Тем временем бригадир, нагнувшись к двери иномарки, вежливо докладывал обстановку тем, кто скрывался за тонированным стеклом:
– Гаварыт, он дыректор! Дакумэнты хочет.
– Врет. – ответил тихий и очень холодных голос. – Он сторож. Уберите его. Только… Осторожно.
Бригадир кивнул и снова зашагал к Чапаю.
– Вай, нэхарашо! Старый чэлавек, а нэправду гаварышь! Зачэм сказаль, что дыректор?! – зацокал языком бригадир и скорбно поднял брови.
– А я ночной директор! – с вызовом воскликнул Чапай.
Усач задумался, поморщился и сказал беззлобно:
– Значит, камандоват ночью будэшь!
Он снова хотел пройти мимо, но Чапай опять вырос на его пути.
– А я ведь не шучу! – воскликнул он. – Знаешь, кто у меня квартируется?! Хо-хо! Вот то-то и оно, что не знаешь! Да мой квартирант при самом председателе городской Думы первый человек! Я ему только полслова – и он вас бульдозером будет до самого Берлина гнать вместе с генералом!
Бригадир снова сделал кислое лицо и, развернувшись, направился к иномарке.
– Держись, Нюрка! – подбодрил Чапай и положил ладонь на ее белобрысую макушку.
– Держусь! – заговорщицки шепнула Нюрка.
Бригадир же снова наклонился к тонированному стеклу.
– Савсэм упрямый старык. Гаварыт, с балшым началныком знаком. Из Думы челавэк…
– И?
– Я вам рэшиль сказать…
– Я выразился предельно ясно. Старика убрать. Ребенка убрать. Начинать работу. Время не ждет.
– Так! – Бригадир кивнул. Он повернулся и в третий раз направился в сторону площадки у клуба, на ходу бормоча «так-так» и кивая круглой головой. Сначала в такт словам, а потом и просто для собственного развлечения. Дойдя до Чапая, он остановился, но посмотрел не на него, а на Нюрку.
– Ти чей? – спросил он своим бесцветным голосом.
– Здешняя… – робко ответила Нюрка, пытаясь улыбнуться. – Вон моя калитка!
– Иды туда! А то булдозэр задавыт. Булдозэр страшный!
Дядька вдруг раздул щеки, встопорщил усы, выкатил глаза и заурчал, подражая двигателю. Его красная физиономия стала еще краснее. Нюрка пискнула и спряталась за Чапая.
– Ты не стращай! – с нотками отчаяния воскликнул дед. – Выискался грамотей – ребятенка пугать! Э, да чего с тобой балакать!
Чапай решительно обогнул бригадира и направился в сторону серебристой машины.
– Дядь! А вы качели ломать будете, да?! – спросила Нюрка, оставшись с бригадиром наедине.
– Зачэм ломат! – лукаво прищурился усатый дядька и попробовал подмигнуть, но вышло плохо. – Этот чут-чут уберем, новый чут-чут паставым! Этот – барахло, тьфу! Новый – настаящий!
– Дядь! Не ломайте, а? – попросила Нюрка, заискивающе глядя снизу вверх. – Не надо настоящие!
Нюрка хотела рассказать усатому человеку, что и зеленый крокодил из дубовой колоды, чуть похожий фигурой на упитанного поросенка, и баба Яга в ступе, и слон с головой-чайником – все это самое что ни на есть настоящее. Что на крокодиле можно кататься по берегам далекого Нила, со слоном – разговаривать, и он будет кивать головою в ответ, а от бабы Яги можно убегать с таким визгом, что у любого уши заложит. Нюрка была готова предложить усатому человеку и молоко с белой булкой, и умную курицу Карьку – лишь бы он не ломал городок. Но слов почему-то не было. А потому Нюрка продолжала лишь заискивающе улыбаться. Но человек, не замечая улыбки, нагнулся, снова выкатил глаза и прошипел страшным голосом:
– Плахой дэвочка! Давай твои ухи! Аткручу!
Он растопырил свои толстые мясистые пальцы и потянулся к Нюркиному уху. Она взвизгнула и стрелой помчалась к своему безопасному плетню. Усач затопал ногами вслед, а потом засмеялся. Дальнейшие события девочка наблюдала уже из укрытия.
Чапай уже успел дотопать до иномарки и начал решительно дергать ручку двери. Она не поддавалась. С досады дед даже пнул по колесу. Но в это время внизу у площадки взревел бульдозер и выбросил в небо черное облако дизельного выхлопа. Дед подскочил, как ужаленный, и зарысил с пригорка.
Бульдозер, разминаясь, поднял и опустил ковш. Он лязгнул гусеницами, как немецкий танк, и дернулся вперед. Но тут же раздался пронзительный голос Чапая, который перекрыл даже рев двигателя:
– Стой, бабай! Не дам!
Чапай растопырил руки, заслоняя собой детскую площадку, и кинулся прямо на ковш бульдозера. Рядом с ним дед казался маленьким и совсем незначительным. Но Нюрка увидела, что огромный бульдозер испугался. Его двигатель булькнул и, захлебнувшись, сбавил обороты. Из кабины выскочил маленький смуглолицый человек, который что-то отчаянно закричал и замахал брезентовыми рукавицами на Чапая. Но тот стоял, раскинув руки в стороны, непоколебимый, как и Стальной Рыцарь на другом конце площадки. Подбежали другие рабочие, через их толпу синим шариком прокатился бригадир. Голоса гудели минут пять, потом синий шарик снова покатился в гору – к серебристой машине.
– Гаварыт, не уйду! – развел руками бригадир.
– Уйдет! – мрачно ответил голос из машины. – Он что, совсем идиот?
– А если ыдыот?! Минэ тюрьма сидэть?!
– Если вы сорвете сроки, не получите денег.
Бригадир хитро усмехнулся.
– Я аванс получиль? Получиль! Тэхника привель? Привель! Чут-чут пастаяль и увель. Работы нэт, денег – есть! Харашо!
Конечно, Нюрка не слышала этого разговора. Ее внимание было обращено в другую сторону – она увидела, как из проулка, лениво загребая пыль гигантскими сапожищами, приближается к клубу долговязая фигура.
– Репка! – выдохнула Нюрка и чему-то вдруг улыбнулась.
Великан легко прошел через толпу к самому бульдозеру. Рабочие боязливо расступались. Их смуглые головы маячили где-то на уровне груди пришедшего. Он подошел к Чапаю, заговорил. Послушав с минуту, удивленно поскреб макушку, и загромыхал сапогами в сторону серебристой иномарки. Нюрка счастливо хлопнула в ладоши.
Но машина не укатилась, испугавшись приближения грозной фигуры, а сам великан, добравшись до автомобиля, не стал подбрасывать его в воздух, как мечталось Нюрке. Он просто остановился сбоку, нагнулся к двери и… замер.
– Значит, Петр Степанович Болдырев, кандидат в мэры… – тихо и чуть язвительно констатировал голос из машины. – Что ж, Петр Степанович, ты вовремя. Бульдозером управлять умеешь?
Дядя Пёдыр насупился, отвернулся в сторону и мрачно пробасил:
– Приходилось.
– Вот и хорошо! – ответил голос. – Снеси-ка всю эту рухлядь. Денег заработаешь – сможешь до конца года пропивать.
Дядя Пёдыр нахмурился еще больше.
– Ну же! Я знаю – ты можешь! – продолжал голос. – Час работы, и долгие месяцы сладкой жизни. Или хотя бы деда уведи!
