Но у Инкерманского сражения был и положительный итог: неприятель всё-таки отказался от генерального штурма Севастополя в назначенный им день – двадцать пятого октября 1854 года.
Господь видел нерешительность командования русской армии, сжалился и вскоре пришёл на помощь Севастополю. Судьба подарила нашей армии ещё один шанс изменить ход войны в свою пользу.
С первого на второе ноября 1854 года над Севастополем, Крымом и всем Причерноморьем разразился чудовищной силы ураган. Казалось, сама природа взбунтовалась против смерти и страданий жителей России и русских солдат.
В тот день с порывами шел то дождь, то снег. Черное море свирепствовало и готово было поглотить весь Крым. Рев, стон, визг, свист – все эти звуки в ужасающих размерах слились в один общий вой.
Ураган вырывал с корнями деревья и уносил их в море, а также ветхие строения; в Чёрном, Эгейском и Мраморном морях затонули сотни кораблей.
Страшный урон был нанесён флоту неприятеля, стоявшему вдоль побережья от Евпатории до Балаклавы. Стихия срывала корабли с якорей, сталкивала друг с другом, швыряла на берег. Потери у интервентов были огромны, по разным данным, – до 60 судов, по большей части транспортных. Тяжелой утратой для французов стала гибель у берегов Евпатории линейного корабля «Генрих IV». У входа в Балаклавскую бухту затонул английский пароход «Принц», на борту которого была команда с водолазным оборудованием и подводными минами для взрыва заграждения из затопленных в Севастопольской бухте кораблей.
Гибель новейшего винтового корабля, выполнявшего свой первый рейс, стала серьезной потерей. К тому же на «Принце» были запасы зимней одежды, медицинского имущества и продовольствия для английских войск, а также боеприпасы.
Серьезный ущерб понесли войска союзников и на суше. Ураган разрушил французские и английские лагеря, госпитали, снес палатки, сорвал с привязи лошадей. Обе бухты, которые были застроены ранее, нельзя было узнать. В стане союзных войск вспыхнула эпидемия холеры, привезённой ими ещё из Варны, а в душах солдат и офицеров поселились страх и уныние.
Природа продолжала терзать интервентов. Зима с середины ноября выдалась холодной даже для русских воинов. Что уж говорить о союзниках, лишившихся крова, запасов теплой одежды, топлива, медикаментов… Им нужно было заново обустраиваться и налаживать быт.
Наша армия получила прекрасную возможность ударить и разбить противника. Но… не ударила и не разбила.
Неудачи на полях сражений и ураган нанесли армии Меншикова и защитникам Севастополя тоже немалый урон. Но, в отличие от неприятеля, наш флот, стоявший в закрытых бухтах, пострадал значительно меньше: пароходо-фрегат «Громоносец» утром 2 ноября был выкинут на берег, небольшая часть кораблей столкнулась между собой, другая – села на мель… Однако ни один корабль не был утоплен.
Выстояли многие здания и укрепления. Было самое удобное время поднапрячься и сделать ещё один контрудар по ослабленному врагу. Однако Меншиков, неправильно оценив создавшуюся ситуацию, вместо немедленного наступления, окончательно махнул рукой на оборону Севастополя.
«Севастополь падет в обоих случаях: если неприятель, усилив свои средства, успеет занять четвёртый бастион, а также, если он продлит осаду, заставляя нас издерживать порох. Пороху у нас хватит только на несколько дней, и если не привезут свежего, придется вывести из города гарнизон», – таковы были настроения Меншикова в ноябре 1854 года…
Видимо, с подачи наследников, побывавших в Севастополе, батюшка их, Николай Павлович, в конце ноября 1854 года сменил руководство Севастопольского гарнизона, назначив начальником генерал-адъютанта Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена.
Это назначение, конечно, не могло не стеснять свободу действий адмирала Нахимова. Однако Остен-Сакен был человеком ненавязчивым, спокойным, а главное, полной противоположностью Меншикова, считавшего свои войска недостаточно стойкими; он был справедлив и никогда не сомневался в героизме защитников Севастополя.
Шестидесятилетний начальник гарнизона в дела военные особенно не лез, больше давал ценные советы, как делать шипучий квас, да снабжал батальоны средствами от холеры. Жил Остен-Сакен в квартире на Николаевской батарее под защитой толстых стен и мощного свода над головой. С подчинённым ему адмиралом Нахимовым он не спорил, соглашался со всеми его предложениями, на бастионах появлялся редко, чаще сидел дома, читая церковные книги, слушал обедни и в беседах со священниками позволял себе иногда спорить с ними. Защита города всецело лежала на плечах Нахимова и его подчинённых.
Антон Аниканов
Вот уже год, как русские дипломаты вели переговоры с европейскими коллегами, стараясь не допустить участия в военных действиях против России Австрии и Пруссии.
В июле прошлого года ведущие страны Европы предъявили российскому послу в Вене, Александру Михайловичу Горчакову, ультиматум из «четырёх пунктов». Эти пункты предусматривали: замену российского протектората над Дунайскими княжествами общим протекторатом – Австрии, Великобритании, Франции, Пруссии и России; передачу покровительства над христианским населением Турции этими же странами; пересмотр условий конференции 1841 года о Черноморских проливах; установление свободы передвижения на реке Дунай.
Николай I поначалу отверг эти предложения. Однако после некоторых событий (неудачные сражения в сентябре и октябре русских войск в Крыму и Севастополе; предательство Австрии, несмотря на уверения о своём нейтралитете, всё-таки подписавшей 2 декабря договор с англо-французской коалицией, тем самым открыто подтвердив враждебное отношение к России) император Николай изменил своё решение. В конце декабря 1854 года он согласился на выполнение ультимативных требований коалиции, выставив одно-единственное условие: вооружённые силы союзников должны покинуть Крым. Однако было уже поздно! Мир союзникам был уже не нужен.
Император Франции Луи Наполеон и раньше с неохотой шёл на мирный договор, теперь же, после победных сражений под Севастополем, был категорически против. Сей договор лишал его возможности овладения Крымом. Для Англии снятие осады было ещё менее возможно, потому как из всего Крыма её интересовал больше всего Севастополь…
«Севастополь есть место опасности. Какими бы трактатами мы ни обяжем Россию, она всегда может вознамериться объявить войну Турции и занять Константинополь», – доказывал лорд Палмерстон.
Переговоры по мирному урегулированию взаимоотношений с Россией шли медленно, под разными предлогами союзники срывали их. В конце концов, переговоры прекратились вовсе.
И новые караваны судов с войсками союзников поплыли в Крым.
Но ещё оставалась Пруссия, сохраняющая пока нейтралитет по отношению к России. Австрия и её новые партнёры по договору после своих успехов в Крыму (Альминское, Балаклавское и Инкерманское сражения) делали все зависящее от них, чтобы склонить Пруссию и другие державы Германского союза к военной поддержке англо-французского союза. В конечном итоге Пруссия, хоть и неохотно, но согласилась поддержать союзников, но только в том случае, если Россия начнёт военные действия против вооружённых сил Австрии, где бы они ни находились.
