Я кивнула и вышла. Все-таки магистр был прав, историю творят не оружием и не на поле боя, ее творят за стенами кабинетов, вот такими вот неосторожно брошенными словами.
Правило 3. Чтобы ничего не видеть, нужно не смотреть
Как-то раз папенька пропал в горах. Налетел снежный буран, перевалы стали непроходимыми, люди замерзали в двух шагах от жилья, и даже дикие звери попрятались в норы. А отец был где-то там, в снежной круговерти с отрядом рыцарей.
На матушку было больно смотреть. Нет, она не причитала, не заламывала руки и не просила у богинь справедливости, возможно, лишь о милости, да и то в тишине спальни за закрытыми дверьми. Для нас она оставалась все такой же невозмутимой. Твердым голосом отдавала приказы, занималась хозяйственными делами, словно ничего не случилось. И лишь немногие замечали, как что она бросала взгляды в окно, как сильно сжимала и выкручивала ажурный носовой платок, как иногда терла пальцами виски, а поданное к ужину блюдо оставалось нетронутым.
Она ждала его возвращения каждую минуту, ждала без малого три месяца, ждала, даже когда слуги уже начали шушукаться и поглядывать на Илберта со значением, как на следующего графа Астера. Она улыбалась, когда мы с братом плакали. Она ни разу не показала слабость и не выдала того, что творилось у нее в душе. А когда отец вернулся, все тем же спокойным голосом попросила его больше так надолго не пропадать. И лишь я видела, как она прислонилась лбом к спинке стула в комнате для рукоделия, видела, как вздрагивали ее плечи, и слышала, как она, не оборачиваясь, произнесла, словно зная, что я стою и смотрю на нее:
— Самое трудное в неизвестности, это сохранять лицо, Ивидель, запомни это. Самое трудное и самое необходимое.
Я запомнила и сейчас изо всех сил старалась. Как и старалась день до этого. И день перед этим.
— Скоро Академикум прибудет в Эрнесталь, и мы все узнаем, — сказалаГэли. Она говорила, что-то подобное и до завтрака. — Иви, ну пожалуйста, скажи что-нибудь.
— Что сказать? — я посмотрела на идущую рядом подругу. — Что вряд ли известия нас обгонят? Ты же понимаешь, что ничего мы не узнаем, пока нам не сообщат.
Мы подошли к учебному залу как раз в тот момент, когда дверь открылась, и в коридор вышел магистр Виттерн. Учитель скользнул по мне взглядом, как по пустому месту, сдержанно кивнул Гэли и зашагал по коридору.
— Вы опаздываете, леди, — раздался скрипучий голос магистра Дронне, и мы поспешили на занятие.
— Итак, повторим, какие созвездия можно наблюдать осенью…
Мы сели, и учитель начал монотонно перечислять созвездия, словно счетовод суммы доходов и расходов. А все старательно делали вид, что слушают. Оли бросил бумажным шариком в Мэри, девушка не повернула головы, но на щеках появился румянец. Рут лениво перелистывала книгу в поисках картинок. Гэли стала писать письмо, Мерьем разглядывала стену…
У них куда лучше получалось делать вид, что ничего не произошло. Весь Остров делал вид, что ничего не случилось. Тиэрский барон оставил Академикум, и какие бы пророчества не намеревались сбыться, это была уже не их проблема. Не наша.
Академикум взял курс на столицу и все выдохнули с облегчением, в коридорах снова зазвучал смех, ученики снова стали опаздывать на занятия и ронять магические заряды. И лишь недостроенная виселица, да разрушенная библиотечная башня напоминала о произошедшем.
— Все знают, что если красная Иро закроет созвездие быка, то это означает великие бедствия или великие свершения… — продолжал бормотать магистр, не глядя на учеников.
— Куда уж без великих бедствий, — проговорила Тара, а Алисия хихикнула.
Я повернула голову и встретилась глазами с Мэрдоком. Сокурсник некоторое время разглядывал меня, а потом вдруг улыбнулся. Нет, не так. Любой другой человек, не знавший Хоторна, как знали его мы, не назвал бы это улыбкой, но я видела, как чуть приподнялись уголки губ наего обычно невозмутимом лице.
— А что означает парад лун? — перебил магистра Коррин.
— Простите? — мистер Дронне поднял голову.
— Парад лун, который скоро случиться, — повторил сокурсник. — Что он предвещает? Вы же сами учили, что каждое небесное тело имеет свое значение в зависимости от положения, времени года, часа наблюдения и … настроения звездочета.
Магистр снял очки и снова посмотрел на ученика, при этом вид у него был такой, словно он в первый раз нас всех видит и искренне не понимает, откуда мы все здесь взялись.
— Парад лун? Ах, да, парад лун… — учитель стал торопливо листать книгу, даже не глядя на мелькающие листки. — Что вы хотите знать?
— Что он означает? — на этот раз вопрос повторила Рут, а Алисия добавила:
— Великие бедствие или великие свершения? Я лично ставлю на бедствия.
— А когда был предыдущий парад? — уточнил Мэрдок и тоже потянулся к учебнику.
— Пятьсот лет назад? — предположила Мэри.
— И тысячу, — добавил Отес, — Как раз когда Эра перестала быть единой.
— Я так и знала, что без великих бедствий не обошлось, — снова хихикнула дочь первого советника, но тут на нее посмотрел Мэрдок. Я не знала, что она увидела в его глазах, нопренебрежительный смех тут же затих, а лицо стало задумчивым.
Все снова посмотрели на магистра Дронне, а тот долистал, наконец, книгу до конца, отодвинул ее на край стола, надел очки, снова снял и повторил:
— Парад лун — очень значимое событие. Я, как и другие звездочеты, жду его с нетерпением. Но с толкованием этого событияу нас возникло множество… разногласий и кто был прав, мы узнаем только… — она замялся, — постфактум, так сказать.
— Неужели нет никакой легенды или пророчества на этот счет? — уточнил Оли. — Ни за что не поверю.
— Легенда, молодой человек, есть, — магистр поправил очки. — Я просто удивлен, что вы ее не знаете, — судя по голосу, учитель и вправду был удивлен, то ли нашим невежеством, то ли тем, что на его уроке кто-то решил задать вопрос. — Когда в первый раз глаза богинь[1] выстроились в ряд, говорили, что Девы смотрели на своих детей и плакали…
— Это когда Эра была разделена Разломом? — почти шепотом спросила Мэри.
— Именно так, юная леди, — кивнулучитель. — И с тех пор раз в пятьсот лет богини смотрят на нас. Смотрят, не одумались ли их неразумные дети и не пора ли завершить наказание, которое они наложили.
— Если вы о механиках Тиэры, то они явно не одумались, — сказала Мерьем. — Я бы даже сказала наоборот, упорствуют во грехе и ереси. Одного взгляда на их железные чудища достаточно, чтобы понять…
— А на наши? — прервал ее Отес.
— Что? — не поняла девушка.
— Что можно понять, глядя на наши железные чудища? На мобили? На поезда? На метатели?
— Этот парень меня пугает, — вдруг заявила Мерьем, и я была склонна с ней согласиться. Он и меня напугал. Но это не означало, что он был неправ. И я впервые задумалась, что могут видеть в наших паровых машинах выходцы с Тиэры? Таких же железных монстров, каких мы видим в их «зверушках»? А вдруг эти зверушки там, на Тиэре спокойненько катают детей в парке, и никому не приходит в голову их бояться?
