Альберт сделал еще два шага, и черное лезвие вонзилось в грудь Дидье. Было что-то завораживающее в том, что он делал. Убивал безоружных. Завораживающее и ужасающее.
— Смотрю, кто-то ради такого случая даже соврал, — Дженнет помогла степнячке сесть и посмотрела на нож в руке Мэрдока.
— Я не врал. Я промолчал, — невозмутимо ответил Мэрдок. — Правда слишком большая ценность, чтобы растрачивать ее на демонов. — Он нахмурился и добавил: — К тому же я не был уверен, что перекладина сломается. Не в моих правилах полагаться на случай.
— А мне выбора не оставили, — Вьер потер подбородок, посмотрел на доску и перевел взгляд на небо: — Нужно идти. — Тиэрец поднялся на ноги и тут же согнулся пополам.
— Тогда поторопимся, — кивнул Альберт, поднял рапиру и…
— Нет! — взвизгнула Гэли и я ощутила зерна изменений. Оружие в руке кузена огрызнулось на магию.
Подруга отпустила рыжеволосую, вскочила на ноги, загораживая одержимую от кузена.
— И ты ее не тронешь!
— Смотрите, как, защитница демонов… — начала Дженнет, а я попыталась встать, но колени дрожали и…
И именно этот момент выбрала рыжеволосая, чтобы вскочить на ноги и довольно резво бросилась к остову первого форта. Альберт не растерялся и швырнул вслед рыжей мою рапиру. Не самый лучший вариант применения оружия, которое совсем не хочет слушаться чужую руку.
— Не смей! — Гэли толкнула кузена. Толкнула скорее от бессилия. Повернулась и… — Мама!
Я упала обратно на доски.
А слово упало во дворе первого форта, как ядро в воду, по которой пошли круги.
Важное слово.
Слово способное изменить мир.
Слово, которое первым произносит ребенок.
Слово, которое все объяснило. Например, то, почему меня так волновал рыжий цвет волос. То, почему я вздрагивала, слыша голос одержимой. Он слишком походил на голос моей подруги, которая от кого-то унаследовала способность управлять воздухом. А Александр Миэр не маг. Александр Миэр не торгующий с запретным городом. Финансист, не упускающий выгоды, отказался от заведомо прибыльного дела? Или причина в чем-то другом? В чем-то слишком личном, чтобы делать это достоянием общества. Например, в том, что твоя жена… Что? Сбежала с лакеем? Или стала пленницей запретного города? Забыла про мужа и дочь?
«Огневолосую леди снова видели на улицах Запретного города. Что это знамение Богинь или предвестник бед?» — вспомнила я заголовок «Эрнестальского вестника».
— Мама! — крикнула Гэли, разом ответив на все вопросы.
И демон, вопреки всякой логике, обернулся, словно не мог противиться зову, который древней этой земли, зову, который знаком каждой матери, крику собственного ребенка. И этот крик спас ей жизнь. Рапира вместо того, чтобы войти под лопатку, ударилась о плечо одержимой и отлетела в сторону.
Две рыжеволосые женщины встретились взглядами, а потом глаза той, что старше наполнились тьмой, и демон оскалился, почти зарычал и бросился прочь.
— Эй! — закричала Мэри, указывая в противоположную сторону, и мы увидели, что убегает не только рыжая, убегал и лакей. Он подскочил к забору, успел ухватиться за доски, прежде чем кинжал вошел ему в шею.
— Я устал проигрывать, — прокомментировал свой бросок Мэрдок. — Устал жалеть людей, которых они используют. Слишком высоки ставки.
Гэли беззвучно осела на землю.
— Ну хоть что-то, — резюмировал кузен и бросил тревожный взгляд на полуразрушенный форт. — Одного меня беспокоит то, что к демонам не прибыла подмога, пока мы тут валандаемся?
— Вставай! — К подруге неожиданно подошла герцогиня и протянула руку. — Вставай, у нас мало времени.
