Рискнувшие прогуливаться во время шторма по набережной жители, а особенно молодёжь, при накате очередной волны с визгом увертываются от морского душа. Однако не всем это удаётся… Крик, шум… А штормовая погода не утихала…
Сформированная канцлером Нессельроде официальная делегация для переговоров с Турцией во главе с генерал-адъютантом светлейшим князем Меншиковым терпеливо ждала благоприятной погоды для выхода в море.
Первое задание императора было выполнено. Инспекция войск в Бессарабии и на Черноморском флоте подошла к концу. Князь Меншиков в общем остался доволен строевой выучкой войск и сноровкой флотских экипажей, о чём отписал в столицу военному министру генерал-лейтенанту князю Долгорукову.
По совету военных Меншиков отметил в отчёте, и в весьма резкой форме, что было свойственно характеру князя, медленное перевооружение строевых частей нарезными ружьями – относительно дешёвыми и отличающимися простой конструкцией. Светлейший князь был недоволен темпами поступления этого вооружения в войска. В своём отчете Меншиков не преминул провести с военными чиновниками небольшой ликбез. Он напомнил им, что скорость стрельбы из кремневых гладкоствольных ружей составляет один выстрел в минуту, да и то в хорошую погоду, в дурную же порох становится сырым и вовсе не загорается.
– Надеюсь, господа, вам известны сии факты, – своим скрипучим неприятным голосом начал раздражённо сиятельный князь. – При стрельбе из гладкостволок на расстоянии двухсот шагов из 200 выпущенных пуль лишь десятая часть попадает в цель. Стрельба же из ударных капсюльных нарезных ружей происходит быстрее, и, что важно, пуля летит дальше и чаще попадает в цель. Поди, враги наши об этом факте изрядно оповещены.
И ещё князь подчеркнул, что армии Великобритании, Франции и других европейских стран давно перешли с кремневых ружей на современные – капсюльно-нарезные.
Ответственные за поступление новых ружей генералы только разводили перед князем руками: мол, как ускорить, когда на всю Россию только один Тульский оружейный завод переделывает кремневые ружья старого образца на новые.
Как самый младший по званию среди адъютантов, в апартаментах, где расположился князь Меншиков, дежурить на ночь заступил лейтенант Аниканов.
Неожиданное появление красавца-лейтенанта в должности адъютанта светлейшего князя вызвало немало разговоров среди, прямо скажем, немаленькой свиты Меншикова. Удивлялись многие…
«Лейтенант?!.. Подозрительно! Для генерал-адъютанта, князя, чрезвычайного посла самого императора – не менее полковника или подполковника должен быть.
Однако вскоре все успокоились, привыкли к молодому добродушному офицеру. Свои несложные обязанности Аниканов выполнял с охотой, иногда проявлял разумную инициативу, перед князем себя не выпячивал, чем не раздражал своих коллег-адъютантов.
И вот сейчас Антон, находясь в раздумьях, держал в руках срочное, только что поступившее донесение из Петербурга на имя Меншикова. Время позднее, князь отправился уже в свои покои, слуга понёс в его спальню таз и кувшин с водой. Беспокоить как-то нежелательно.
«А вдруг что-то срочное?..» – и Антон решительно постучал в спальню начальника.
Меншиков как раз сбросил сапоги и собирался поставить ноги в таз, куда слуга лил воду. Увидев адъютанта, князь, словно от зубной боли, скривился, однако промолчал, взял пакет и тут же устало махнул рукой: идите, мол, отсюда оба.
Затем он нехотя взломал сургуч. Адъютант и слуга направились к двери. Проходя мимо князя, слуга, худой, вихрастый, с конопушками на лице деревенский малый, ловко нагнулся и быстренько собрал у ног его светлости упавшие на пол коричневые комочки сургуча. При этом он недовольно едва слышно пробормотал:
– Чего сорить-то?.. Ведро, чай, для того имеется…
Читать донесение Александр Сергеевич особо не торопился. Он отложил бумагу в сторону, сам сел на скамью, поставил ноги в таз с водой, поохал (уж больно холодная) и на минуту замер, закрыв глаза. Но вот князь очнулся. С тяжёлым вздохом вытащил из пакета два листа, исписанных убористым почерком.
Содержимое его расстроило, но не сильно удивило. Граф Нессельроде сообщает ему, что из Лондона пришёл ответ, и ответ неутешительный. От имени английского кабинета статс-секретарь по иностранным делам лорд Джон Россель официально уведомил правительство России, что Великобритания отказывается от предложения императора Николая I участвовать в разделе Османской империи.
Светлейший князь почесал затылок, зевнул и, перекрестившись, пробормотал:
– О как… Кто бы сомневался…
Затем он ещё раз прочитал донесение, в котором граф давал ему дополнительные рекомендации по поводу предстоящего вояжа делегации в Константинополь.
– М-да… Однако совсем без союзников остаёмся, – вслух не то удивлённо, не то огорчённо произнёс Меншиков. И уже с явным раздражением, добавил: – А чёрт с ними, без сопливых бриттов обойдёмся! Государя бы ещё в этом убедить…
Едва не опрокинув таз, князь резко встал, пошлёпал полотенцем по мокрым ступням и засунул их в тёплые домашние тапочки, подшитые беличьим мехом. Затем позвонил в колокольчик.
В комнату заглянул Аниканов.
– Вот что, Антон Дмитриевич! Пригласите-ка на завтра ко мне вице-адмирала Корнилова и генерала Непокойчицкого
[37] к обеду. Посыльным известите команду «Громоносца»: завтра выходим в море – в Константинополь. Хватит баклуши бить в Одессе.
Воды пролива Босфор капризны, и причина тому – ветер. Подгоняемые им волны из одного моря, Чёрного, встречаются с волнами другого, Мраморного, идущими навстречу. И тогда под стенами султанского дворца Топкапы потоки яростно борются между собой, расчищая себе путь. Всё как у людей…
Но сегодня обычные в это время года ветра, сквозняком проносящиеся вдоль Дарданелл, Мраморного моря и пролива Босфор, словно по заказу, стихли. Почти безветренная погода баловала жителей Константинополя. Не отставало и солнце: со своей вершины, зенита, оно, словно сеятель на поле, щедро разбрасывало свои зимние лучи по окрестностям столицы Османской империи.
Со спущенными парусами, на одной лишь паровой машине, переваливаясь с борта на борт, хлюпая и чавкая на небольшой волне гребными колесами, пароходо-фрегат «Громоносец» с русской делегацией на борту медленно втягивался в акваторию обширного залива. Там, в глубине, на европейском берегу Босфора, вблизи входа в пролив из Чёрного моря, находилась облюбованная многими иностранными посольствами, в том числе и русским, приморская деревня Буюкдере.
Она уютно расположилась вдоль берега, как бы разделившись на две половины: изящную верхнюю с широкой набережной и красивыми домами и нижнюю – поскромнее, населенную греками и армянами. В числе домов первой половины деревни, выделяясь размерами и богатством наружного оформления, стоял летний дом (скорее, дача) русского посольства.
