вас обоих это не имеет никакого значения. Спасибо, мамочка, но не думаю, что пироги будут уместны, — вот только пирогов мне еще не хватало. Лукьянов точно «падет к моим ногам», узрев это.
— Да прям, все будет как раз уместно. Ты же помнишь, что путь к мужчине лежит в том числе и через желудок. Все, давайте идите, а то мало ли пробки.
— Ну, окей. Пироги, так пироги.
Только ступаю за порог, как слышу мамину молитву. Вот сейчас я совсем не против ее шептаний. Пусть помолится, дабы сегодняшнее дежурство прошло для меня с минимальными потерями.
По дороге я, как ни странно, собралась и вдобавок к имеющимся знаниям, таки просмотрела анатомию и физиологию носослезного канала. Может это паранойя, но лишним не будет.
— Доброе утро, Анна Михайловна, что-то ты выглядишь напряженной. Бессонная ночь?
— Нормальная, — спокойно произношу я.
— Боишься?
— Чего, простите?
— Меня, конечно, — улыбнувшись, произнес Лукьянов, пропуская меня в кабинет.
— А надо?
— Даже не знаю. Насиловать я тебя точно не буду. Не бойся, все только на добровольных началах. Ну или с вазелином. Шутка. Переодевайся, я пока возьму истории новеньких.
А вот переодеться я не успела. Смс с незнакомого номера и ссылка на видео со мной в главной роли, тупо не дали мне натянуть на себя костюм. Кажется, мое сердце не просто пропустило удары, оно вообще не бьется. Это полный….капец. Теперь я знаю, что такое ступор не только из учебника.
— Прием, Аня, — слышу щелканье пальцев, но пошевелиться по-прежнему не могу. Даже тот факт, что я стою в одних джинсах и лифчике перед Лукьяновым, меня не приводит в чувство. — Ты начинаешь меня пугать, — с силой вырывает телефон из моих рук.
— Это же позор. На всю сеть… Что мне теперь делать? — хватаюсь ватными руками за голову.
— Для начала одеться. И желательно не ныть, — подталкивает меня к дивану, фактически усаживая на него, и вкладывает мне в руки верх от медицинского костюма. — Одевайся, — громко произносит он, поддев пальцем кончик моего носа.
Глава 19
Первая мысль, как только я накинула на себя медицинскую рубашку — была вовсе не о том, что это увидят мои знакомые, а о том, что видео так или иначе донесется до мамы с папой. Дочь, которой с детства твердили о запрете и пагубном влиянии алкоголя, шатается по чужому дому, ударяясь головой о дверь, блюет на кровать и параллельно несет какую-то пьяную лабуду… Я и без того их расстроила, а теперь еще и это. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на застегивании пуговиц, на глазах появляются слезы. Как я могла так вляпаться? Ну вот как?! Из-за появившихся слез ничего не вижу. Перед глазами все мутно. И совершенно не соображаю, что нужно делать. Еще и чертова пуговица не поддается из-за непослушных, ватных пальцев.
— О, Господи, только не это, — перевожу взгляд на дверь. — Я ушел отсюда не для того, чтобы ты залила мне кабинет тонной слез. Чего ты ревешь, дурочка? — вытираю ладонями глаза, параллельно пытаясь сфокусировать взгляд на возвышающимся надо мной Лукьянове. — Аня, прием, — снова щелкает перед моими глазами пальцами.
— Я сейчас.
— Что ты сейчас? — а что, блин, я сейчас? Вновь устремляю взгляд на свои пуговицы. И только, когда к моей рубашке тянутся волосатые руки я немного прихожу в себя. Одергиваю Лукьяновскую ладонь, как только тот прикасается к моей пуговице.
— Не трогайте, я сама, — встаю с дивана, мысленно приказывая себе собраться и застегнуть рубашку. Больше никаких пуговиц! Все только на молнии. А зачем я вообще надеваю рубашку? — Мне надо домой, — поворачиваюсь к Лукьянову. — Сейчас в смысле.
— Да, прям сейчас. Иди умойся и заканчивай этот бабский поток. Раздражает. Дико. Подумаешь, поблевала на видео. Ты, в конце концов, не звезда первого масштаба и ничего криминального там нет. Неприятно, но не смертельно.
— Вы вообще ничего не понимаете! Я и так разочаровала родителей побитыми машинами и просроченной страховкой, а если они увидят это видео и меня на нем в таком состоянии… они просто не поймут меня. Сколько раз мне твердили с детства, к чему приводит алкоголь. И что я сделала в их отсутствие? Они меня точно не простят. Это позор.
— Чушь собачья, — хватает меня под локоть и подводит к раковине. — Родители прощают своим детям разные косяки, уж поверь мне, — включает воду, с силой наклоняя мою голову. — Почти все когда-нибудь напивались до поросячьего визга, равно как и обнимались с фаянсовым товарищем. Вот если бы твоя вылазка закончилась по-другому, тогда стоило бы лить крокодильи слезы. Даже если твои родители увидят это видео раньше, чем его удалят, вот тогда скажешь им правду. Поворчат и забудут. А сейчас — забудь ты.
— Точно. Удалить видео, — поднимаю голову, уставившись на Лукьянова.
— Держи, — подает мне полотенце.
— Мне надо домой. Или к брату. У него много знакомых, он поможет мне удалить видео, — тараторю я, вытирая лицо.
— Не надо тебе ни к какому брату. Во-первых, для начала надо узнать, кто его скинул, а только затем удалить. Сейчас утро субботы. Никому на фиг не сдалось то, что красавица Анечка стукается лбом об дверь и блюет на кровать. Тот, точнее та, кто это сделал, добивается вот этого, — обводит рукой мое лицо. — А ты как дурочка этому поддаешься.
