– Спасибо, сэр! – поблагодарил Нейпир. Затем, вздохнув, огорчённо пробормотал: – Только Нельсон, сэр, был смертельно ранен в том сражении…
– Постарайтесь, милорд, избежать этой участи, – успокоил адмирала лорд Грэхем. – А мне, господа, в связи с этим сообщением придётся покинуть вас. Предлагаю всем разойтись и приступить к своим обязанностям.
Послышался звук отодвигаемых стульев: члены совета стали покидать зал совещаний.
Чай так и остался на столе нетронутым…
11 марта 1854 года флот вице-адмирала Нейпира под бурные и патриотические возгласы горожан, призывающих покарать «лапотную Россию», и напутствия самой королевы Виктории покинул Портсмут, держа курс в Балтийское море, к берегам России. Ликующая толпа горожан долго провожала взглядами силуэты грозной эскадры, пока последний, флагманский 130-пушечный корабль первого ранга «Дюк оф Веллингтон» с экипажем в тысячу сто человек, не скрылся за горизонтом.
Восемь винтовых линейных корабля, четыре винтовых фрегата и несколько колесных пароходов, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, вскоре растаяли за горизонтом.
Через несколько суток от эскадры отделилась небольшая группа кораблей, возглавляемая командиром военного парохода «Миранда». Группа взяла курс в Белое море.
Мало кто из ликующей толпы английских граждан заметил, как с внешнего рейда тихо и незаметно с якорей снялся неприметный корабль с каторжанами на борту. Не одна сотня арестантов отплывала в Австралию на вечное поселение.
Осторожный адмирал
Эскадра Нейпира какой уже день стояла на якорях. Тёмно-синие при редких проблесках солнечных лучей, чёрные – при пасмурной погоде, волны Балтийского моря раз за разом тяжёлым накатом наваливались на борта кораблей английской эскадры. В мачтах гудел ветер, завывал такелаж, скрипел рангоут. Какой уже день штормило…
И днём, и ночью вахтенные службы всматривались в окуляры подзорных труб, обшаривая горизонт в надежде увидеть паруса русских кораблей, крадущихся к священным берегам Великобритании.
Терпеливо несли вахту английские моряки, ожидая неприятеля. Но, к удивлению адмирала Нейпира, а скорее, к его досаде, русские почему-то не спешили проплывать мимо. Вдобавок ко всему приходящие с почтовыми судами секретные сообщения явно указывали на то, что российские корабли даже не собираются выходить из своих портов. Это очень расстраивало адмирала.
Расстраивало его и другое: на кораблях его эскадры из всех матросов лишь десять-пятнадцать человек знали, как обращаться с парусами. Остальные или никогда не были в морских плаваниях, или, в лучшем случае, изредка ходили на каботажных судах по Ла-Маншу. А ещё, карабкаясь по вантам, они слишком быстро уставали. Но и это ещё не всё! Взятые на корабли без должного медицинского осмотра, многие матросы были больны венерическими болезнями. Конечно, их списывали при первой же возможности… Но помилуйте… кто же будет работать с парусами?
И Нейпир был вынужден постоянно проводить на кораблях учения. Набранные по всей Европе матросы-наёмники постепенно приобретали навыки профессиональных моряков.
Заложив руки за спину, с презрением поглядывая на коптящие чёрным дымом трубы паровой машины, всю жизнь проплававший на парусниках, адмирал ходил по юту хмурый, неразговорчивый. Со стороны было видно, как он иногда что-то бормотал, а порой и довольно громко ругался, делая ударение на слове «трус», кляня русского императора Николая за его нерешительность по отношению к Англии. «Флота в Англии почти нет, чем не повод для нападения…» При этих словах адмирал гневно взмахивал рукой и с ещё большим раздражением продолжал совершать свои дневные прогулки. В эти часы офицеры флагманского корабля старались не попадаться адмиралу на глаза. И так продолжалось неделями.
Общался флагман исключительно с командиром корабля, но не забывал и старшего помощника, если тот не успевал увернуться и шмыгнуть в любую попавшуюся дверь. Нейпир обязательно делал замечание старпому за копоть в судовых помещениях внутри и снаружи. Замечания он делал зло: короткие хлёсткие фразы, будто розги, с размаху хлестали по лицу заслуженного моряка. При этом Нейпир подносил старшему офицеру под нос свои белые перчатки, испачканные сажей.
А море продолжало штормить. Бежали дни, летели недели, эскадра бездействовала.
Но в начале мая 1854 года погода несколько успокоилась, волнение утихло.
Убедившись, что на Англию, к его великому сожалению, никто не собирается нападать и ему не суждено стать спасителем своей страны, а его доклад премьер-министру был ошибочным, адмирал Нейпир решился наконец-то на активные действия.
Эскадра снялась с якорей. Нейпир захотел проверить экипажи в бою. Корабли подошли к небольшому финскому городку Ханко, у входа в Финский залив. Там они обменялась с русскими батареями одиночными выстрелами из орудий. Особого вреда ни одной из сторон стрельба не принесла, но это были первые боевые выстрелы на Балтике.
Затем эскадра направилась к крепости Свеаборг. Подойдя ближе, Нейпир разглядел в подзорную трубу мощные укрепления и большое количество мортир и пушек. Он не решился нападать, поэтому эскадра отошла и опять встала на якоря.
Со времени прибытия эскадры адмирала Нейпира на Балтику прошло почти три месяца. За это время к нему присоединился крупный французский отряд под командованием вице-адмирала Парсеваля-Дешена, а с ним двадцать паровых и парусных кораблей. Затем прибыли шесть английских парусных кораблей, ранее обещанные премьер-министром Абердином.
И вот уже объединённый флот союзников двинулся в направлении Кронштадта и Санкт-Петербурга. При подходе к мощным укреплениям Кронштадта, эскадра потеряла два корабля, подорвавшихся на «адских машинах»
[74]. В довершение всего на некоторых кораблях вспыхнула холера. Нейпир не решился на атаку. Флот снова замер на якорях, заблокировав русские корабли в портах.
Когда союзнический флот уже стоял на траверзе Кронштадта, на корабле «Петр I» в адмиральской каюте император созвал большой военный совет с участием всех имевшихся в наличии адмиралов. После доклада императору о неутешительном состоянии свеаборгских и гельсингфорских укреплений и после категорического совета адмиралов не выходить в море царь в гневе воскликнул: «Разве флот для того существовал и содержался, чтобы в минуту, когда он действительно будет нужен, мне сказали, что флот не готов для дела?!» Но, тем не менее, флот всё же не вышел в открытое море, как того хотели союзники.
И опять потекли монотонные дни. А Лондон требовал активных действий. Нейпир не торопился.
В июле 1854 года некоторое разнообразие внесла небольшая группа из трёх паровых корветов, посланных Нейпиром к крепости Бомарзунд для разведки и наблюдения за возможным передвижением кораблей противника.
Английский капитан Уильям Холл, возглавлявший эту группу, простояв несколько дней на траверзе крепости, каким-то образом нашёл на берегу опытного лоцмана, и тот, искусно маневрируя, провёл англичан по мелководью, приблизившись к Бомарзунду на расстояние выстрела. В нарушение приказа флагмана Холл открыл огонь по крепости и обстреливал её до тех пор, пока на всех трёх кораблях не закончились боеприпасы. Крепостные орудия тоже не молчали, но их ядра не долетали до кораблей, хотя несколько снарядов всё же угодили в борт одного из кораблей. Ущерб, причинённый обеим сторонам, был минимальным, но несколько защитников и членов английских экипажей были убиты или ранены.
