Над пенной бурлящей поверхностью океана более чем на тысячу футов поднимался чёрный совершенно безжизненный скальный конус в трещинах, забитых снегом. На заднем плане, слева и справа, – унылое нагромождение грозных скал. И вся эта мрачная картина сопровождается громовыми нескончаемыми раскатами бьющихся волн у подножия мыса.
Никто никогда не подсчитывал, сколько судов и человеческих жизней скрывают прибрежные воды мыса-убийцы.
Вот такой морской «эшафот» проходила «Аврора». Когда корабль прошел примерно четверть пути и находился ещё с восточной стороны опасного мыса, и без того бушующее море превратилось в сущий ад. «Аврора» не могла больше справляться с яростью ветра. Изыльметьев приказал лечь в дрейф. Бешеный ветер стал швырять многотонные волны на палубы корабля, развернувшегося лагом к ветру. При накате огромных волн на корпус мачты корабля едва не касались своими ноками
[67] поверхности моря. Корпус «Авроры» скрипел протяжно и жалостливо. Казалось, ещё немного – и корабль переломится под тяжестью огромной массы воды…
Три недели боролся экипаж фрегата с ревущим океаном, пока в марте корабль, наконец, не обогнул этот проклятый мыс и не вошёл в Тихий океан.
Силы команды были истощены. Несколько человек тяжело заболели цингой (8 матросов умерли, 35 тяжело заболели), подходили к концу запасы еды и воды, требовался срочный ремонт: натиска жестоких волн у мыса не выдержал корпус – появилась течь, был поврежден такелаж.
К счастью, подул попутный ветер, и фрегат, поставив все паруса, помчался в направлении Кальяо.
Душное без малейшего ветерка апрельское утро 1854 года. Перуанский порт Кальяо. На высокой сигнальной мачте портового здания грозно развевается флаг, предупреждающий о карантине.
Разбитый лет пять-шесть назад сильным ураганом, порт как-то уже обустроился и теперь жил привычной жизнью. Как и прежде, здесь у причалов стоят суда, повсюду снуют повозки, двигаются люди…
Обширный рейд тоже не пустовал. Лениво покачиваясь при малейшем дуновении ветра, стоят на якорях с тонкоствольными мачтами небольшие коммерческие суда из Чили, Перу и огромные военные корабли разных держав. На портовой мачте висел флаг-сигнал, предупреждающий об опасности. В Кальяо свирепствовала жёлтая лихорадка. Общение судовых экипажей с берегом было запрещено.
Но, несмотря на санитарные кордоны, суда на рейде беспрестанно осаждаются местными жителями, агентами отелей, прачечных и торговых домов. Офицеры военных кораблей мечутся от борта к борту, отгоняя лодочников грозными окриками и яростной жестикуляцией.
В Кальяо в это время года наступает сезон ненастной погоды. Вот уже две недели по утрам над рейдом нависают тяжелые густые туманы, не шелохнется в заливе водная поверхность, зеркальной гладью лежит океан, у берега и на рейде – полный штиль.
И вот на рейде Кальяо, словно призрак, из тумана неожиданно выплыл наш фрегат «Аврора». Опустив паруса, медленно двигаясь по инерции, корабль, наконец, застыл на месте. В воду полетел сначала лот для замера глубины, затем – становой якорь.
Когда ближе к обеду туман рассеялся, оказалось, что русский корабль не нашёл лучшего места, как посреди якорной стоянки кораблей недружественных к России стран.
По рейду сновали небольшие лодки и остроносые пироги перуанцев, наполненные лимонами, сушёными фруктами, огородной зеленью и прочим экзотическим товаром.
Русский корабль в здешних местах не частый гость, а потому его появление сразу привлекло всеобщее внимание. Утлые суденышки тут же облепили вновь прибывший корабль. Задрав головы, хозяева лодок кричали что-то морякам «Авроры», махали руками, призывая их что-нибудь купить. Судовой медик Виталий Вильчковский дотемна метался по палубам фрегата, отгоняя возможных разносчиков страшной болезни.
Чуть в стороне от этой назойливой публики примостился баркас, по бортам которого сидели женщины в ярких накидках, едва прикрывавших интимные места. Они вели себя тихо и достойно, прекрасно понимая, что без клиентов сегодня не останутся. Бедный доктор «Авроры» чуть не на коленях умолял матросов поберечься от этого соблазна. Его голос, обычно грубый и грозный к больным, не соблюдающим медицинские рекомендации, на глазах сотен матросов становился мягким и униженно просящим, а по его лицу, красному и рыхловатому, казалось, вот-вот побежит слеза:
– Братцы, Христом Богом молю: не поддавайтесь! Не вылечу… Умрёте…
И над всей этой лодочной мелюзгой, хлюпая корпусом на редкой волне, лениво раскачиваясь, элегантно возвышались величественные борта французских и английских трёхмачтовых фрегатов и корветов.
Обнаружив утром на рейде русский боевой корабль, старший рейда контр-адмирал английского флота Дэвид Прайс весьма удивился этому неожиданному появлению.
Уроженец Уэльса, стройный, подтянутый, всегда осторожный в своих действиях, половину своей карьеры просидевший на берегу, получая половинное жалованье, в свои шестьдесят четыре года адмирал не отличался смелостью при принятии неординарных решений, если на то не было соответствующих указаний начальства. Однако так было не всегда…
В начале мая 1834 года капитан Прайс был командиром 50-пушечного корабля «Портленд» и в составе Средиземноморской эскадры участвовал в войне за независимость Греции. За умелое командование и личную храбрость греческий король в 1837 году наградил Прайса орденом Спасителя, а вице-король Египта вручил ему парадную саблю. Но было это давненько…
А сейчас, стоя в окружении офицеров на баке 50-пушечного фрегата «Президент» и совсем не скрывая своих эмоций, довольный Прайс потирал руки.
– Прекрасный трофей, господин адмирал, – произнёс старший помощник. – Будет что предъявить казначею Адмиралтейства для выплаты нам премиальных.
Окружавшие его офицеры тут же изъявили желание захватить неожиданный трофей. Но адмирал остановил их, подняв руку вверх:
– Спокойно, господа! Не время! У нас нет пока оснований для захвата русского корабля.
О том, что Россия уже воюет с Турцией, а Англия и Франция вот-вот объявят войну русским, флагман эскадры догадывался и ждал только официального на то уведомления от своего начальства.
– Весьма скоро из Панамы вернётся «Вираго»
[68] с почтой, и я надеюсь получить донесение о начале войны с русскими. Ждать недолго, господа. Никуда уже русские не денутся, – сказал Прайс своему окружению. – Потерпите.
Через несколько дней, посетив предварительно русского консула в Лиме, на борт английского флагмана поднялся командир русского фрегата. Он доложил старшему по рейду, что находится в кругосветном плавании и что кораблю нужен серьёзный ремонт рангоута и такелажа. К тому же, часть экипажа больна, нужны лечение и отдых.
