– Чертов выскочка-краевед! – бормотал несчастный литератор. – Чертов генерал! Чертов памятник!
Вдруг мозг Александра Шашкина пронзила мысль, настолько простая и яркая, что он так и подскочил на тахте. Уставившись в пустоту, он почесал правую залысину и медленно, но отчетливо произнес:
– Нет памятника – нет выскочки! Нет выскочки – нет проблем!
* * *
По странному стечению обстоятельств в эти же часы отец Геннадий, окончив утреннюю службу и завершив подсчет средств, привнесенных паствой, тоже решил передохнуть за чтением мирской прессы. Репортаж из мастерской Андриана Сквочковского чем-то сразу не понравился батюшке. Он пропустил эскапады автора о творческой стороне процесса реинкарнации генерала Бубнеева. С усмешкой ознакомился с новаторскими методиками краеведа-рационализатора Пилюгина. Но окончание публикации заставило его встрепенуться.
«Вопрос о том, где именно будет установлен памятник, пока остается открытым. Как поясняет руководитель историко-культурного общественного движения «Отчизны славные сыны» Харитон Ильич Зозуля, сегодня городская Дума рассматривает ряд вариантов. Среди предполагаемых мест установки – Центральный городской парк, привокзальная площадь, и так же микрорайон Промышленный Тупик, где и была обнаружена давно утерянная могила генерала Бубнеева.
Актуальным остается и вопрос благоустройства прилегающей территории. По замыслу идейных вдохновителей проекта, мемориальный комплекс должен включать в себя небольшую площадь, на которой в дальнейшем будут проходить митинги, посвященные различным памятным датам, Алею Славы и систему наружного освещения. А так же небольшой благоустроенный сквер, который мог бы стать местом отдыха для горожан, пришедших поклониться памяти предков, и стационарный пост милиции для охраны общественного порядка. Приблизительная смета работ превышает несколько миллионов. Авторы проекта приглашают к финансовому соучастию в установке памятника всех желающих – истинных патриотов и граждан Славина».
Как человек аналитического склада ума, отец Геннадий принялся взвешивать события последних недель и делать выводы. Новый позолоченный алтарь размерами двенадцать на восемь с половиной метров, уже давно был переведен в голове священнослужителя из разряда несбыточных мечтаний в категорию практически воплощенных проектов. А новый блестящий автомобиль, уж и вовсе материализовавшись, стоял за высоким кирпичным забором его частного дома в ожидании «блатных» номерных знаков от знакомых верующих из ГАИ. Эти два факта говорили о том, что отец Геннадий оказал большой кредит доверия Харитону Ильичу, и ждет в ответ существенного финансового кредита. Но с финансами неизменно выходили какие-то накладки.
Лично застать Харитона Ильича и облегчить его кошелек, слегка припугнув анафемой, у батюшки никак не получалось. На его пути всегда вырастал Раздайбедин. А этот тип в желтых очках каждый раз оказывался скользким, как налим. Получить от него какие-либо гарантии, подтвержденные документально, отец Геннадий не смог, не смотря на всю свою житейскую хитрость и аналитический склад ума.
Нет, началось все неплохо. С подачи Василия фасад храма даже оброс строительными лесами. Но, как выяснилось, штукатурить и красить церковь никто не спешил. Первыми приехали телевизионщики, которые снимали сначала сами леса, потом – Харитона Ильича на фоне лесов, и, наконец, отца Геннадия, занятого задушевной беседой с Харионом Ильичом (но, опять же, на фоне лесов). Говорили в камеру о возрождении духовности и грядущем ремонте храма. Снимали в несколько дублей, поскольку Харитон Ильич то неправильно ставил ударение в слове «молодежь», то норовил ввернуть свое «ядрен-батон» после слова «духовность».
Следующими за дело взялись фотографы, которые щелкали затворами и бесцеремонно просили батюшку то позировать, то посторониться.
Через несколько дней отцу Геннадию попался в руки календарь церковных праздников, на котором красовалось изображение слободской Церквушки в строительных лесах, уже известная ему краткая история генерала Бубнеева, улыбающаяся физиономия Харитона Ильича и подпись: «С душой – к прошлому, с верой – в будущее!»
