К концу 1852 года Россия оказалась без союзников, но об этом император Николай I еще не догадывался, он был уверен, что его империя сильна как никогда.
Ах, как ошибался государь…
И чтобы убедиться в этом, давайте, судари, возьмём зонтики и опять заглянем в дождливый город Лондон, где подслушаем один весьма интересный разговор…
Лорд Палмерстон
«Как трудно жить, когда с
Россией никто не воюет».
Лорд Палмерстон.
Конец декабря 1852 года.
С утра, как обычно, пасмурно. И хотя дождь, по-видимому, не собирался, но, глядя из окон на серые тучи, жители Лондона знали: погода изменчива – зонты обязательны.
Сэр Генри, английский аристократ почтенного возраста, это помнил и лично проследил, чтобы этот незаменимый аксессуар слуга не позабыл подать ему перед выходом из дома.
Конец недели. Неожиданный вызов в Букингемский дворец. Его, министра иностранных дел, хочет видеть королева. Чем закончится визит, сэр Генри не знал и оттого немного волновался.
Неброская, без всяких излишеств карета, служившая сэру Генри не один год, остановилась за квартал от королевского дворца.
Из окошка салона выглянул сам хозяин. Он подозрительно посмотрел на небо, для пущей убедительности высунул наружу руку: не моросит ли дождь? И только убедившись в отсутствии такового, осторожно ступил на небольшую лесенку, предварительно опущенную слугой-кучером. Не успел сэр Генри сделать пару шагов, как к нему подскочил нищий.
От неожиданности он вздрогнул и беспомощно посмотрел на кучера. «Откуда он здесь?» – читалось в его взгляде. Слуга виновато развёл руками: мол, не ведаю…
В грязном одеянии, хотя, если приглядеться, скорее, в давно не стираной некогда приличной одежде, нищий протянул к пожилому джентльмену ладонь для милостыни. Сэр Генри невольно сделал шаг назад и поморщился: от нищего исходил неприятный запах давно не мытого тела. Нищий плутовато разглядывал подвернувшегося с утра солидного господина и, видимо, будучи опытным в таких делах, понял: без денег он не уйдёт. Весь его облик преобразился: на его губах заиграла плохо скрытая ухмылка. Вместо просителя, коим он был только что, перед сэром Генри стоял уже наглый уличный попрошайка, старавшийся подойти к джентльмену как можно ближе, дабы, по понятным причинам, ускорить процесс выдачи денег. И нищий уже не просил, он требовал. Почти на голову выше сэра Генри, попрошайка нагло поднёс свою ладонь к самому лицу пожилого господина.
Сэр Генри опять поморщился. Он понял, что этот проходимец от него не отстанет, давать все равно придётся и не стоит медлить, пока его одежда не пропиталась этим очень неприятным запахом. Сэр Генри так огорчённо и тяжело вздохнул, что ладонь нищего от испуга за старого джентльмена (а вдруг старику станет плохо с сердцем?) дрогнула.
Поспешно сунув руку в свой карман, старый джентльмен достал трехпенсовик и молча, с нескрываемой брезгливостью вложил монету в грязную ладонь нищего. Со словами «Боже, храни королеву!» попрошайка быстро-быстро, едва не бегом, поспешил удалиться.
Сэр Генри хмыкнул, удивившись такой благодарности не в свой адрес. Он ещё раз посмотрел в сторону кучера, погрозил зачем-то ему своим зонтом и, покачав головой, поспешил в сторону дворца.
Букингемский дворец, огромный и монументальный, как и сама Британская империя, стоял во всём своём великолепии напротив улиц Пэлл-Мэлл и Грин-парка, являя собой прекрасный пример архитектурного шедевра.
Выстроенный полтора столетия назад для герцога Букингемского, дворец в дальнейшем перешёл в собственность королевской семьи. Однако, несмотря на роскошество апартаментов, не все жившие в нём были счастливы. К их числу, правда, не относилась царствующая нынче королева Виктория. Она была любима мужем, детьми и своими подданными.
Забот у монаршей особы хватало всегда. Королева многое контролировала лично. Даже в строительство дополнительного зала для официальных приёмов, огромного, почти сорок ярдов в длину и двадцать в ширину, она постоянно вмешивалась. Богатая отделка зала требовала больших средств, и королева каждый раз, согласовывая с подрядчиками цены, тяжело вздыхала и не стеснялась торговаться. Но, несмотря на это, суммы на отделку зала из казны уходили большие.
Что ж, Британская империя себе это могла позволить, хотя в воздухе уже сгущались тучи больших событий, требующих в дальнейшем громадных вложений. Каких?..
Вот на этот вопрос и должен был ответить пожилой джентльмен, сэр Генри, лорд Палместрон. Он как раз входил в парадные двери дворца.
Сдав слугам верхнюю одежду, шляпу и зонт-трость, гость оглядел себя в большом зеркале, принюхался к одежде и без сопровождения (внутренне расположение помещений он знал) направился в кабинет королевы.
Поднимаясь по широкой дворцовой лестнице на второй этаж, сэр Генри услышал раздававшиеся сверху возбуждённые детские голоса и приглушённый разговор взрослых. Очутившись на этаже, он увидел, как из распахнутой двери приёмной королевы выходят гувернантки и нянюшки, а за ними шумной толпой, толкая друг друга, идут отпрыски королевской фамилии. Вытянув по сторонам руки, нянечки создали импровизированный коридор, и гувернантки аккуратно подталкивали по нему шумную детвору в сторону открывшейся в это время двери в конце широкого коридора, возле которой стоял слуга.
«Свидание с венценосными родителями, видимо, закончено, теперь моя очередь», – решил пожилой джентльмен.
Дети неохотно покидали отца и мать. Старшие, Виктория и Альберт-Эдуард, оглядывались назад, одновременно ухитряясь толкать в спины сестру Алису и брата Альфреда. Те огрызались, и при этом все четверо дружно и громко выражали своё неудовольствие по поводу предстоящих нудных уроков. Зато младшие, Елена и Луиза, шли спокойно, тихонько переговариваясь между собой. Крохотный Артур вообще вёл себя смирно, не возмущался, как старшие, а спокойно восседал на руках одной из нянек.
Сэр Генри улыбнулся. Его умилила одна деталь: рыжеватые, в папу-немца, волосы детей.
Он с почтительным полупоклоном и вежливой улыбкой пропустил всю эту разновозрастную толпу, которая, кажется, даже и не заметила седовласого под семьдесят лет джентльмена.
Взрослые вежливо, не повышая голоса, наконец, загнали королевских отпрысков куда положено. Слуга тут же закрыл за ними дверь. Сразу стало тихо. Но тут тишину нарушил бой часов: полдень.
С последним ударом курантов из приёмной вышел камергер-распорядитель, статный, высокий, с официальным строгим лицом. Безучастно взглянув на посетителя, он вежливо произнёс:
– Прошу следовать за мной, сэр! Её величество ждёт вас.
Миновав приёмную, они подошли к широким дверям. Камергер открыл обе половинки, сделал два шага вперёд и металлическим голосом произнёс:
– Министр внутренних дел, сэр Генри Джон Темпл, третий виконт
[12] лорд Палмерстон, ваше величество.
