Шашкин засопел, еще не зная, радоваться ему или обижаться, но Голомёдов уже повернулся к меценату Брыкову.
– Вениамин Сергеевич! Без вас нам просто никуда! К черту Маркса! На практике всем рулит Капитал… Очень рад, что мы заручились вашей поддержкой в таком важном деле.
Кирилл улыбнулся с профессиональной искренностью и хлопнул ладонью по столу:
– На этом, кажется, все!
Зинаида Леонидовна шумно выдохнула и зашуршала юбкой, начиная сложную операцию по извлечению себя из-за стола. Пилюгин, боковым зрением уловив постороннее движение, ревниво прикрыл свои листки локтем и продолжил что-то чертить. Василий поправил очки и вальяжно потянулся. Задвигались стулья, скрипя по паркету. Но вместе с ними в приемной тихо скрипнул чей-то голос:
– Нет… Минутку. Это не все!
Кирилл оглянулся и увидел лицо мецената, который обиженно выпятил нижнюю губу. Меценат говорил тихо, но с непоколебимым упорством.
– Что значит «не все»? Что вас беспокоит? – оторопел Кирилл.
– Я готов. Готов дать деньги! – Вениамин Сергеевич нервно поправил седую прядь. – Но мне нужны ответные гарантии.
– Какие гарантии? – поднял брови Голомёдов. Скульптор, поэт, гражданка Тушко, Харитон Ильич – словом, все, за исключением краеведа Пилюгина, поглощенного очередным завитком на слове «Сволочь», уставились на Брыкова.
– У меня есть одно условие, – все так же негромко, но упрямо заявил меценат. – Я оплачу памятник. И так денег дам. Но взамен я хочу получить звание «Почетный гражданин Славина».
При этих словах Василий загадочно улыбнулся, Харитон Ильич заметно скис, а скульптор Сквочковский подскочил на стуле, будто его укололи в филейную часть канцелярской булавкой. Переводя тревожный взгляд то на мецената, то на Харитона Ильича, он закудахтал:
– Но как же! Я… Я и так позволил занизить свой гонорар до неприлично мизерных сумм! Я согласился на безумные сроки выполнения вашего заказа. Мне же говорили по телефону… Мне, в конце концов, обещали! Почетный гражданин в этом году – это я! Вот, и товарищ мне только что подтвердил, что присвоят! – он обличительно выбросил в сторону Василия пухлый палец.
Брыков побледнел и хрустнул кулаками.
– Позвольте!
– Не позволю! – взвизгнул Сквочковский. – Допозволялись уже! Теперь такие, как вы, уверены, что им все позволено!
– Успокойтесь, товарищи, успокойтесь! – испуганно забормотал Харитон Ильич.
– А в чем проблема, уважаемые? – вмешался Кирилл. – Пусть будет в этом году два «Почетных».
– Понимаете, Кирилл… Нельзя! Устав города придется переписывать, – виновато опустил голову Харитон Ильич.
– А какая, собственно, с этим проблема?
– Шуму дюже много. Это ж через Думу надо пропустить. Проголосовать единогласно. Журналисты, опять, же распишут, ядрен-батон. Вопросы пойдут – зачем. В общем, не надо. Слышите? – и он посмотрел на Кирилла зло и в то же самое время немного умоляюще.
– Подождите, уважаемые! – Обратился Кирилл к спорщикам. – Хорошо, пусть «Почетным» будет кто-то один из вас. Другой – на следующий год.
– Знаем мы эти «следующие года»… – пробурчал Сквочковский, опустив глаза в стол. – Выборы пройдут, а там – кто его знает, кто наверху окажется…
– А вот это вы зря. Цинизм – это еще простительно, но неверие в победу – сродни предательству… – вкрадчиво заметил Голомёдов.
– И этому ренегату – «Почетного»?! – постарался добить поверженного скульптора меценат Брыков.
– А вы! – задохнулся, было, возмущением скульптор, но Кирилл его оборвал:
– Тихо! Давайте обдумаем другие бонусы. Кому-то звание, а кому-то – ценный подарок. Например, поощрительный приз – автомобиль.
– Не нужны мне никакие автомобили! – решительно и гордо тряхнул сединами Вениамин Брыков. – Я их и сам, кому хочешь, целый гараж подарю.
– А мне они еще сильнее не нужны! – кукарекнул Сквочковский. – Из принципа!
– С каких это пор, Ваше Нищебродие? – ядовито осведомился меценат.
– Брэк! Спортсмены расходятся по углам ринга! – скомандовал Голомёдов.
– Э-извините-м-м-м… – прозвучал вдруг интеллигентный баритон поэта Шашкина. – Я вот тут думаю. А в чем предмет нашего спора? Почему вдруг эти господа решили, что именно они достойны почетного звания больше других?
Скульптор и меценат разом повернулись и враждебно уставились на нового собеседника, уничтожая его глазами.
– Э-м-м-м, не надо на меня молчать! – сказал Шишкин неспешно, но с зарождающейся дрожью в голосе. – Насколько я знаю, самовыдвижение кандидатур в этом вопросе не предусмотрено. Кандидатов выдвигает общественность. Далее рассматривает Общественная палата города, членом которой являюсь, в частности, я. Потом кандидатуру утверждает городская Дума. Но вам не приходило в голову, что общественность может выдвинуть и абсолютно другие кандидатуры?
– Понимаю, куда вы клоните! – Брыков зло прищурился. – Вы, конечно, хотите выдвинуть себя?
– Э-во-первых, я так не сказал. А во-вторых, почему бы и нет? Есть мнение, и оно не только мое, а наоборот – исходит от широких масс, что звание давно уже не присуждалось э-литераторам. Это несправедливо. Нельзя превращать его в номенклатурную разменную монету. В последнее время оно и так уже во многом утратило свою значимость. В народе поговаривают, что звание получают не за реальные заслуги, а лишь за близость к сильным мира сего.
При последних словах Харитон Ильич покраснел – не то от стыда, не то от гордости за свое важное положение «сильного мира сего». Андриан Сквочковский же покраснел явно от ярости:
– Заслу-у-уги?! Да какие же это у вас заслуги?
– Я – полковник в отставке! Офицер! – напыжился поэт Шашкин. – Кавалер орденов, имею благодарности от командования, наградное оружие… Вы, кстати, не видите никаких э-м-м-м параллелей? С нашим общим, так сказать, дельцем?
Сквочкойский и Брыков недоуменно переглянулись. Повисла пауза, которую разрушил Василий:
– Асан Асаныч намекает на сходство биографий двух боевых офицеров. Вчерашний герой, генерал Бубнеев, кавалер орденов и все такое, получает общественное признание в виде памятника. Герой сегодняшний – полковник и кавалер Шашкин – в виде звания «Почетного гражданина». Тем самым мы иллюстрируем, что патриоты Славина, вне зависимости от исторической эпохи, всегда могут рассчитывать на заслуженный почет и уважение сограждан. А что, хороший ход!
Шашкин покраснел, как юная гимназистка при виде юнкерских усиков, благодарно посмотрел на Василия из-под опущенных век и забормотал:
– Ну что вы, право же! Я не имел ввиду… Я э-м-м…
Неожиданно в разговор вмешался отец Геннадий:
– Миряне! А вам не кажется, что все гораздо проще? По-моему, уважаемый Асан Асаныч плавно подводит нашу беседу к тому, что он готов побороться и за утешительный приз лотереи – автомобиль.
