– Серьезно? Надо подумать. Хорошее дело. Тем более что днем я занят. А ночью… Дай мне винтовку, мышь не пробежит. Спасибо за совет.
– Не за что. Я вообще-то шутил.
– Дурак ты, Мишка. Это ты так думаешь, что шутку пошутил. А это – ценная мысль! Получать деньги ни за что. Мечта! К этому надо стремиться!
– Надо заявить о себе. Вот мечта. А деньги… всего лишь приятная добавка к успеху.
– Ой! Деньги нас, видите ли, не интересуют. Скажи, что слабак и характер у тебя мягкий, поэтому статьи твои во всех оппозиционных газетенках на самом видном месте, а гонорары – тю-тю – зажимают. Бери меня агентом, я наши денежки вместе с кровью высосу!
– Сам разберусь.
– Ну? Вот я и говорю – слабак!
* * *
Настенные «Леруа» лязгнули неприятно, привычно отбивая получас. Сергей лежал на кровати, смотрел на Миру, застегивающую очередную из двух десятков пуговичек, выстроившихся в два ряда на плотно облегающем платье.
«Моя женщина. И не моя. Странное чувство. Почему рядом в тени радости встречи всегда можно рассмотреть притаившуюся будущую печаль расставания? Проклятое свойство ума – ожидать и предвидеть грядущие неприятности и проблемы. Полезное, да. Без него погиб бы давно, случаев было предостаточно. Но предугадал. Предвидел. Был готов. Так же, как с Мирой. Понятно, что мы с ней слишком разные. Кто я для нее? Попутчик? Очередное увлечение на данном отрезке жизни? Наверняка. А она для меня? С чем сравнить? С воздухом, наверное. Когда есть, не замечаешь. Но стоит лишь чуть-чуть отдалиться, исчезнуть из дней – беда, дышать нечем. И только одна мысль – хотя бы один глоток ее, любимой».
– Все! – удовлетворенно выдохнула Мира, пригладила узкими ладошками складки на шелке и бросила взгляд на зеркало. Критически осмотрев отражение, поправила шпильку в аккуратно собранной шевелюре, поморщилась и поджала губы. В ее взгляде читалось «вид не очень, но в принципе сойдет».
– Марута, чего разлегся? Встреча с братом! Ау!
– Ч-ч-черт! Что с головой! – Сергей вскочил и засуетился по комнате в поисках разбросанной одежды.
– Ты бываешь смешным! – рассеянно заметила Мира. – Завтра в шесть утра! Царскосельский. Билеты у меня. Постарайся не опоздать. Я сама кордон вряд ли смогу перейти. Борис упирался, но там же твои родные места.
– Так это не он? Это ты меня выбрала?
– Догадливый мой. Но нет. У нас новый руководитель ячейки. Товарищ серьезный, каторга и побег за плечами. Откуда-то слышал про тебя. Его решение, – Мира потрепала Сергея по макушке, как бы показывая, кто здесь хозяин ситуации, и быстро вышла. Через секунду только шлейф тонкого, едва уловимого аромата, напоминал о ее присутствии.
Пока Сергей яростно натягивал никак не собирающийся сдаваться сапог, в проеме дверей нарисовалась фигурка щуплого китайца.
– Добрая баба! Гыромко э кричала, да! Здоровая, да! Один мужика мало совсем! Горясяя! – подытожил дедушка Лю и затянулся из длинной трубочки, источающей сладковатый дым. – Собирася быстрей!
– Куда уж быстрей! Где кепи? Не видел?
– Вона тама. На голове стоит узе. Иди. Твой враг! Ы ждет внизу. Да-а-вно! Чай его поил, долго. Озидание потому сьто! Баба не любит, когда у мужика дела иметь, когда ему бабе надо шурум-бурум делать. Пирирода!
– Какой враг? Дед, ты опия обкурился?
– Обныкновенный. Яська Цейтлин. Враг! Гырустный такой. Дело ы есть, говорит, к Сирегей, да. Пласть козяный, чорны, хороший, одевала ся! Усы тозе ы есть! Сиреезный тиловек стал! Тюрема, говорит, долго сидел, э. Тюрема тиловек шибко меняет! Ты ево тута не убивать не надо. На помойке уходите, отень лучшее место! Кыровь не видно!
* * *
За разговорами и выяснением отношений товарищи сами не заметили, как подошли к разноцветному цирковому шатру, раскинувшемуся прямо посреди парка.
Огромная афиша, намалеванная ядовитыми тонами на внушительном размера куске парусины, растянутом между двух фонарных столбов, выедала глаза аршинными буквами: «Цирк бр. Никитиных!» Чуть ниже, под картинкой с изображением дамы в трико, развратно вскинувшей ноги на велосипедное колесо, можно было рассмотреть анонс представления: «Отборные нумера клоуно-юмористических и конно-гимнастических искусств с комической пантомимой! По вечерам «Туманныя картины!» Только у нас идут обе серии «Фантомас»!
Вывеска произвела на Костю неизгладимое впечатление. Глаза его загорелись недобрым светом.
– Давай рванем!
– Куда? В цирк? С пустыми карманами? Таких желающих – полгорода. Мне бы с Сергеем встретиться. Не виделись столько лет. Покруче цирка впечатление, поверь.
– Да фигня это все! Родственные чувства скоро вообще отменят. Посмотришь! А тут – мечта! Слышишь? Это слон орет! Видал слона когда-нибудь! То-то же!
– Ты что ли видел?
– Я, брат, не такое видел, – уклонился от ответа Зуб.
Глаза его начали шарить по пологу шатра, Костя явно намеревался найти прореху в конструкции, но все было присобачено к земле на совесть.
Зуб, быстро смикитив, что пробраться самым простым путем вряд ли получится, начал оглядываться по сторонам, изучая прибывшую к месту развлечений публику.
– Смотри, дядька с бородой до пупа оглядывается. Точно кого-то ждет. А этот «кто-то» не пришел. Сто пудов сейчас нарисуется лишний билетик! А, ч-черт… – к дородному мужику, расталкивая толпу локтями, спешила не менее могучая баба, за которой семенило целое семейство. Борода широко улыбнулся, раскрыл огромные объятия и степенно расцеловал припозднившуюся жену.
– Не судьба, – процедил Зуб и продолжил шарить цепкими глазенками по толпе в поисках одной ему ведомой жертвы. Через какое время Костя встал в стойку, замер, как сеттер, вынюхавший среди травы долгожданную добычу.
– Стой тут! Ща все будет! – Зубенко юркнул чуть ли не под руки снующим людям и испарился.
«Вот же шило в заднице. Везде ему надо. С такой сноровистостью и до сих пор на воле», – подумал Мишка. Оглянулся, Сергея не было видно. Озабоченно взглянул на маленькие карманные часики, выданные расстроенной матерью еще при отъезде, брат задерживался на пятнадцать минут.
* * *
– Вот. Часы мои. Исправные. Пригодятся. Конверт, что пан Еленский тебе завещал. Там деньги, письмо рекомендательное. Не передумал? – вздохнула Софья с робкой надеждой.
Она понимала, что сына не удержать, грешно держать быстрый ум в деревенском болоте, закиснет. Но материнское сердце сопротивлялось, понимая, какие кровавые мозоли предстоят любимому чаду в чужом краю.
– Нет. Тут мне тяжко. Прости, мам. И учиться надо. Не все за твой подол держаться, – Мишка как-то совсем по-взрослому, осторожно, без лишнего надрыва, приобнял мать за плечи. – Все будет хорошо.
– Или не будет, – горько улыбнулась Софья, вспомнив старую семейную шутку.
