Могилы русских, английских, французских, финских и прочих солдат на Аландских островах ещё долго будут напоминать миру о наглом и бессмысленном нападении Великобритании и Франции на Россию.
Блокирование балтийских портов и ожидание нападения союзников на столицу всё же наложили отпечаток осторожности на решение Николая I перебросить дополнительные войска на юг России. И это обстоятельство в скором времени несколько отрицательно скажется на исходе сражения в Крыму. Но об этом позже…
И всё же нападение союзнического флота на Россию в Балтийском море в 1854 году не принесло желаемого успеха ни Великобритании, ни Франции. Падение крепости Бомарзунд – слишком ничтожный результат, который абсолютно не компенсировал огромных затрат на организацию кампании. У себя на родине адмирал Нейпир подвергся жестокой критики со стороны парламента и правительства. Чтобы спасти свою честь, разъярённый незаслуженными обвинениями в свой адрес адмирал издал сборник документов, где указал все недостатки правительства, способствующие неудачному походу. Один экземпляр своих сочинений Чарльз Нейпир позже пошлёт в Россию великому князю Константину Николаевичу.
Неудачный поход союзников на Балтике затронул, как писали английские газеты, честь великой морской державы. Забегая вперёд, надо отметить: дабы загладить воспоминания английского общества о неудачной кампании Чарльза Нейпира, на следующий год правительство её величества королевы Англии организовало следующий поход своих и французских кораблей на Балтику. Но и эта кампания не имела успеха, хотя сил у союзных войск на этот раз было больше, чем у адмирала Нейпира. И если побед не случилось и в этой кампании, то виноваты здесь были: британское правительство, нечётко сформулировавшее цели; император Наполеон III, не пожелавший на этот раз дать сухопутные войска, а сами англичане не хотели высаживать своих людей под губительный огонь русских береговых укреплений. К тому же за это время русское командование серьезно подготовилось к встрече союзников, Кронштадт стал неприступен. В конечном итоге союзные эскадры опять покинули русские воды. На этот раз пресса не особенно критиковала своё морское ведомство за неудачи, другие события отвлекли её внимание.
Восточная война была в самом разгаре. Осада непокорённого Севастополя, героизм солдат с обеих сторон, воровство союзнических интендантских служб, неумелые действия командования занимали целые полосы газет и журналов.
И пресса, как в Англии, так и в Европе, вскоре всё реже и реже будет вспоминать бездарные морские походы своих эскадр в Россию, а обоюдные претензии морского ведомства и английского истеблишмента постепенно забудутся. Не до этого…
А мы, читатель, перенесёмся с вами в Тихий океан, к фрегату «Аврора». Экипаж корабля с честью выдержал тяжелейший проход мыса Горн, избежал плена в порту Кальяо и теперь был на подходе к заливу Де-Кастри – конечному пункту своего нелёгкого плавания.
Часть третья
И снова «Аврора»
Моря и океаны… Кто бы что ни говорил о них, прежде всего надо сказать о Тихом океане. Если у вас, дорогой читатель, под боком, скажем, случайно окажется глобус или карта, убедитесь: Тихий океан занимает треть всей земной поверхности, и на его долю приходится половина водной массы, существующей на Земле. На огромном пространстве этого океана могла бы разместиться вся суша Земли: материки, острова, и ещё бы осталось свободное место.
Нет точных сведений о том, сколько в этом водном безбрежье из-за страшных ураганов потонуло кораблей и погребено в солёной океанской воде людских жизней; известно лишь, что очень и очень много…
Тогда почему Тихий?..
Тихим его в начале XVI века назвал португальский мореплаватель Фернан Магеллан. Когда он на каравелле «Тринидад» в сопровождение ещё двух парусных судов вошёл в неизвестное ранее безбрежное водное пространство, то был приятно удивлён: при попутном ветре стояли тихие спокойные дни и великолепные звёздные ночи. Вот тогда Магеллан и выбрал для этих вод (с записью в вахтенном журнале) название El Mare Pacifico, Тихое море. Правда, вскоре экспедиция попала в полосу штормов, но запись в журнале своё дело сделала: океан (как потом выяснилось) так и остался в дальнейшем Тихим…
Вот такой «тихий» океан и пересекал наш корабль «Аврора»…
Два не самых лёгких месяца перехода фрегата «Аврора» из порта Кальяо остались позади. И вот ближе к цели, словно в благодарность за мужество экипажа, установилась тихая погода, морская гладь заблестела солнечными искорками, вызывая в душе уставших моряков чувство благодушия и спокойствия.
Однако к морской глади моряки всегда относились как к чему-то тайному и неизведанному, понимая, что человек никогда не сможет до конца познать сию любезность морского царя. А потому моряки и даже убелённые сединами капитаны старались отблагодарить могущественного повелителя волн, бросая в воду монеты. Правда, это не всегда помогало: неожиданно налетал ураган, появлялись громадные волны, и они, словно щепку, подбрасывали корабль до небес и с шумом бросали его вниз… И тогда матросы гневно бурчали в адрес капитана: «Мало дал, пожадничал…»
На этот раз командир «Авроры», видимо, по-царски отблагодарил царя морского: какой уж день стояла прекрасная погода. До самого горизонта, насколько хватало взора, простиралась зеркальная океанская поверхность, и где-то там, далеко-далеко, у самого горизонта, смыкалась с небом.
Диск солнца медленно уходил на запад. Попутный ветер гнал фрегат «Аврора» на восток.
Необозримое пространство вокруг, полное отсутствие каких-либо целей в пределах видимости, негромкое завывание ветра в верхних реях мачт, отсутствие ряби и пены на гребнях волн – всё это создавало иллюзию отсутствия движения корабля. И только брызги да шипящий шум воды, разрезаемой форштевнем, указывали на то, что корабль не стоит, движется.
На шканцах у самого борта находились двое: помощник вахтенного офицера гардемарин Григорий Аниканов и судовой иеромонах Иона. Поодаль от них, рядом с тумбой судового магнитного компаса, стоял вахтенный офицер лейтенант князь Александр Максутов. У штурвала, безбожно зевая и переминаясь с ноги на ногу, – двое матросов-рулевых. Вахта подходила к концу.
Аниканов священнодействовал с секстантом
[77], определяя высоту солнечного диска над горизонтом. Иеромонах, облокотившись на планширь, с уважением следил за действиями гардемарина.
Священник был без скуфии
[78]. Его длинные спутанные волосы с проседью при слабом ветре, словно щупальца осьминога, игриво развевались на голове. Полы просторного чёрного сатинового подрясника, не совсем свежего, с обтрёпанными краями на ветру надувались пузырём, а густая борода, стоило Ионе повернуться, своим концом била его по плечу. Грубоватое лицо иеромонаха с глубокими морщинами в лучах уходящего светила выражало полное удовлетворение. Иона был ещё трезв.
