– Ждем, когда смотрители поведут нас на работы. – прошептал он в ответ.
– Что там делают на этих работах?
– Что прикажут!
– Обычно что приказывают?
– Тссс… – шикнул Ленни и уткнулся в свою пустую тарелку.
Я обернулась.
Вдоль нашего ряда проходил смотритель и оглядывал всех вокруг. Каждый из рабов поблизости пытался стать невидимым. Поймав мой взгляд, он удивленно вскинул брови, и я сразу отвернулась и повторила за Ленни.
Никаких конфликтов раньше времени, Лекса! Будь паинькой!
Когда в зале воцарилась мертвецкая тишина, раздался душераздирающий сигнал из рупоров на потолке, и все встали.
Ленни тоже вскочил и стал пробираться на выход. Я – за ним.
Смотрители довели нас до нереально охраняемых ворот и выстроили в колонны по двадцать человек. Мы с Ленни стояли рядом.
– Группа А! – прогремел главный смотритель лет пятидесяти, показав на первую колонну. – В зоопарк!
В какой еще зоопарк? У них тут звери есть что ли?
– Группа Б! – крикнул он второй колонне. – На уборку!
– Группа Ц! В гаражи!
Каждую колонну он посылал на разные задания: на участки, в медчасть, в столовую, в котельню…
– Здесь сейчас все рабы, что есть в Глондаре? – шепнула я Ленни.
– Вы что, мисс Моника?! – ужаснулся тот. – Здесь лишь три коммуны…
– А всего сколько коммун?
– Кажется, около ста.
Ни. Хрена. Себе!
Я никогда не найду Джека… Это невозможно! Он может быть в любой из этой сотни!
– А семнадцатая коммуна с твоим братом здесь?
Ленни отрицательно помотал головой.
Ладно, я начну с семнадцатой, а там посмотрим…
– Группа Ю! – это была моя колонна. – В сортиры!
– Ооо, неееет! – заскулил Ленни.
Объяснения мне не требовались. Было предельно понятно, куда нас отправили. И я не тешила себя надеждами, что сортиры в Глондаре вдруг окажутся такими же, как в северном баре Гроджа.
Ленни чуть не плакал, когда мы подошли к зданию, от которого за милю несло дерьмом.
Я была мрачнее мрачного.
– Назови мне хоть одну причину, по которой я должна согласиться войти туда по доброй воле? – спросила я у Ленни, указывая на пошарпанную ржавую дверь огромного сортира.
– Потом разрешат помыться и дадут чистую одежду! – тут же выдал Ленни, и вроде уже не хныкал.
– Хм. – озадачилась я. – Знаешь, мой юный друг, это не такая уж и плохая работа!
Я с любопытством посмотрела на него, и он хихикнул. Работать со смеющимся человеком куда проще, чем с плачущим.
– Мисс Моника, вы такая крутая! – Ленни продолжал с восхищением глядеть на меня.
– Уж покруче этого сраного сортира, поверь! И ты тоже! – я похлопала его по плечу, а он вздернул нос от гордости.
Правда, сама я почти со слезами отчаяния вошла внутрь. Да и от этого… аромата у меня щипало глаза так, что вскоре слезы все же потекли рекой. Я лишь переживала, чтоб мои зрачки не расплавились от едкого воздуха.
Пока я ползала на коленях и драила полы с унитазами, меня пару раз все же вырвало. Но я сказала себе: «Терпимо» и сохраняла спокойствие, чтобы никто не понял, в каком я состоянии, на самом деле.
Нам, конечно, выдали резиновые перчатки и фартуки, но я ощущала себя мухой, которой по кайфу копаться в свежем дерьме.
Во время работ разговаривать было нельзя – Ленни сразу предупредил.
Я лишь изредка поглядывала, где он там. Он плакал, блевал и трудился.
Спустя три часа мы вышли из этого смрада.
Вдохнув чистый воздух, я едва устояла на ногах. Голова закружилась от такого количества кислорода.
Я не была уверена теперь, что душ смоет с меня эту вонь, но чистой все лучше, чем грязной.
Ленни перестал ныть и молча топал рядом со мной, когда смотритель провел нас до душевых.
Хм, а почему я решила, что они нормальные?
Душевые оказались на улице под открытым небом. И… как бы объяснить… они не были огорожены какими-то стенами или хотя бы занавесками.
Куча абсолютно голых людей мылась у всех на виду.
Некоторые женщины оставили на себе трусы, а все остальные мылись, как обычно, в чем мать родила. Под пристальным наблюдением десяти смотрителей и целой толпы рабов.
– Наверно, надо было предупредить… – засмущался Ленни. – Я просто уже привык, что тут так, поэтому забыл сказать вам, мисс Моника. Извините!
– Все в порядке! – сквозь зубы прорычала я. – С чего ты взял, что меня это напрягает?
– Ваше лицо… Вы выглядите так, словно готовы к войне!
– А я всегда к ней готова! Это правило номер один, Ленни!
Он грустно улыбнулся. Ему это было не по душе, как и мне, но я старалась скрыть, в каком реальном ужасе сейчас пребывала.
Раздеться перед сотней людей? К этому меня жизнь не готовила. Тем более, что я явно видела, с каким голодом смотрители и мужчины-рабы пялились на голых женщин.
Их ехидные шепотки и пошлые шуточки заставляли девушек мыться в спешке и убегать из душа со слезами. Смотрители еще и присвистывали им вслед, прежде чем те получали чистую одежду… ну, как чистую… чище, чем была.
Неожиданно в моей голове возник призрачный образ мистера Блэка, и я вспомнила его слова:
«Хотите, открою Вам секрет, что нужно делать, чтобы Вас боялись, мисс Ройс? Вы должны всегда безупречно выглядеть. Улыбаться. Смотреть в глаза и заставлять других людей нервничать. Стоит ли упоминать, что такой человек никогда сам не должен нервничать?!»
– Именно! – вслух сказала я.
– Что? – переспросил Ленни.
– Ничего.
Перед моими мыслями снова возник силуэт Блэка. Он надменно посмотрел на меня, как обычно, и сказал:
«Ты должна сделать так, чтобы тебя боялись!»
«Вряд ли меня начнут бояться, если я разденусь догола» – парировала я мысленно в ответ.
Блэк усмехнулся и указал на меня со словами:
«Если люди видят, что ты никого и ничего не боишься, они неосознанно начинают бояться ТЕБЯ. Такова человеческая природа, мисс Ройс»
Блэк растворился. Он реально был в моих мыслях? Или я его выдумала?
Подумать особо не удалось, потому что до моей очереди на стриптиз оставалось три человека, включая Ленни передо мной.
– Вы можете остаться в нижнем белье. Смотрители не побьют вас… наверно. – пробормотал Ленни. – По крайней мере, меня не бьют из-за того, что я моюсь в трусах.
