Но остальные возразили:
– Давайте попробуем, раз уж пришли!
И они углубились в сумрак пещеры. Она была очень красивая, не меловая в отличие от утесов, со сводом и стенами из того серого камня, из которого строят дома и церкви на холмах близ Брайтона и Истборна.
– Это вам не какая попало пещера, – важно сказал Бернард. – Ее построили люди в далекие времена, как Стоунхендж
[11], Чизринг
[12] и Дом Китс-Коути
[13].
Внутрь проникал солнечный свет, пробиваясь сквозь кусты ежевики. Вскоре глаза детей привыкли к полумраку, и они увидели, что пол здесь усыпан сухим белым песком, а вдоль одной стены темнеет узкая полоса воды. Ее окаймляли папоротники, склоняясь к гладкой поверхности, ловившей отблески солнца. Но вода была неподвижной, и все почему-то почувствовали, что она очень глубокая.
– Как-то тут нехорошо, не по-земному, – сказал Фрэнсис.
– Но пещера потрясающе красивая, – утешила Мавис. – Спасибо, что показал ее нам, Рубен. Здесь очень круто. Давай отдохнем минутку-другую. Я просто сварилась, поднимаясь сюда. Спустимся к морю через минутку. А Рубен может подождать здесь, если чувствует, что ему так будет безопаснее.
– Ладно, присядем, – сказал Бернард, и дети уселись у кромки воды.
Рубен все еще чувствовал себя очень неловко в девчачьей одежде.
Было очень, очень тихо. Только время от времени большая капля воды падала с потолка пещеры в тихий пруд, по которому бежали расширяющееся круги.
– Самое подходящее место для тайника, – сказал Бернард, – уж точно получше, чем твои прежние кусты. Уверен – никто не знает, как сюда попасть.
– Я тоже так думаю, – согласился Рубен, – потому что здесь не было никакого входа, пока два дня назад не случился обвал, когда я пытался выкопать корень утесника.
– Если будешь прятаться, на твоем месте я бы спрятался здесь, – сказал Бернард.
– Я и собираюсь.
– Ну, если вы отдохнули, тогда пошли, – предложил Фрэнсис, но Кэтлин взмолилась:
– Давайте сначала прочитаем «Сабрина прекрасная» – просто ради пробы!
Они так и сделали – все, кроме Блестящего Мальчика, который не знал стишка:
– Сабрина прекрасная,
меня услышь
из глубины, где ты сидишь,
из-под прозрачной прохлады вод…
Вода плеснула, закружилась – и действительно появилась русалка. Глаза детей уже привыкли к полумраку, и они совершенно отчетливо видели, как она протягивает к ним руки и улыбается так мило, что у них чуть не перехватило дыхание.
– Мои возлюбленные спасители! – воскликнула она. – Мои дорогие, милые, добрые, храбрые, благородные, бескорыстные друзья!
– Наверное, ты по ошибке обращаешься к Рубену во множественном числе, – с легкой горечью сказал Фрэнсис.
– К нему, конечно, тоже. Но прежде всего к вам двоим, – сказала русалка, взмахнув хвостом и положив руки на край водоема. – Простите, пожалуйста, что в тот вечер я была такой неблагодарной. Я расскажу вам, почему. Все из-за вашего воздуха. Видите ли, покидая воду, мы очень легко поддаемся воздействию воздуха. И такого рода неблагодарность и… как оно называется?
– Снобизм, – твердо сказал Фрэнсис.
– Вот как вы это называете? В общем, неблагодарность и снобизм – две самые страшные заразы, и ваш воздух просто кишит их микробами. Вот почему я была такой противной. Вы же простите меня, не так ли, мои дорогие? А еще я была настолько эгоистичной… Просто ужас! Но теперь все это смыто чудесным чистым морем, и я прошу у вас прощения, хотя на самом деле моей вины тут не было.
Дети сказали, что ничего страшного, пустяки, пусть она не берет в голову… И остальное, что говорят тем, кто просит прощения, но их нельзя поцеловать и сказать: «Все в порядке!» – что было бы естественным ответом на такие признания.
– Та престранная история с маленьким мальчиком, родившимся в богатой семье, такая любопытная, – задумчиво сказала русалка. – Она показалось мне очень важной, честное слово. Забавно, не правда ли? А теперь я хочу, чтобы все вы отправились ко мне домой и посмотрели, где я живу.
Она лучезарно улыбнулась детям, которые сказали: «Спасибо», – и непонимающе переглянулись.
– Весь наш народ будет несказанно рад вас видеть. Вы не должны считать нас, морских людей, такими уж неблагодарными, – умоляюще проговорила русалка.
Она выглядела очень доброй, очень дружелюбной. Но Фрэнсис вспомнил о Лорелей. Такой же доброй и дружелюбной должна была казаться леди Рейна «рыбаку в лодочке малой» из стихотворения Гейне
[14], которое Фрэнсис одолел в прошлой четверти с помощью немецкого словаря. По странному стечению обстоятельств и с не меньшими трудностями Мавис в прошлой четверти прочитала про Ундину
[15] и старалась не думать, что в добрых глазах русалки нет ни капли души. Кэтлин, чью фантазию (другое стечение обстоятельств) питала английская сказка «Покинутый Тритон»
[16], чувствовала себя более непринужденно.
– Ты имеешь в виду – нырнуть с тобой под воду? – спросила она.
Где змейки морские резвятся, ныряя,
То нежась на солнце, то вновь намокая,
А киты-исполины плывут и плывут
Пока целый мир не обогнут?
– Ну, вообще-то, не совсем так, – сказала русалка, – но скоро все сами увидите.
Бернарду ее слова показались зловещими.
– Почему ты сказала, что хочешь увидеться с нами глубокой ночью? – неожиданно спросил он.
– А разве это не самое обычное время? – Русалка посмотрела него с невинным удивлением. – Так говорится во всех историях. Знаете, у нас есть истории, которые передаются из уст в уста, как ваши волшебные сказки или легенды о подводном мире… В них спаситель почти всегда является к воротам замка глубокой ночью, на угольно-черном боевом коне или на сером в яблоках, знаете, или на чалом могучем жеребце… Но, поскольку вас было четверо, не считая меня и моего хвоста, я подумала, что уместнее будет предложить, чтобы вы прибыли на колеснице. А теперь нам действительно пора.
