– Могу! Все могу! Вот вам! – в такт ударам скакали мысли в лейтенантской голове радостными белками. Он испытывал необыкновенное облегчение, как человек, который долго и в одиночестве нес свое горе, не позволяя эмоциям взять верх, и, наконец, расплакался на плече верного друга.
– Сто-о-ой! – раздался вдруг пронзительный высокий окрик. Лейтенант покраснел и мгновенно стал похож на ученика, который вместо заданной на дом параболы начертил в своей тетради обнаженную женскую грудь и был застигнут врасплох строгим учителем геометрии. Сержант же удивленно сдвинул форменную кепку на затылок и обернулся. Усатый бригадир бросил березовую дубину на землю и медленно потянул руки вверх. Нюрка за забором открыла глаза.
На краю детской площадки стоял Чапай. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, через нос и щеку тянулась свежая царапина, штанины желтели от глины и пыли – словом, вид у него был такой, будто дед выскочил из клуба в разбитое окно и оббежал всю Слободу по периметру на карачках.
Не смотря на колоритный облик старика, другие участники сцены уделили до обидного мало внимания его внешнему виду. Гораздо больше всех заинтересовал желтовато-коричневый прямоугольный брусок с фитилем, зажатый в руке Чапая. Страшная догадка еще не успела до конца оформиться в головах зрителей, как старик подтвердил самые страшные опасения:
– Всем отойти! Убрать технику! А не то взорву здесь все к ядреной Матрене!
– Ты чего, дед… – испуганно пробормотал сержант и начал пятиться. Лейтенант открыл рот, заворожено уставился на взрывчатку и впал в то паралитическое состояние, которое испытывает упитанный кролик перед отощавшим удавом. Бригадир, не вступая ни с кем в диалог, повернулся и начал набирать ускорение по проверенному уже маршруту – в сторону Беспуты. Желтые жилеты снова как по волшебству дематериализовались.
– Объявляю вам ядерную войну! У меня в торбе такого счастья, почитай, на десять кило развешено! – отчаянно выкрикнул Чапай и стряхнул с плеча выцветший рюкзачок.
– Хорошо… Хорошо… – бормотал сержант, продолжая пятиться по направлению к серебристой машине.
– А ты чего стоишь, милок? – обратился Чапай к юному лейтенанту и посоветовал ему с задушевной ехидцей в голосе: – Вишь, какая у меня тут каша заварилась?! Драпай!
Будущая гроза преступности вздрогнул и пришел в себя. Он неловко развернулся и, постоянно оглядываясь, сделал сначала один неуверенный шаг, потом другой, и вдруг задал стрекача, обгоняя даже сержанта и взбивая пыль пятками. На площади остались только Чапай и поверженный великан.
Начинало припекать. На Слободу навалилась сонная одурь. За огородами лениво кукарекнул чей-то петух, но, не допев свое соло и до середины, бросил. Только пчелы, не смотря на жару, усердно трудились, запасая мед.
– Какая еще взрывчатка? – проговорил усталый голос из серебристой машины. – Два часа на пустом месте потеряли!
– Не могу знать! – рапортовал сержант. – А только очень уж на тротил в брикетах походит…
– Это не тротил… – медленно и тихо продолжил усталый голос. – Это… Впрочем, неважно. Просто аккуратно уведите старика домой и заприте на полчаса. Это же так просто!
– Я извиняюсь! – сержант отвел глаза и поиграл желваками. – Да, извиняюсь, но в саперы я не подписывался! Он тут устроит Хиросиму с Нагасаками, а у меня дома – жена. Вторая уже, между прочим…
– Товарищ лейтенант? – поинтересовался голос без особого, впрочем, энтузиазма. Лейтенант опустил голову и почувствовал, что его щеки горят и плавятся, как металл в домне.
– Может, подкрепление вызвать? – промямлил он. – Я бы с радостью обезвредил, но не имею права. По инструкции нужно сообщить об угрозе взрыва и ждать специалистов…
– Не нужно сообщать! – разозлился голос. – Эти ваши специалисты сначала будут эвакуацию проводить, а потом всю Слободу с миноискателями обнюхивать! Найдут у какой-нибудь смазливой бабенки самогон, а это жидкость, как известно, огнеопасная. Вот и будут, не жалея себя, до утра уничтожать потенциальный источник возгорания путем размещения в рот и немедленного заглатывания! У нас нет на это времени. Я гарантирую вам – это не взрывчатка! Я это знаю совершенно точно!
Сержант вытянулся по стойке смирно и смотрел вдаль с безразличием рекрута, которого хлещет по щекам недовольный поручик. Лейтенант ковырял носком ботинка травяную кочку и хотел только одного – оказаться подальше от этого места.
– Ну? – воскликнул голос требовательно и в то же время как-то неуверенно. Повисшую паузу нарушило лишь легкомысленное жужжание какой-то невидимой букашки.
– Да сходи ты сам, ядрен-батон! – раздался из машины уже другой раздраженный голос, до этого молчавший. – Ты-то за что деньги получаешь?
Через минуту, растянувшуюся для стражей порядка в вечность, дверь машины открылась, и из нее вышел человек. Он презрительно посмотрел на милиционеров, раздвинул их плечом и зашагал вниз с пригорка.
Нюрка видела, как человек приблизился к Чапаю и остановился, не доходя нескольких шагов. Старик не шелохнулся.
– Ну, здравствуй, хозяин! – усмехнулся пришедший.
– Ты? – одними губами прошептал дед. – Это что ж такое деется, Кирюха?..
– Так надо, дед! – с не наигранной болью ответил Голомёдов. – Я не хотел. Но иначе – никак. Понимаешь?
Но старик, казалось, не слышал обращенных к нему слов. Он, словно пришибленный этой встречей, снова пробормотал:
– Это что ж такое деется, Кирюха, лягушат тебе на брюхо?..
– Дай, дед! Не дури! Посадят на старости лет! – произнес Кирилл убедительно и ласково, протянув руку к взрывпакету. Чапай послушно разжал пальцы и выпустил прямоугольный брикет.
– Так я и думал! – вымученно улыбнулся Голомёдов, осматривая свою добычу. – Ох, дед! В террористы намылился!
– Намылился… – автоматически повторил Чапай.
Кирилл взял его за плечо и отвел к краю площадки. Чапай послушно отошел, автоматически переставляя ноги. Зверем взревел бульдозер, кашляя черным дымом. Это Желтый жилет в брезентовых рукавицах поторопился занять свое место за рычагами машины и приступить к работе, пока снова не произошло что-нибудь из ряда вон.
Тяжелый стальной дракон проворно крутнулся на левой гусенице, сделал быстрый рывок и смахнул крылом ковша половину детской площадки. Наивный слон в последний раз кивнул головой, приветствуя гигантского гостя. Секундой позже в сторону откатился старый чайник с носиком из нержавейки. Зеленый крокодил, попав под тяжелые траки, превратился в трухлявую колоду, разбитую в щепу. Головы веселых мухоморов упали ржавыми тазами, белые лебеди свалились в глину старыми разрезанными покрышками, непригодными ни к какому делу. За бульдозерным ковшом осталась безобразная груда мусора, которую поскорее хотелось прибрать.
Одновременно с этим с другого края площадки раздался стон, больше похожий на рычание – дядя Пёдыр начал приходить в себя. Он перевалился на бок, подтянул под себя ноги и, чуть раскачиваясь, встал на колени. Из разбитой головы по виску поползла темная кровяная змейка. Великан обвел мутным взором площадь, и хотел утереться. Но что-то мешало рукам за спиной.
