– Где вы это достали? – только и смог выдавить из себя Сквочковский.
– Вы не поверите, но достал из-под земли, – решительно заявил Раздайбедин. – В буквальном смысле. И, если уж быть совсем откровенным, то это не я достал, а Кирилл. Но эти мелочи не имеют отношения к большому искусству, которым мы с вами сейчас и займемся! Наша – или я бы даже сказал, ВАША – задача в том, чтобы к завтрашнему дню это изваяние стало памятником Льву Бубнееву – генералу, герою, славному сыну Отечества и так далее.
– Вы… Вы… Вы… – язык Сквочковского запнулся о сумбурный ком мыслей.
– Вы хотите спросить, в своем ли я уме? – уточнил Василий. – Да, идея может показаться странной. Но другого выхода у нас нет.
– Это профанация искусства! – неожиданно взвизгнул Андриан Эрастович. – Я не стану в этом участвовать!
– Станете, еще как станете… – дружелюбно улыбнулся Раздайбедин. – Вы внимательно читали наш контракт? Там черным по белому написано, что скульптор Сквочковский А.Э., именуемый в дальнейшем «исполнитель», обязуется в срок не позже шестого сентября предоставить Заказчику скульптуру генерала Бубнеева в полный рост, отлитую в бронзе.
– Но ведь произошло роковое похищение! Мое творение было варварски уничтожено! – возмущенно воскликнул ваятель.
– А форс-мажор в нашем контракте не оговорен. Хоть похищение, хоть нашествие бойцовых гладкошерстных черепах, – пожал плечами Василий. – Зато в контракте есть пункт о «неустойке», четко определяющий размеры денежной компенсации ущерба, который вы обязуетесь выплатить в случае срыва графика работ. И это лишь материальный ущерб. А если принять во внимание, что на кону стоят результаты выборов, становится ясно, что моральный вред, нанесенный Харитону Ильичу, не подлежит никакому учету. Вы уяснили положение?
Андриан Сквочковский зашмыгал носом.
– Ну, полно вам! – Раздайбедин ласково похлопал скульптора по плечу. – В случае удачи вас ждет двойной гонорар. Быть может, вас согреет осознание того, что весь банкет оплачивает меценат Брыков?
Андриан Эрастович заметно оживился и суетливо покрутил головой.
– Бры-ыков? Но что же мы в таком случае стоим? Что нужно делать?
– Вам, как профессионалу, виднее, – покачал головой Василий. – Можно гнуть, можно не гнуть, можно пилить и приклеивать. Можно красить, в конце концов. Но главное, чтобы к завтрашнему утру у нас был кто-то похожий на генерала Бубнеева.
– Зачем же… клеить? – поскреб залысину Сквочковский. – Давайте попробуем сварить…
– Сварочным аппаратом? Вы умеете? – с сомнением взглянул на него Раздайбедин. Андриан Эрастович надулся не то от обиды, не то от гордости.
– Ваятель – это не только вдохновенный творец. Это еще и талантливый ремесленник – отливщик, формовщик, токарь, сварщик и каменщик! – напыщенно заявил он.
– Да? – удивился Василий. – В таком случае вынужден заявить, что и пиар-менеджер – это в первую очередь творческая личность, и лишь во вторую – пьяное быдло. Следовательно, круг наших возможностей значительно расширяется! Запишите-ка меня в подмастерья…
Через некоторое время Сквочковский, переодетый в робу, натужно сопел в углу мастерской, извлекая на свет Божий сварочный аппарат, и пояснял:
– Вообще при помощи сварки обычно исправляют дефекты литья или повреждения бронзовых изделий. На мой взгляд, лучшие результаты дает дуговая сварка на постоянном токе обратной полярности…
Василий слушал крайне невнимательно, лишь изредка рассеянно кивая головой – скорее своим мыслям, нежели пояснениям Сквочковского. Он разглядывал ряды бронзовых бюстов членов политбюро, выстроенных на стеллажах вдоль стен мастерской.
– Скажите, уважаемый! А что вы намерены делать с этим вот идейным неликвидом? – прервал он объяснения скульптора. Андриан Сквочковский почесал лоб, уже перемазанный сажей, и с неподдельным пафосом воскликнул:
– Я верю, что искусство существует вне времени! И если сегодня эти произведения не востребованы, то завтра…
– Я просто хотел спросить, не согласились бы вы продать некоторые из них меценату Брыкову? Само собой, цену будете назначать вы…
– А он купит? – усомнился скульптор.
– Не думаю, что с большим удовольствием. Но в его положении деваться некуда. Купит! – уверенно заявил Раздайбедин. – На запчасти!
– В каком смысле – на запчасти? – вновь всполошился Сквочковский.
– На запчасти для генерала. – пояснил Василий. – Не жадничайте, Андриан Эрастович. Помните, что искусство требует жертв…
И творческий процесс закипел. До самого утра в мастерской истошно визжала дисковая пила, пугая редких прохожих. Из низких окон на мостовую летели всполохи молний от сварочного аппарата, регулярно раздавался скрежет, гром, удары металла о металл и лишь в редкие перерывы – тихий звон стекла о стекло.
Когда заспанное Солнце, потягиваясь, протянуло свои лучи в окна полуподвала, шум пошел на убыль и вскоре совсем сошел на нет. Посреди мастерской стояли плечом к плечу Андриан Сквочковский и Василий Раздайбедин, с ног до головы перемазанные металлической пылью, копотью и еще черт знает чем. Они обменялись усталыми, но довольными взглядами.
– А что, неплохо получилось! – кукарекнул Андриан Эрастович.
– Я такую жуть в последний раз видел в детстве в книжке про Мойдодыра! – восхищенно согласился Василий.
Перед ваятелем и его подмастерьем возвышался бронзовый колосс, позолоченный холодными утренними лучами сентябрьского солнца. Плащ фигуры, утратив некогда длинные фалды, превратился в подобие генеральского кителя. На груди по обеим сторонам блистали начищенные «иконостасы» орденов и медалей, беззастенчиво срезанные с бюста Первого секретаря ЦК КПСС, орденоносца-рекордсмена Леонида Ильича Брежнева.
– Медали – они даже у чихуа-хуа на собачьей выставке, и то круглые! Кто там будет разбирать? – философски заметил Василий на этом этапе сборки.
Правда, минутой позже разгорелась острая творческая дискуссия. Андриан Эрастович считал, что наград много не бывает, и предлагал пополнить медальный ряд из личных запасов командующего Первой Конной армией маршала Буденного. Но Василий придерживался того мнения, что во всем хороша мера. Сквочковский давил авторитетом скульптора, Раздайбедин – отсутствием времени и ненормативной лексикой. Поскольку у Василия на один аргумент оказалось больше, в итоге генералу пришлось довольствоваться тем, что уже успели приварить.
Куда больше возни было с генеральскими погонами и эполетами. Их пришлось вытачивать вручную, используя в качестве заготовок обрезанные фалды ленинского плаща.
В основу скульптурного портрета Льва Бубнеева после недолгих, но бурных дебатов по настоянию Сквочковского была положена голова все того же Брежнева. Изначально Раздайбедин настаивал на кандидатуре маршала Буденного, мотивируя выбор тем, что в скульптуре должно быть хоть что-то по-настоящему военное. Но Андриан Эрастович молитвенно сложил руки на груди и воскликнул:
