И с этими словами она поворачивается, колыхнув подолом зеленого платья, и гордо удаляется. И это самый лучший уход со сцены, который мне доводилось видеть в жизни, а не в кино.
Я же хочу усесться в выставленное в качестве экспоната кресло, свернуться клубочком и зализать раны, которые она нанесла мне.
У нее была причина сказать мне все это, иначе она не стала бы напрягаться. Но имели ли значения ее мотивы? Даже если все, что она сказала, было ерундой, она не сказала ничего, о чем бы я сама не думала.
Пора мне посмотреть фактам в лицо. Факт номер один: я влюбляюсь в Крейтона. Нет, не влюбляюсь. Я уже влюбилась. В первый раз я признаюсь себе в том, как глубоко я увязла, и я пытаюсь прогнать терзающий душу страх. Что, если она права? Что, если я наскучу ему раньше, чем у меня с губ сотрется помада?
Рассеянно глядя на великолепные произведения искусства, окружающие меня, я задумываюсь над тем, не станет ли наше с ним будущее именно таким? Вечер за вечером, когда меня видят, но не слышат, и мой единственный талант заключается в том, чтобы висеть на его руке, не привлекая к себе внимания.
Неужели это все, чего я могу ждать в качестве спутницы его жизни? Я не подписывалась на это. Мне нужно подумать, только где-нибудь, где мне не нужно заботиться о том, чтобы не совершить какую-то оплошность.
Тяжелый груз, который навалился на меня, – горечь, вина, растерянность, стресс – придавливает меня, и мое дыхание становится неровным, а голова начинает кружиться. Я весь вечер чувствовала себя ужасно после того срыва, и теперь мой лоб становится липким от пота, и я делаю шаг назад, прислоняюсь к стене и медленно сползаю на пол, не заботясь о том, как задралось мое платье, и как нелепо я выгляжу. Я запрокидываю голову, пытаясь сделать глубокий вдох, но никак не могу вобрать побольше воздуха в легкие.
– Эй! Вы в порядке? Вот дерьмо. Вы не слишком хорошо выглядите.
Этот голос мне незнаком, и мне наплевать. Я хочу лишь одного – вдохнуть как можно больше кислорода, чтобы не упасть в обморок на этот затейливый пол.
Мужчина выкрикивает имя Крейтона. Не знаю, сколько проходит времени – секунды, минуты или часы, но Крейтон садится на корточки рядом со мной, пригибая мою голову к коленям и тихо говоря:
– Дыши, Холли. Просто дыши. Медленнее.
Я пытаюсь дышать медленнее, как он велел, стараясь попасть в такт его дыханию. Наконец мои легкие расправляются, и я медленно поднимаю голову и смотрю в его обеспокоенные глаза.
– Ты в порядке? Что, черт возьми, случилось?
Его заботливый тон сменяется резким и требовательным. И мое дыхание снова учащается.
– Вот дерьмо! Успокойся, Холли. Прости. Я не должен был… давай уйдем отсюда.
Он обнимает меня, и я понимаю, что он хочет взять меня на руки и вынести из этого музея. И я буду выглядеть последней идиоткой в глазах всех собравшихся, не говоря уже о том, что в Интернете появится множество наших фотографий. И за этим последуют сообщения в СМИ о том, что я беременна и поэтому упала в обморок, и в следующие шесть месяцев все внимание будет приковано к моему животу.
Я отталкиваю его руку.
– Я могу идти сама.
Крейтон прищуривает глаза, но протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.
– Ты уверена?
Я киваю.
– Пойдем отсюда.
Глава 22
Холли
Не успеваю я снять платье и надеть удобную футболку и пижамные брюки, как Крейтон стучит в дверь спальни.
Этот стук удивляет меня. Раньше он так не делал. Но причина становится понятной, когда дверь открывается, и он входит в комнату в сопровождении мужчины, которого я раньше не видела.
Я озадаченно смотрю на Крейтона.
– Э-э-э… Что происходит?
– Это доктор Уайли. Он мой личный врач. Я попросил его, чтобы он осмотрел тебя.
Разумеется, он это сделал, даже не потрудившись спросить у меня, нужен ли мне врач. Очень жаль, что доктор Уайли приехал понапрасну.
– Я в порядке, спасибо.
Крейтон бросает беглый взгляд на доктора, а потом снова смотрит на меня.
– Пожалуйста, дай нам пару минут. – Доктор Уайли кивает и выходит из комнаты. Крейтон закрывает за ним дверь. – Он осмотрит тебя, и мне наплевать на твои возражения.
– В этом нет необходимости.
Крейтон рукой взъерошивает волосы.
– Ты, черт возьми, свалилась в обморок посреди музея. И не говори мне теперь, что в этом нет необходимости.
– Я в порядке.
– Ты совершенно очевидно не в порядке. И если ты не скажешь мне, что, черт возьми, случилось, доктор Уайли осмотрит тебя.
Сказать ему, что случилось? Я сама понятия не имею, что случилось, так что, похоже, я не смогу дать Крейтону объяснений, которых он ждет. И я чертовски не хочу рассказывать ему о моем разговоре с его еще одной бывшей женой. Так что, полагаю, придется согласиться на то, чтобы доктор осмотрел меня.
– Хорошо. Похоже, что бы я ни сказала, это ничего не изменит. Можешь в таком случае позвать его.
Я сажусь на кровать, понимая, что веду себя, как капризный ребенок, но я хочу скорее покончить со всем этим и лечь в постель. Мне нужно поспать, а на следующее утро я смогу все обдумать. Мне нужно время, чтобы прийти в себя и проанализировать все, что сказала мне Анника. Ее имя вертится у меня на кончике языка, и я умираю от желания высказать ему все.
Почему он не рассказал мне о ней? Это она ушла от него или наоборот? Я качаю головой, безуспешно пытаясь прогнать эти мысли.
– Что происходит, Холли? Это совсем на тебя не похоже.
Я вздергиваю голову.
– Ты так хорошо знаешь меня?
Очень жаль, что я не могу сказать то же самое о нем.
На его лице появляется раздражение, смешанное с озадаченностью. Словно над моей головой висит табличка: «Неврастеничка. Обращаться осторожнее, чем с динамитом».
Когда я уже решаю, что он никак не будет комментировать мои слова, он произносит тихо, словно обращаясь к самому себе, а не ко мне:
– Я думал, что знаю тебя. Возможно, я заблуждался.
Я чувствую боль в груди, но отказываюсь признать это.
– Пришли его. Я просто хочу поскорее лечь спать.
Темные глаза Крейтона впиваются в меня.
– Если ты так хочешь. Но не думай, что это означает, что наш разговор закончен. Ты до чертиков напугала меня.
– И чуть не поставила тебя в дурацкое положение, – добавляю я.
Он качает головой и хмурится.
– Я позову доктора Уайли. Мне нужно сделать еще несколько звонков, так что не жди меня.
