Голос адмирала дрогнул, он замолчал. Сжав кулаки, через пару секунд продолжил:
– Мы все помним июльскую демонстрацию сил союзников на рейде. Враг убедился: город с моря неприступен, чего нельзя сказать о сухопутной границе. Альминское сражение – весьма печальный факт. Все мы знаем: армия наша потерпела поражение. Много потерь, господа.
– Но и союзничков полегло немало, – перебив адмирала, вставил адъютант Меншикова.
Корнилов кивнул и зло, не скрывая недовольства, продолжил:
– Господа, я встречался со светлейшим князем. И многое видел сам. Впечатление, прямо скажем, не лучшее. И где теперь наша армия, где светлейший князь Меншиков? Не успев после битвы завести армию в город, он уже вывел её. Как нам теперь защитить город силами гарнизона?
– Я, господа, удивляюсь недальновидности союзников. Видимо, Бог не оставил Россию, коль неприятель сразу после Альмы не пошёл на Севастополь, – с места подал голос контр-адмирал Истомин.
– А пошёл бы… – раздалось из зала.
– Легко бы завладел городом с суши, – не оборачиваясь в сторону задававшего вопрос, за Истомина резко ответил Корнилов.
– В настоящий момент, боясь окружения, командующий войсками князь Меншиков с главными силами расположился за пределами Севастополя. Теперь противник будет вынужден распылять свои усилия, воюя на два фронта: против гарнизона Севастополя и против нашей армии, – пояснил адъютант.
– Да уж князь – стратег великий, чего уж там. Слышали, поди, как народ кричал ему вслед, когда войска покидали город: «Бросил Севастополь! Изменник престола… продался французам!» – послышалось со стороны группы молодых командиров кораблей.
Корнилов посмотрел в сторону молодёжи и погрозил пальцем, строго произнесся:
– Но-но, господа! Поберегите свои эмоции, они скоро вам весьма пригодятся, – и, повернувшись в сторону адъютанта, князь недружелюбно пробурчал: – Надеюсь, ваш начальник когда-нибудь вернёт войска в Севастополь.
– Он не только мой начальник, но и ваш тоже, – парировал, но совсем тихо, посланец князя.
Реплику адъютанта Корнилов не расслышал, он в это время наливал из кувшина воду, которую затем выпил большими глотками. Промокнув усы платком, он продолжил:
– Господа, враг, по всей вероятности, каким-то образом будет двигаться к Северной стороне и может занять южные Бельбекские высоты, затем подойдёт к Инкерману. Земляные батареи в Аполлоновой, Александровой бухтах и на Северной стороне не смогут остановить противника, а дополнительные укрепления в спешном порядке только строятся. Форты наши, как вы понимаете, способны отразить атаки с моря, однако они почти непригодны, коль враг пойдёт на них с суши. И представьте себе, господа, стреляя из своих орудий с высот по нашим кораблям, неприятель может принудить их оставить свои позиции.
– Тем самым облегчит доступ своему флоту на наш внутренний рейд, – пробурчал Нахимов.
– А уж если союзники завладеют и северными укреплениями, то, несмотря на наше геройское сопротивление, мы не избежим гибели флота и позорного плена.
Корнилов бросил взгляд на Нахимова, рассчитывая на его одобрение. Но Нахимов, хмыкнув, промолчал. Зато в зале начался шум. Корнилов поднял обе руки, успокаивая присутствующих:
– Тихо, господа! Прошу вас успокоиться.
Шум в гостиной затих.
– Мы все помним славные баталии адмирала Ушакова, подвиги героев Чесменского сражения, экипажа брига «Меркурий», эскадры адмирала Нахимова в Синопском бою и множество других примеров несгибаемой воли и мужества русских моряков. Так неужели мы без боя позволим утопить свой флот, а сами сдадимся в плен врагу? – задал вопрос офицерам Корнилов.
– Не бывать тому, не позволим… – послышалось из разных мест.
– А посему, – одобрительно кивнув в сторону выкриков и придав своему голосу более строгий тон, произнёс Корнилов, – предлагаю разом всем флотом выйти из бухты, принять бой с кораблями неприятеля и, коль судьбе будет угодно, с честью погибнуть или прорвать блокаду.
– Правильно… Одобряем… – закричали с задних рядов.
– Безумство… Город останется без защиты… – зашумели другие.
В зале началась словесная перепалка.
Корнилов опять попросил тишины. Однако его не слушали, наоборот, шум с задних рядов стал усиливаться. Первый ряд, где сидели адмиралы, молчал. Споры велись за их спинами и грозили перейти в потасовку. Тогда Корнилов громко грозным приказным тоном выкрикнул, топнув при этом ногой:
– Стыдно, господа офицеры! Приказываю соблюдать тишину.
Шум утих. Но из дальнего угла донёсся обрывок приглушённого разговора спорящих:
– …матросам что скажу? Топите, мол, братцы, свой корабль собственными руками…
– Нет, ядрёна вошь, ленточкой обернёшь свой корабль и подаришь сопливым англикашкам, когда те пистолет к твоей башке приставят, – шипящим от возмущения голосом в сердцах произнёс второй спорщик.
Заметив обращённые на себя насмешливые взгляды, оба спорщика замолчали.
Владимир Алексеевич поднял обе руки вверх:
– Тихо, тихо, господа. Какие будут предложения? Прошу высказаться.
Наступила тишина. Как по команде, взгляды большинства офицеров устремились на Нахимова.
– Как считаете, Павел Степанович? – совсем тихим, несколько упавшим голосом, но с надеждой на поддержку произнёс Корнилов. После чего он сурово сжал губы и застыл в ожидании ответа.
Будучи ещё в Николаеве, где раньше находилось управление флота, когда бы по делам службы Корнилов ни приезжал в Севастополь, он всегда останавливался у своего старшего по службе товарища – Павла Нахимова. И за бутылкой марсалы они могли проговорить о флоте всю ночь: никто лучше Нахимова не знал флот. Кроме того, Корнилов видел, что из всех многочисленных адмиралов один только Павел Степанович без всякой зависти относится к его блестящей карьере.
Нахимов не спеша встал, повернулся лицом к офицерам:
– Я так скажу, господа. На рейд мы вражеские корабли не пустим-с. Да-с… Займёт ли неприятель Северную или обойдёт город южнее… – ещё вопрос. Выйти всем флотом в море? Тоже весьма рискованно.
Нахимов сделал короткую паузу.
– Так вы что, не согласны с моим предложением? – обиженно спросил Корнилов.
Нахимов развернулся в его сторону:
– Не я, Владимир Алексеевич, совсем не я, а климат наш, Богом данный. Сами судите: коль будет штиль и стихнет ветер аль в море уже, аль ещё при выходе из бухты… И сие очень даже возможно в это время года… Что делать-то будем?.. А у них, союзников, почти девяносто вымпелов, из коих пять десятков пароходов и большинство даже не колёсных, а винтовых… Им ветер непотребен. А что у нас?.. С большим натягом наберём вместе со старыми кораблями, транспортниками и прочей мелюзгой половину от неприятельского флота и всего с десяток пароходов на ходу, да и те колёсные… Мы попадём в жалкое положение.