Несколько недель после этого приход в Беспутной Слободе стремительно разрастался, как генно-модифицированный картофель. Постоянно ездили экскурсанты – как организованными группами, так и дикарями. Попадались среди них, между прочим, и серьезные люди. Ящик с прорезью «На храм» наполнялся теперь не только медяками и мятыми десятирублевками – иногда в нем оказывались даже приятно хрустящие валютные купюры. Отец Геннадий усиленно проповедовал щедрость и про себя уже подумывал – а не пора ли сколотить для пожертвований короб побольше? Но понемногу ажиотаж вокруг церкви начал спадать. На проповеди снова стали приходить в основном старушки. Вместо того чтобы приносить чистый доход в валюте, они приносили одну головную боль, покупая грошовые свечки и составляя полуметровые списки давно почивших родственников. Все это вполне закономерно наводило отца Геннадия на грустные мысли.
Прочитав в газете о том, что «идейные вдохновители» начинают активный сбор средств на установку памятника, батюшка всерьез задумался – а есть ли у предвыборного штаба Зозули деньги, обещанные на ремонт Храма? И будет ли кандидат спонсировать возведение алтаря, если сам побирается через газету на памятник?
– Проклятое идолище! – пробасил отец Геннадий, вспомнив о том, что смета на монумент составляет несколько миллионов. – Ишь, сотворили себе кумира, прохиндеи!
Благодаря аналитическому складу ума, отцу Геннадию не понадобилось много времени, чтобы найти лишнее звено в цепочке «Прихожане – пожертвования – памятник – храм».
– Дался им этот стату́й! – сердился отец Геннадий. – А разве Храм не может быть символом? Тут тебе и вера в настоящее, и надежда в будущее. Жертвовать нужно на храм, ибо сказано: «Грехи твои загладь милостынями»!
Подумав немного, он успокоился и изрек:
– Что ж, бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему. Кто, как не пастырь духовный, должен направлять овец своих? Хотя тут сыграть надо тонко – чтобы ни одна собака, прости Господи, не заподозрила!
Он поскреб бороду в глубокой задумчивости и подвел черту под внутренним монологом:
– Не стоять идолищу поганому на земле Русской! Ибо сказано – не фиг!
Глава 19…которая едва не стала последней
Председатель Славинской городской Думы Харитон Ильич Зозуля пожелал испить чаю. Хотя, нет. Давайте-ка, не смотря на политическую важность спикера, как персоны, и на его литературный вес в данном повествовании, пока отставим его в сторонку. Главным героям и так уделяются лучшие страницы. А судьба второстепенных персонажей гораздо обиднее. Порой авторы вводят их в произведение просто пачками, используя в качестве подпорок качающегося сюжета, как бездарных помощников главного героя, а иногда и просто для смеха. Потом их убирают со страниц, абсолютно не считаясь с их собственными желаниями и устремлениями.
А ведь, если задуматься, любой второстепенный персонаж при должном внимании и сам мог бы стать главным героем. Если известную историю о Красной Шапочке рассказать с позиции ее бабушки, получится мощный триллер, где главная героиня пережила тоску и одиночество (ведь она живет одна в темном лесу), голод, холод и болезни (не зря корзину с пирожками она ждет, лежа под одеялом), нападение кровожадного хищника, попытку убийства и еще Бог весть что. А какое поле для экзистенций открывается у этой героини, когда она оказывается заточенной в волчьем желудке?! Какие фундаментальные акты понимания, переживания и истолкования человеком себя и своей ситуации в мире свершились в ее голове?! Вдумайтесь! Артикулирующие решения и способы самоопределения человека по отношению к наличному и возможному, глубинные жизнезначимые смыслы и смыслообразующие структуры субъективности, синкретизм модусов существования и самоосуществления… Но нет. Автору, а вместе с ним и читателю куда интереснее пустоголовая девица, которая не в состоянии заметить разницу между родной бабушкой и волком.
