Когда я думала о пещере, слезы непроизвольно наворачивались на глаза.
Третьей ночью я позволила себе чуть-чуть поплакать, когда свет вырубили. Без единого всхлипа и звука. Даже Ленни бы не узнал, что я плачу, а ведь его голова мирно покоилась на моем плече.
Четвертый и пятый дни были такими же. Разве что, мое лицо поменялось на мрачно-печальное.
Я была еще грязнее и голоднее.
Джека нигде не было. Как и шанса на спасение.
Меня всегда окружали отчаявшиеся люди. Они плакали, разговаривали сами с собой и хихикали в стену. Это ужасало и раздражало меня. Было все труднее рационально рассуждать и держать свое сознание под контролем. Я, вроде, и находилась круглосуточно среди людей, но еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой.
Еще и этот сраный ошейник… ОС натирал шею, и под ним все зудело.
Пятой ночью я поймала себя на мысли, что готова сдаться и стать мирным рабом.
Серьезно, Лекса? Пять дней в дерьме, и ты уже сопли распустила? Эти фразы произнес Дэйтон в моей голове. Мы хотя бы снова виделись во снах.
Там я была на свободе.
* * *
Шестой день рабства.
Когда зажегся свет, я уже не спала и растолкала Ленни, когда пришел смотритель.
– На выход! – прогремел он.
Завтрак из жижи, к которой я уже вроде и привыкла, и распределение: нас впервые отправили на уборку. Ленни обрадовался.
– Что за уборка? – сразу уточнила я, дабы не ликовать раньше времени.
– В прямом смысле слова, мисс Моника! – бодро ответил малой. – Будем убирать вот эти самые дворы, где все гуляют.
Маленькая толика надежды закралась мне в сердце! Но Ленни, увидев мой блеск в глазах, покачал головой и прокомментировал:
– Мы будем убираться, пока все на работах, мисс! Не встретим ни единого раба из другой коммуны.
– Хм. – хмыкнула я и поплелась за смотрителем.
Все лучше, чем сортиры.
– Слушай, Ленни! – начала я, когда нас пригнали в соседний двор и раздали мусорные пакеты и метлы. – А ты был в зоопарке?
Тот покачал головой, подметая асфальт.
– А ты знаешь, что это вообще? Что там делают?
Все шесть дней смотрители отправляли туда группу А. Самую первую, в которой как-то по счастливому случаю собирались более-менее адекватные люди. Психов туда не пускали.
– Не знаю… Может, там свиньи или собаки?
– Ну да, возможно… – согласилась я и продолжила собирать мусор в пакет.
Как и говорил Ленни, мы никого не встретили.
Очистив двадцать дворов, мы поужинали и вышли на прогулку. Коммуна Скотта была в соседнем дворе.
– Ленни! – позвал он. – Ты как?
Ленни общался с братом, не забывая расхваливать меня и мою крутость, пока я стояла недалеко и закатывала глаза от его излишнего восторга.
– Эй, Моника! – Скотт крикнул мне. – Новенькие парни появлялись в четырнадцатой и семидесятой коммунах. Но не знаю, был ли среди них немой.
Я поблагодарила парня. Хоть какая-то информация. Значит, четырнадцатая и семидесятая. Надо как-то попасть хоть в одну из них.
Прогремел звон из настенных рупоров. Три раза.
Глаза Ленни и Скотта округлились, и они, кивнув друг другу, отошли от сетки.
– Что это? – спросила я.
– Арена! – восторженно ответил Ленни. – Сегодня день боев!
Отлично! Наконец, я увижу, что это такое, и попытаю шанс, найти Джека там.
– Вы можете поискать там своего друга! – Ленни прочитал мои мысли.
– Этим я и собираюсь заняться…
– Если вы опишите его, я смогу тоже поискать! – предложил Ленни.
– Его зовут Джек. Высокий брюнет с короткими волосами. Весь в татуировках. И может случайно убить взглядом!
– Понял! – отчеканил парень. – Я поищу!
– Спасибо тебе! – сказала я, и это было от чистого сердца.
Ленни вздернул нос и повел меня к выходу, через который мы еще ни разу не проходили.
Сначала мы прошли вдоль участков и широких полей. Потом возникло ощущение, что нас вывели в город. По бокам выросли многоэтажные здания и всякие учреждения: кафе, больница и даже химчистка.
– Это район смотрителей! – прошептал Ленни.
– Тут живут смотрители?
– Да. Ну… большинство из них. Самые важные смотрители живут там, где сливки… так я слышал.
В итоге, мы подошли к невероятных размеров стадиону.
Серьезно! Я не могла так высоко голову закинуть, чтобы увидеть конец стены.
– Мы на месте! – пролепетал Ленни и потащил меня внутрь.
Я заметила, что люди разбредались, кто куда, а смотрители остались лишь у главных выходов со стадиона. Значит, рабы внутри могли ходить, где хотели. Это мне на руку.
– Я везде могу гулять? – уточнила я.
– В пределах нашей части – да! – ответил Ленни. – Вон Скотт! Пойдемте к нему, мисс Моника!
И он потащил меня за руку к своему брату, который уже занял места для себя, брата и… меня, как ни странно.
– Мы всегда тут встречается на стадионе! – объяснил Ленни. – Скотт сразу занимает эти места. Привет, брат!
Они обнялись и Скотт дружелюбно кивнул мне.
Я села.
Каждый ряд сидений находился ниже предыдущего и ограждался невысокой сеткой с тонкой колючей проволокой, прям как во дворах. То есть, если я решу попрыгать по рядам, минимум – порву штаны, а в худшем случае – расцарапаю все ноги.
Рабы рассаживались по местам, и вскоре, я лицезрела абсолютно забитый стадион. Шумно было так, что я еле слышала болтовню братьев сбоку.
Все зрители сомкнулись вокруг пустого поля. Видимо, это и была арена. То есть, стадион – это современное подобие колизея?!
С противоположных сторон арены располагались высокие железные ворота, которые открывались снизу вверх. Хм. Из них, должно быть, появляются гладиаторы.
– Вон там, мисс Моника! Глядите! – Ленни ткнул пальцем в противоположную сторону стадиона.
Я прищурилась и увидела, что там были обустроены чуть ли не королевские хоромы. Сидения напоминали винтажные кресла, у и каждого сбоку были столики с едой и напитками. Вся эта сливочная зона ограждалась высоченными перегородками, по бокам которых стояла целая армия смотрителей. Без ОСов.
В королевской зоне сидели люди, которые никак не походили на рабов. Даже близко. Это были сливки. Одежда у них была соответствующая: яркая и богатая. Они, словно пестрые цветы, выделялись среди жалких сорняков-рабов. Сливки смеялись, разговаривали, чокались бокалами и что-то щелкали на электронных устройствах.
