Несмотря на излишнее любопытство английского адмирала, командир «Авроры» был немногословен, и, допив кофе, довольно ароматный, с некоторой кислинкой, он покинул борт флагмана.
Через какое-то время на борт «Президента» поднялся командующий французскими кораблями контр-адмирал Фебрие де Пуанту.
Открыв дверь в каюту коллеги, он не без удовольствия разглядел на столе бутылку бренди и шахматную доску с расставленными на ней фигурами. На переборке возле стола висела неизменная сабля, подаренная хозяину каюты египтянами, с которой Прайс никогда не расставался. Для англичанина это было что-то вроде талисмана, а для суеверных моряков талисман не последнее дело.
Потирая руки от предчувствия приятной беседы, француз поприветствовал флагмана.
Немолодой, полноватый, с одышкой, но всегда благодушный и угодливый перед союзником, француз тут же поинтересовался о размерах премиальных за захват русского фрегата. Адмирал Прайс недовольно скривился:
– Сударь, не будем пока делить того, чего ещё нет. Потерпите, позже договоримся, уверяю вас. А пока, – почти приказным тоном произнёс флагман, – пусть «Аврора» постоит. У русских много поломок, к тому же больна часть экипажа. Один только ремонт грот-мачты, со слов командира, займёт кучу времени, молчу уже о такелаже… Но вам, сударь, я посоветую взять под контроль эту «Аврору». Встаньте к ней поближе. Мало ли что…
– Милорд, – возразил француз. – Я осмотрел корабль снаружи. Судя по оборванному такелажу, поломанным реям, фрегат обречен на долгую стоянку в этом порту. К тому же у них, как и вы изволили заметить, много больных. На моём борту уже побывал русский корабельный врач. Он в полном отчаянии… Просил лекарства… Нет-нет, на «Авроре» действительно положение скверное, и весьма. Куда им, милорд, деваться?..
– Вы, Фебрие, напрасно так уверены в этом. Это же русские… Не забывайте, в ноябре прошлого года русские корабли у берегов Турции в Синопской бухте утопили османский флот, не потеряв при этом ни одного своего… Это о чём-то говорит, я думаю. Они стали весьма искусны в морском деле. Так что не обольщайтесь призрачными надеждами, господин адмирал. Тем более, русские уже подали заявку портовым властям на бункеровку водой и продуктами.
– Хм… Надо было запретить.
– Ещё чего?! Захватим фрегат и что?.. Нам платить, что ли, за снабжение?..
– И то верно. Интересно, а их командир знает о Синопе?
– Я не спрашивал его, но думаю, знает, хотя и не уверен. Я вам, сударь, повторяю: не забывайте о бдительности.
– Да, помню, конечно! Нет, осторожность нужна, слов нет, приз нам совсем не помешает. Придёт «Вираго» и… тёпленькими возьмём бедолаг, тёпленькими… Не переживайте, милорд.
– А по поводу приза… Право не знаю, как сложится… А то придётся корабль затопить в открытом море. Где столько матросов набрать?
– Жалко, милорд. Фрегат неплохой.
– Ладно, сударь, там видно будет.
Старые моряки сели за стол, Прайс разлил по стаканам бренди и сделал первый ход белой пешкой:
– Прошу, Фебрие, ваш ход…
Когда бутылка была опустошена наполовину, Прайс торжественно произнёс:
– Вам шах, сударь, – и, посмеиваясь, добавил: – На вашем месте я бы сдался.
Француз недовольно хмыкнул.
– Всему своё время, милорд. Надеюсь, так же быстро будет повержена и эта «Аврора».
– А куда им деваться, сударь? Совсем не исключено, что кругосветное путешествие, о чём доложил мне русский командир, – лишь маскировка. А вдруг и он направляется на Камчатку, кто знает… Американские китобои, кои встретились нам, сообщили, что при зимовке на Камчатке они своими глазами видели, что их главный порт в том районе, Петропавловск, куда мы путь держим, весьма слабо защищён и найти там можно только команду инвалидов… Не сомневайтесь, сударь, наш флаг будет установлен в Петропавловске, а сам город – разрушен.
Осторожный француз не стал уточнять, чей флаг: Франции или Великобритании. «Время покажет», – подумал де Пуант, а вслух произнёс:
– Думаю, что сровнять город с землёй – проблема небольшая, милорд. Вот найти и потопить тихоокеанскую эскадру русских и тем самым обезопасить нашу с вами торговлю в тех местах от русских каперов… посложнее будет.
Захмелевший Прайс не ответил. Он, заложив руки за голову и прикрыв глаза, развалился в кресле, мечтая о предстоящих сражениях. Но, неожиданно потянувшись, он провозгласил тост:
– Выпьем, сударь, за неё, за «Вираго», чтоб поскорее принесла нам благую весть.
Француз недоумённо посмотрел на своего коллегу:
– За неё?!..
– Да-да, за неё, за мегеру, воительницу, если хотите, сударь, стерву. Такой имеет смысл английское слово «вираго», мой дорогой адмирал.
Адмиралы дружно выпили. Вскоре показалось дно бутылки. Для приличия ещё немного поговорив, старые моряки распрощались.
Уже к вечеру французский фрегат «Ла Форт» сменил место стоянки, встав недалеко от «Авроры». Теперь французы вели постоянное наблюдение за русским фрегатом. Но ведь это французы… Монотонность, скука и духота их утомляют…
Так прошло несколько суток. Со стороны казалось, что ремонт «Авроры» идет медленно. Матросы продолжали болеть, целыми днями по всему рейду с борта судна изредка доносились стуки молотков, раздавались ленивые окрики боцманов, судовой колокол методично отбивал склянки. Всё говорило о правоте слов французского адмирала.
Каждое утро ровно в восемь часов с последним ударом склянок с мостика «Авроры» раздавалась команда: «На фла-аг и г-ю-йс…»
В звонкой тишине полного штиля в минутном молчании замирает строй матросов и офицеров. Андреевский флаг, синий косой крест на белом полотнище, медленно ползёт вверх. Весь экипаж с замиранием следит за подъемом святыни. И не бывает в жизни русского моряка более торжественной минуты, чем подъем корабельного флага, зовущего без колебаний умереть за веру, престол и Отечество.
Моряки знают: даже если их корабль будет со всех сторон окружён неприятелем, их командир никогда не отдаст позорную команду «Флаг спустить». Не шелохнувшись, стоит строй.
Командир «Авроры», со слов иностранных матросов, болтающих языками в портовых кабачках (несмотря на запрет общаться с местным населением), знал, что мирно стоящие англо-французские корабли рассматривают русский фрегат, как дорогой трофей, и только и ждут вестей с почтового парохода «Вираго» о начале войны. А потому союзники не выпустят этот корабль из порта. И тогда…
Вот и сегодня день на «Авроре» прошёл в обычном распорядке.
В этих широтах вечер наступает внезапно. Приглушая звуки и скрывая яркие дневные краски, сразу падает темнота. И тут же отчётливо вырисовываются огни на гафелях многочисленных судов.
Тропическая темень, как всегда, обрушилась резко. Большая часть команды после трудного дня в подвесных койках пыталась заснуть в душных кубриках, подстелив под себя мокрые прохладные рубашки. Несмотря на позднее время, на палубе корабля ещё раздавались приглушённые голоса матросов боцманской команды и недовольное ворчание самого старшего боцмана Жильцова, с переносным керосиновым фонарем шныряющего по всем закоулкам фрегата в поисках оставленного каким-нибудь нерадивым матросом инструмента.
