Антон так и остался стоять, как там, на причале, провожая немым взглядом свою Цирцею.
Роковое совещание
Как и предыдущий, день двадцать восьмого июля обещал быть душным. Не давая людям насладиться ранней прохладой, июльское солнце быстро набирало высоту, на небе – ни облачка.
Оставив Лизу с хозяйкой, согласившейся сопровождать девушку в госпиталь к отцу, к десяти часам Аниканов и Шорохов подошли к Николаевской батарее, где квартировал начальник Севастопольского гарнизона генерал-лейтенант граф Остен-Сакен, и где было назначено совещание.
Рядом с фортом, массивным сооружением более четырёхсот сажень в длину, в тени раскидистой почтенного возраста акации, ожидая начала совещания, стояла группа генералов и офицеров. Чуть далее, рядом с коновязью, расположились офицерские денщики: одни дремали, притулившись к стенам здания, другие, разнося вокруг запах дешёвого табака, курили свои «носогрейки». Поодаль от них, образовав круг, стояли генеральские адъютанты, лениво ведя беседу. Один из них, майор с перевязанной ниже локтя правой рукой, достал левой из кармана мундира сигаретницу и с помощью товарища, вынув сигарету, закурил. Выдохнув струю дыма, он, видимо, продолжая прерванный разговор, обиженным тоном произнёс:
– А мне, судари мои, прогонных не дали вовсе. Хорошо, были свои… А коль не было бы?.. Как добрался бы из Саратова?.. Ужо и генерал мой казначею трёпку задал, а тот только третий месяц ухмыляется, паразит. А цены, цены в Севастополе, господа!.. Спрашивается, когда получу законные?.. Как жить?..
– Кому война, а кому мать родна… Ах, стоит ли, майор, об этом… – равнодушно посоветовал один из его коллег.
При виде флаг-офицера командующего и господина, идущего рядом с ним, явно не из местных, офицеры с любопытством повернулись в их сторону.
Пётр Иванович тут же приосанился, принял непринуждённый вид столичного вельможи.
Поздоровавшись, Антон представил Шорохова:
– Господа, прошу познакомиться: действительный тайный советник…
– В отставке, – поправил Шорохов.
– Шорохов Пётр Иванович. Пётр Иванович изволил намедни приехать из столицы к раненому сыну.
Отставной советник с достоинством, строго по протоколу поздоровался. И сделал это так картинно, что генералы усмехнулись: на фоне разваленных домов, не убираемых неделями улиц, нет-нет да и звучащего грохота от взрывов снарядов выглядело сие действо весьма комично… Однако высокий ранг гражданского гостя офицеров впечатлил. Щёлкнув каблуками, они кивнули ему. Правда, на этом их почтение к бывшему столичному чинуше закончилось. С лицами, полными равнодушия, генералы отвернулись. Но это не смутило опытного чиновника.
– Господа! Я прибыл сюда никак не с инспекцией, смею вас заверить. Я здесь сугубо по личному делу. Вот, хотел забрать тяжелораненого сына- подполковника на излечение в Петербург. Да доктор Гюббинет весьма не рекомендовал мне сие сделать по причине большого риска его здоровью. А потому, господа, я решил остаться в городе. Глядишь, и сгожусь вам в нелёгком деле защиты Севастополя.
При этих словах лица офицеров смягчились, и генерал-лейтенант Хрулёв, начальник двух оборонительных линий, разгладив усы, подал отставному советнику руку.
– Милости просим-с в наш ад, Пётр Иванович. Ужо не обессудьте за неудобства, кофей по утрам вам пить не придётся, война-с, сударь, уж не взыщите, – вежливо, но с некоторой иронией произнёс генерал.
На том знакомство закончилось. В конце улицы показалась бричка Горчакова с откидывающимся кожаным верхом в окружении нескольких казаков. В бричке сидели сам главнокомандующий и пассажир, в котором генералы узнали генерал-адъютанта барона Вревского, недавно прибывшего из столицы по личному указанию императора Александра Павловича.
Скрипнув рессорами, бричка остановилась. Князь и его спутник вышли, поздоровались, и тут, заметив Шорохова, оба, как по команде, воскликнули:
– Ваше превосходительство, Пётр Иванович, какими судьбами?..
– Господа, – произнёс Горчаков, – пока не знаю, с какими целям прибыл в Севастополь господин Шорохов, но по молодости мы немало с ним усердствовали на службе государевой, хотя и по разным ведомствам. Как ваша супруга, Пётр Иванович? Великодушно прошу меня простить, запамятовал её имя…
– Умерла моя супруга, Михаил Дмитриевич. Ужо как три года.
Горчаков выразил соболезнования. Узнав причину приезда своего знакомого и бегло прочитав письмо военного министра, поданного Шороховым, Горчаков обещал помочь. Затем, приняв строгий вид, попросил офицеров заходить вовнутрь:
– Время, господа, пора начинать совет.
– Михаил Дмитриевич, не откажите в любезности присутствовать, коль сие возможно, – уже вслед князю произнёс Пётр Иванович.
– Будьте так любезны… – не оборачиваясь, бросил Горчаков.
Возле входа князь повернулся. Отыскав глазами Аниканова, пробурчал:
– И вы, капитан, извольте присутствовать, – затем он что-то ещё хотел сказать, но передумал…
В комнате, о чём-то шумно споря, уже находились несколько генералов, среди которых были исполняющий обязанности губернатора адмирал Новосильский и начальник штаба гарнизона Васильчиков. При появлении главнокомандующего все дружно замолчали. Но вот все расселись, совещание началось с короткой речи Горчакова.
– Господа, буду краток. Не мне вам рассказывать о создавшейся на сегодня обстановке, она весьма тяжёлая. Запасы пороха катастрофически уменьшаются, сена для лошадей может хватить лишь на месяц или полтора, не более. Больше семи месяцев мы держим осаду; армия устала, гарнизон защитников тоже. Сил нет смотреть на измученных горожан. А силы неприятеля только растут. По моим сведениям, их армия насчитывает до ста десяти тысяч солдат. У нас – меньше, примерно девяносто. Не думаю, что эти сведения точны, но и эти цифры впечатляют. И хотя моральный дух солдат позволяет мне сделать вывод об их стойкости и самоотверженности, долго так продолжаться не может. Назревает вопрос, господа: а дальше что?..
На последней фразе голос главнокомандующего дрогнул. Он хмурым взглядом обвёл присутствующих. Лица офицеров были напряжены. Генерал Липранди нервно теребил свой ус, полковник Козлянинов, слегка откинувшись на спинку стула, застыл, прикрыв глаза. В тревожном ожидании также застыли генералы Хрулёв и Семякин. Словно желая ответить на вопрос, князь Васильчиков даже встал со стула, нервно покусывая кончик уса.
Разглядывать остальных Горчаков не стал, и так понятно: офицеры волнуются, в страхе ожидая, что главнокомандующий произнесёт: «Господа, мы оставляем город…»
И только граф Остен-Сакен был спокоен. Не обращая внимания на разговоры коллег и доклад, он углубился в чтение лежавшей на его коленях записной книжки.
«Граф верен себе, не переживает. Зачем переживать, коль ответственности за армию на нём нет…» – с некоторой завистью подумал Горчаков.