Не знаю, кто удивился этому больше мы или моя подруга. А я вспомнила, что герцог Трид вдовец и поняла, что Дженнет знает цену слова «мама», как никто другой. Плохо то, что эту цену знали и демоны. Они просто положили на одну чашу весов жизнь матери, заставив дочь помогать им, а на другую честь, совесть, уважение. И ждали, что перевесит.
— А где этот… в черном плаще? — растеряно спросила Мэри.
— Арирх, — прошептала я, чувствуя, как имя царапает горло. Один из демонов пропал, и мы даже не могли сказать, когда и как.
— Неважно, — прохрипел Вьер и почти свалился с помоста, но потом, все же выпрямился. Парень держался за бок и тяжело дышал. — Другого шанса у нас не будет.
Мы переглянулись. Не скажу, что слова тиэрца нас испугали. Страха и так было слишком много, я до конца дней буду помнить прикосновение шершавой веревки в шее, но иногда пугаться сильнее просто невозможно.
— Идемте, — тихо произнесла поднимающаяся с земли Цецилия.
— Но куда? — беспомощно спросила Мэри, и мы все посмотрели на Вьера.
— Здесь есть зал… зал, в котором все и произошло тогда… тысячу лет назад, — произнес тиэрец. — Зал, где все началось, где все и закончится.
Вьер невольно повторил фразу, написанную на полу зала Серого чертога Муньеров, что дал нам приют на одну ночь. Только та звучала несколько иначе: «Мы это начали, мы это и закончим».
— Зал стихий? — спросила Дженнет.
— Видимо, — кивнул Мэрдок, подходя к телу лакея и забирая свой нож.
— Я… я с вами, даже если вы этого не хотите, — Гэли вытерла слезы, — потому что…
— Не нужно ничего объяснять, — Хоторн, убрал оружие и положил руку на плечо девушки. — Не нужно.
— Иви. — Крис протянул мне руку, словно только сейчас заметил, что я все еще сижу на помосте.
Я ухватилась за его ладонь и вдруг поняла, что по-прежнему не ощущаю ног. Ни ступней, ни лодыжек, ни голеней. Не ощущаю, не могу опереться, не могу встать.
— Ивидель? — повторил Кристофер.
Я испуганно задрала юбку и провела рукой по икре даже сквозь чулки, ощутив ладонью неровности на коже, так похожие на растрескавшуюся кожуру какого-нибудь овоща. Или на чешую.
— Короста, — прошептала я, поднимая взгляд на Оуэна. — Я не чувствую ног. Я не могу ходить!
[1] Одна из лун Эры. Планета имеет три спутника, называемые глазами Дев: белая Эо, оранжевая Кэро и красная Иро.
Чем казнь отличается от коронации?
— Сколько у нее времени? — выкрикнул Крис на бегу.
— Не… не знаю. — Цецилия едва успевала за рыцарем.
— Да что ты вообще знаешь? — зло бросил Оуэн, прижимая меня к себе.
— Не больше часа, — запыхавшись, выкрикнула степнячка. — Скорей всего, даже меньше.
«Меньше часа?» — мысленно повторила я и с отчаянием вцепилась в куртку Кристофера с такой силой, с какой утопающий хватается за подвернувшееся в воде бревно, а оно так и норовит выскользнуть из рук.
Прижимая меня к себе Оуэн почти бегом пересек двор первого форта. Я видела лишь воротник куртки рыцаря, шею и подбородок. На грязной коже багровел след от веревки, который в другое время вызвал бы удивление. Еще недавно раны Криса заживали на глазах, а сейчас… Сейчас, я была слишком напугана перспективой скорой встречи с девами, чтобы думать о чем-то другом, а по сему просто разглядывала полосу на его шее, так напоминавшую трехдневный уже почерневший синяк. Возможно, неуязвимость рыцаря мне только приснилась. Возможно, мне все это снится и скоро я проснусь, в аккурат, когда умру. Интересно, это очень больно?
